Федор Березин - Голован
— Кроме того, существование даже одного города посреди этих джунглей переворачивает вверх дном все наши археологические аксиомы, принятые ранее. А уж допустить одновременное — подчеркиваю, одновременное! — существование нескольких — это уже совершенно ни в какие ворота. Чем они будут кормиться в этом лесу? Даже с одним в этом смысле проблемы. Так вот, если развалины городов все же не одни, тогда придется предположить, что существовали эти города-цивилизации все-таки не одновременно, а последовательно и независимо друг от друга. И друг друга сменяя. Вот ставлю на кон фатов сто, не меньше, что, если мы все же найдем другие такие же города, анализ даст рассогласование по главным постройкам лет в двести-четыреста. А может быть, и в тысячу. Правда, ты ж в курсе, Дар, как неточны наши углеродные методы анализа? Потому разброс может отличаться. И вот слушай.
— Да слушаю я, Каан. Очень внимательно слушаю.
— Ты знаешь, как долго какой-нибудь питон переваривает добычу? Заглотнет теленка и спит недели две-три — ничего ему не надо. Перенося на мою гипотезу, биологический Большой Змей Гиргого спит не три недели. Он вообще впадает в спячку. Долгий анабиоз, на целые десятилетия или даже столетия. Если уж предполагать, то по максимуму, верно? Итак, он не просто переваривает добычу. Он дожидается, пока добыча вокруг снова расплодится в количестве. Ибо перед тем он сжирает вокруг вообще все подчистую.
— Ну, признаться…
— Где концентрация биомассы самая большая в мире? — перебивает меня братик.
— В джунглях, братец. Сам же видишь, что вокруг…
— Сделаем допущение, что этот биологический Гиргого не вегетарианец. Салаты из деревьев и лиан его не интересуют. И тогда самая большая концентрация белковой субстанции — это города. Как ни крути, брат. Как ни крути.
— И что же ты предполагаешь? Ты думаешь, он…
— Города для него — это, можно сказать, готовые консервные банки. Он подползает, отрывает пасть… Мы видели развалины, брат Дар. Мы предполагаем, что циклопические постройки разрушило невиданное наводнение. Селевой поток или даже цунами. Но до океана отсюда далековато. Да и нет других признаков прихода чудовищной волны. А вот чудовищное животное гигантской массы и силы способно обрушить эти постройки запросто.
— Но, Каан, это что же тогда получается? За отдельным гигантским медведем твоему фантастическому хищнику гоняться не с руки, а за отдельными людишками… Типа, выколупывать их из строений по одному, это значит…
— Откуда я знаю подробности, Дар? Я просто предполагаю. Может, он их гипнотизирует, в конце концов. Подползает к городу, и они оттуда сами маршируют в пасть. В любом случае сожрать тысяч пятьдесят — сто народу как-то рациональнее, чем одного степного мишутку.
— О Творец Сферы Мира! Теория просто дикая, я…
— Потому я именно тебе и излагаю, мой старший брат. Может, вместе что и скумекаем. Но дай довершу.
— Угу.
— Он заглатывает город, в смысле население, уползает, хоронится и спокойно впадает в спячку. Со временем люди как-то очухиваются, забывают и отстраивают новый город. Но память о прошлом ужасе сохраняется. Это объясняет культы, жертвоприношения, облупившиеся фрески на стенах. Потом Змей Гиргого является снова.
— Да, но если город исчезнет, с чего плясать новой цивилизации, братец Каан? Хватит ли ста лет, чтобы возродиться? Хватит ли…
— Я не говорю, что нащупал теорию, которая несокрушима. Это только гипотеза, брат. Просто-напросто гипотеза. Вокруг нас слишком много необъяснимых фактов. Я пытаюсь связать все их хоть в какую-то систему. Ведь ты тоже прекрасно ощущаешь, что наши обычные объяснения вымирания этих древних цивилизаций не клеятся. Ведь ощущаешь, правильно?
— Да, брат, у нас мало данных, и мы, конечно…
— Ну-ну, Дар, давай послушаем твои альтернативные доводы. Валяй! Только не повторяй то, что я уже и так знаю. Я все-таки не носильщик из племени марайя.
И что тут возразишь? Побекать и помекать, конечно, можно, но стоит ли? Торчу я посреди орущих и визжащих на все голоса тропиков и прекрасно душой понимаю: в этих местах возможно совершенно всё. Логические доли мозга пытаются аргументированно возражать, но что-то не клеится, постройки контраргументации рушатся снова и снова. Потому что…
Я помню эту гигантскую, необъяснимую просеку в лесу. Я помню сейсмические сотрясения столь же непонятной природы. Я помню…
Тогда, спросонок, на плоту народа речных рыболовов, я явственно наблюдал, как что-то непредставимо огромное вертикально встало поперек воды. Брызги, огромная волна — все это замаскировало зрелище, но… Туземцы ку-пу-пу отрешенно пожимали плечами. Мол, ничего не видели и не знаем. Не об этом ли говорил Дьюка Ирнац? Если аборигены знают и даже видят что-то донельзя жуткое, над чем они не властны и чего нельзя изменить, они отрицают, будто что-то действительно видели. Психическая защитная линия высшей пробы, позволяющая не сойти с ума. Досрочно, по крайней мере.
И потому сейчас я не знаю, что возразить своему младшему брату. Но и согласиться с ним я тоже… даже не не могу — боюсь! Очень похоже, что я тоже стал немножко марайя и несколько ку-пу-пу. Яркая иллюстрация теории взаимопроникновения культур.
7. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиСон жуткий до яви. Так бывает.
Невероятный рев в ушах. Источник не ясен. То ли надвигается гигантское цунами, то ли водопад. Но если и водопад, то не красивая природная картинка, а водопад-катастрофа, тот, что, едва родившись, проторил себе путь сквозь скалы. И свалился на город. Но нет, все же не что-то из природных образований. И уж точно — не механическое. С другой стороны, может ли подобный звук издавать хоть что-то живое? Мощь попросту невероятная. Если это шипение, тогда существо, его издающее…
И еще смрад. Жуткий смрад, забивающий ноздри. Смрад, от которого не уйти. Нельзя же совсем не дышать. А воздух вокруг, он как живой. Ходит волнами. Пыль поднялась и зависла. Не падает, завязывается в узлы, куда-то течет. Иногда ручейками тянется вверх, к Мировому Свету. Может, от этого он поблек? Впрочем, странным образом ведет себя не только пыль. Титанические колонны Предваряющих ворот храма Хозяйки Леса явственно клонятся влево. Огромная балка перекрытия с неизбежностью рушится. Грохот совсем не слышен, все давно потонуло в чудовищном шипении. Сотрясается мелкой дрожью сам храм главной богини Леса. Материальные предметы явно вышли из повиновения человеку. Но и сами люди…
Теперь ты их видишь явственно. Совершенно незнакомые лица. И даже не просто лица. Сама топология лиц абсолютно неизвестна. Какая-то новая раса? Они бредут друг за дружкой. На тебя — ноль внимания. Впрочем, и на своих тоже. Хуже того. Им явно нет дела даже до опадающего купола центрального храма. Он уже грохнулся и тут же потонул в пылевом шквале. Вероятно, кого-то там придавило. Хозяйка Леса урвала последнюю жертву. Но криков нет. Шипение подавляет все.
Вдруг ты замечаешь, что ноги уже не слушаются. Нет, их ничем не придавило. Наоборот, они куда-то двигаются. Шагают. Голые ступни упруго амортизируют о скрытые пылью тротуарные плиты. Ты бойко занимаешь свое место в строю. Чудеса! Здесь не только люди. Рядом пристроилась собака. Бредет вперед на своих четырех, но как бы без управления головы. Та запрокинута вверх. Может, этот большой рыжий пес воет на Мировой Свет? Странно, что одновременно с движением. Или теперь так принято? Потому что женщина поблизости пытается упираться. Нет, никто конкретно ее не дергает. Ее просто тоже несут собственные ноги.
Ты наклоняешься, смотришь на свои. Твои ли это ноги столь уверенно топают? Ты хватаешься руками за колонну рядом. Держишься изо всех сил. Ага, как же! Ноги гораздо сильнее, они легко утаскивают твое туловище прочь. Туда, за всеми остальными. Может быть, надо организоваться. И сопротивляться вместе? Ты вроде бы пытаешься говорить. Прокашливаешься. Даже это трудно.
Потом вместе со всеми ты выруливаешь из-за угла. Оно здесь! Чудови…
Может ли что-то живое быть столь громадным? Оно высится над Сферой Мира. Поперек Сферы Мира. Торчит вверх прямо из леса. И оно не стоит. Если бы оно стояло, то его можно было бы принять за колонну. Очень древнюю, заросшую мохом и еще чем-то колонну. Конечно, гораздо более великанскую, чем любая из виденных тобой колонн. Но оно не покоится, оно движется. Продолжает выпирать вверх. Там, у основания, со странной бесшумностью лопаются спичками пальмовые стволы. Колонна вырастает. Ты оставляешь без внимания ноги: пусть топают, пес с ними. Задираешь голову и отслеживаешь вершину. Потом ты видишь…
Оттуда, сверху, на тебя пялятся сияющие глаза. Вертикальная прорезь зрачков уставилась прямо в твое нутро. Каждый зрачок больше тебя в охвате. Ты давишься криком… и просыпаешься. Ты весь в поту, посреди джунглей, и дрожишь, как осиновый листок. От холода. Успокойся, уйми сердце. Ты всего лишь Дар Гаал, и ты приставленный к экспедиции врач и ветеринар. Ты не мог видеть этого небывалого города, это все сон.
