Виктор Суханов - Аватара
Раз в неделю Куртьё обычно приглашал меня в свой кабинет, подробно расспрашивал о научной работе, а затем начинал разговор на какую-нибудь отвлеченную тему. Видимо, он уточнял мои мировоззренческие взгляды и старался, чтобы я лучше разобрался в своих собственных жизненных позициях. Эти беседы были всегда интересны. Профессор заставлял меня сопоставлять диаметрально противоположные точки зрения на самые спорные проблемы современности и обосновывать свои выводы. Мы говорили о путях развития науки, о политике, о причинах тщеславия, зависти, стремления к власти, о роли женщины в обществе, о наиболее рациональных формах семьи у разных народов. Я учился вырабатывать более точный подход ко всем этим проблемам и логически обосновывать свои взгляды. Кроме того, эти беседы давали мне еще огромный фактический материал — познания профессора были поистине неисчерпаемы.
Неожиданно Куртьё попросил меня прекратить на время мою основную научную работу — я занимался иммунологией — и подключиться к Леону и Мартену, которые конструировали аппарат для подводного плавания, имитировавший большую рыбу.
Аппарат мы окрестили «барракудой». Он напоминал длинную сигару с рыбьим хвостом и плавниками. Под брюхом — углубление, куда помещался водитель. Перед ним было смонтировано что-то вроде мотоциклетного щитка, только опущенного вниз, и приборы управления. Руль также напоминал мотоциклетный. По бокам «рыбины» были скобы из прочного пластика, к которым могли прикрепляться еще два или четыре человека. Внутри «барракуды» планировалось расположить багажные отделения для перевозки снаряжения и оружия. Источником питания служили особые биоэлектрические аккумуляторы, постоянно самоподзаряжающиеся. Принцип действия хвоста и плавников был позаимствован у рыб.
Я не мог понять, для чего профессору понадобилась такая «рыбина». Скорее всего, «барракуда» представляла собой идеальное средство для заброски шпионов по морю в соседнее государство. Но нам это было вроде бы ни к чему. Тем не менее Куртьё очень торопил с завершением работы. Собственно, все было готово, оставался неотлаженным только механизм биоэлектрического управления хвостом и плавниками. Именно поэтому подключили к работе меня, а вскоре и Пьера. От меня пользы было не много, но Пьер быстро наладил нужную схему.
Как-то, гуляя по парку, я забрел в «японский уголок», напоминавший виденные мною в кино парки Киото — древней столицы Японии, резиденции ее императоров. В этой части парка мне особенно нравился «каменный сад» — небольшая очень ровная площадка, усыпанная мелкими светло-серыми камушками, среди которых, словно айсберги, возвышались семь больших темных валунов разнообразной формы. С какой бы стороны вы ни посмотрели на большие камни, вы видели только шесть из них, один всегда был скрыт другими. Мне камни напоминали острова в море. Только море было застывшим и каменным. На эти каменные острова можно было смотреть и размышлять о вечности Вселенной и целях мироздания. Собственно, в Японии «каменные сады» — место для раздумий…
Итак, собираясь поразмышлять о жизни и о событиях последних дней, я приблизился к скамейке около «каменного сада» и обнаружил, что место занято. Там сидела симпатичная светловолосая девушка в белом платье и белых туфлях. Она читала книгу и не замечала моего появления.
Я хорошо помнил результаты последних социологических опросов, опубликованных в модном парижском журнале. Социологи утверждали, что современные девицы больше всего не любят в нынешних молодых людях нерешительность. «Мужчина должен быть мужчиной» — такой вывод делали журналисты.
Вооруженный новейшими социологическими данными, я решил сразу же познакомиться с симпатичной девушкой, презрев условности, принятые в английском обществе. Вообще-то я не страдаю комплексом излишней скромности. У меня свой собственный взгляд на это человеческое качество. «Опасайтесь излишне скромных людей, — говаривал мой школьный учитель, — от них никогда не знаешь чего ожидать…» Учитель считал, что афишируемая скромность — нередко концентрированное выражение тщеславия. В подтверждение он обычно приводил из истории примеры «скромности» древних королей и императоров, которые подчеркнуто просто одевались и демонстрировали неприхотливость в быту, но одновременно обожали ставить себе при жизни исполинские памятники. «Человек должен быть не скромным, а простым и доброжелательным», — утверждал мой учитель.
Итак, всячески осудив в душе скромность и застенчивость, я вежливо поздоровался с незнакомкой. Девушка спокойно и приветливо посмотрела на меня.
— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Жаклин. А вы, вероятно, мсье Виктор. Я слышала о вас от своих подруг.
Я уже собрался было весело спросить, что хорошего и что плохого рассказывают про меня ее подруги, как вдруг осекся. Сидевшая передо мною девушка оказалась не просто симпатичной, она была невероятно красивой. И это был тот самый тип красоты, от которого я мгновенно терял голову, самообладание, уверенность в себе. Я встречал его дважды в своей жизни. И оба раза не смог заинтересовать своей особой понравившихся мне девушек. Вообразите стройных блондинок с большими серыми глазами, тонким точеным профилем, безупречным овалом лица и длинной шеей. Один раз это была полька, другой — англичанка. И для той, и для другой я был неинтересен, и до сих пор не могу уверенно ответить почему. Скорей всего дело было в разнице мировоззрений. Кроме того, я тешу себя мыслью, что обе были просто крайне нелюбознательны и моя эрудиция не производила на них никакого впечатления, поскольку в их глазах эрудиция — нечто несерьезное. Обе они оказались весьма практичными особами и точно знали, сколько может стоить их красота и что именно нужно им в жизни. Поэтому и с первой, и со второй знакомство даже не продлилось. Кажется, обе видели во мне лишь прекраснодушного мечтателя или современного Дон Кихота. Но ни в мечтателях, ни в странствующих рыцарях они не нуждались.
И вот я смотрел во все глаза на третью «девушку моей мечты» и не знал, что сказать.
— Что-нибудь не так, Виктор? — улыбаясь, прервала она мое молчание. — Вы действительно Виктор?
— Я действительно Виктор. И я боюсь сказать что-нибудь неудачное, что могло бы повредить нашему знакомству, — обезоруживающе брякнул я.
Девушка рассмеялась.
— Присядьте, пожалуйста! — предложила она. — И, если хотите, давайте поговорим.
Я согласился.
Так состоялось наше знакомство. К моему удивлению, Жаклин вела себя удивительно просто и благожелательно, так, как если бы мы были хорошо знакомы много лет. Меня это поражало: я не привык, чтобы девушки с такой внешностью были простыми и добрыми. Лишь через какое-то время я понял, что за простотой и благожелательностью Жаклин стояла высокая культура и добрые отношения в ее семье. Девушка была очень хорошо воспитана. Теперь это, увы, редкость. Впрочем, внутренняя мягкость и доброжелательность не мешали Жаклин быть исключительно твердой в принципиальных вопросах, в чем я смог убедиться позже по совместной работе. Примером ее стойких жизненных взглядов было и то, что она не курила. Кажется, это была единственная некурящая женщина среди наших сотрудниц.
Во время третьей встречи я сказал Жаклин:
— Мои отношения с девушками, которые мне нравились, всегда кончались неудачей. Наверное, потому, что я всегда торопился выяснять отношения…
— А с девушками, которые не нравились? — лукаво перебила она меня.
— С ними было легче, — несколько смущенно ответил я. — Беда только, что по отцовской линии мне достался очень сердобольный характер. Мне попадались, как правило, хорошие девушки, и я постоянно боялся нанести им душевную травму. И вообще, по мужской линии у нас в роду все бабуины.
— Кто-кто? — переспросила Жаклин.
— Бабуины. Знаете, в стае обезьян-бабуинов всегда есть один на сотню, у которого повышенное чувство ответственности за других. Это своеобразный альтруист. Обычно такой бабуин не спит, когда вся стая дремлет. И он первым замечает подкрадывающегося леопарда, первым поднимает крик, спасая стаю, и первым попадает в когти хищника. Альтруист погибает первым, но благодаря ему стая продолжает жить. В нашей семье таких альтруистов называли бабуинами. И все наши мужчины попадали под это определение. Я не хвастаюсь, скорее это всевышняя кара нашему роду. Многие мои предки по отцовской линии погибали очень рано.
— Ничего себе наследственность! И вы это рассказываете девушке, которая, судя по всему, вам нравится!
— Прямота — также моя наследственная черта. Я вижу тебя всего третий раз, Жаклин (я неожиданно для себя перешел на «ты»), и я не из тех, кто теряет голову или влюбляется в любую красивую девушку. И пусть я сделаю глупость, но честность всегда была лучшей политикой, я готов был предложить тебе руку и сердце после первой нашей встречи.
