Виктор Суханов - Аватара
Рассказчик хитро посмотрел на «испанку» и, сделав небольшую паузу, глубокомысленно изрек:
— Вы ведь знаете мой нетривиальный взгляд на современную медицину. Я многие заболевания объясняю тем, что мы научились чистить зубы, чтобы подольше их сохранить, но не научились заниматься элементарной гигиеной мозга, чтобы предупреждать психические отклонения и связанные с ними нарушения работы внутренних органов. Так вот: страсть к кристаллической модификации чистого углерода, безводному глинозему, разновидностям берилла, окрашенным в зеленый цвет, и прочим минералогическим причудам, которые в просторечье называются бриллиантами, сапфирами, рубинами и изумрудами, имеет, на мой взгляд, в своей основе некое психическое отклонение.
— Боже мой, Пьер, до чего же вы жестоки! И все камни, даже драгоценные, в наш огород! — шутливо возмутилась «испанка».
— Никакой пощады! — невозмутимо парировал рассказчик. — У нормальной, счастливой в семейной жизни женщины сумасшедшей тяги к драгоценностям быть не может. У нее другие жизненные ценности и другое понимание того, что в жизни стоит дорого, а что ничего не стоит. Должен вам сказать, что участь «пожирательниц бриллиантов» незавидна. И чтобы окончательно вас в этом убедить, я закончу свою импровизацию рассказом о синем алмазе «Хоуп». Не возражаете?
Слушательницы, казалось, проявляли крайнюю заинтересованность. Они не отрывали глаз от рассказчика. Он продолжал:
— Синие алмазы крайне редки, ценятся очень дорого, поэтому всегда на виду у общества и проследить их путь в веках не так уж трудно. Нет ничего более странного, чем само название алмаза: «хоуп» по-английски — «надежда». Правда, справедливости ради надо сказать, что назвали алмаз так по имени лондонского банкира Генри Томаса Хоупа, одного из бесчисленных его владельцев.
Алмаз «Хоуп» всегда был окружен молвой, что приносит несчастье любому, кто с ним соприкоснулся. В Европу камень попал из Индии — и вместе с ним была завезена чума. Королева Франции Мария Антуанетта разрешила поносить этот синий бриллиант принцессе Ламбалле — та была жестоко убита, а сама королева кончила жизнь на эшафоте. После того как банкир Хоуп приобрел бриллиант, сына его отравили, а внук разорился. Русский князь Корытовский в 1901 году подарил «Хоуп» парижской танцовщице Ледю, но это не помогло ему удержать ее любовь, и тогда он застрелил Ледю, а вскоре и сам был убит. Затем синий бриллиант купил султан Абдул-Хамид II и преподнес его своей возлюбленной, которую тут же убили, а сам султан оказался в изгнании. Далее синий камень достался испанцу — и он не замедлил утонуть в море. Потом американцу, имевшему неосторожность подарить драгоценность своей жене. В результате оба потеряли единственного ребенка, и отец сошел с ума… Скончавшаяся в 1947 году миллионерша Эвелин Уолш завещала алмаз «Хоуп» своей внучке, мисс Рейнольдс, и та умерла при загадочных обстоятельствах…
— Достаточно, мсье Пьер! — снова прервала рассказчика «испанка» с сапфирами. — Считайте, что вы нас убедили. И если я сейчас сниму с себя этот глинозем, то виноваты будете только вы. Впрочем, синие бриллианты, которые, по вашим словам, столь опасны, мне не по карману.
— Они не по карману многим сотням миллионов женщин, которые не отказались бы их иметь. И тем не менее эти женщины живут или прожили счастливую жизнь, — ответствовал Пьер. — Я не против женских украшений, но против того, чтобы делать из них фетиш.
Кто-то легонько меня толкнул. Обернувшись, я увидел Жоржа. Он поманил меня. Мы вышли в парк.
— Я опоздал, — сказал Жорж. — А у профессора есть милая привычка — учить не умеющих плавать, выбрасывая их из лодки в воду. У нас народ хотя и хороший, но своеобразный. Давай-ка для начала я тебе расскажу, кто у нас есть кто.
— Начни с женщин, — попросил я. — Уж очень они ярки.
— Хорошо, — согласился Жорж. — Видишь ли, Поль убежден, что в любом коллективе должны быть три-четыре очень красивых, тщательно следящих за своими туалетами женщины. Он считает, что это создает общую атмосферу подтянутости, приподнятости и аккуратности. Тебе показалось, что в салоне все женщины красавицы. На самом деле у нас всего четыре выдающихся молодых особы, которых ты называешь яркими. За глаза и в глаза мы их зовем мадемуазели А, С, Р и И, что означает — мадемуазель Алмаз, мадемуазель Сапфир, мадемуазель Рубин и мадемуазель Изумруд. Это за их пристрастие к тем видам драгоценных камней, которые, по мнению каждой из них, больше всего подходят к ее внешности. В жизни девушек зовут соответственно Жаклин, Мари, Колетт и Катрин.
— Я видел трех. А где же мадемуазель Алмаз?
— Не все сразу, — усмехнулся Жорж. — А то удар будет слишком сильным. Жаклин, пожалуй, самая серьезная девушка и, наверное, самая лучшая. Но лично мне ужасно нравится Катрин. Она у нас самая жизнерадостная. И самая рыжая. Может, у нее ирландская кровь, — голос Жоржа заметно потеплел. — Самая кокетливая, самая энергичная и самая ветреная — Мари. Она умудряется многим вскружить голову. Упаси тебя бог влюбиться в нее! Сама она очень влюбчива, но постоянства не признает… Впрочем, как товарищ она человек надежный, — поспешил заверить он меня. — Колетт — вещь в себе. Что она думает в действительности, никто не знает. Это типичный интроверт.13 Она замкнута в себе, и неизвестно, какие страсти бушуют в ее сердце. Мужским полом она, кажется, не интересуется. По крайней мере, внешне. Но, несмотря на всю ее тропическую красоту, я искренне сочувствую человеку, который решится связать с нею свою жизнь, так как это будет не жена, а скорее индийская богиня — таинственная, непонятная и… страшноватая. Понимаешь, она еще и одаренный гипнотизер. Поэтому лично я ее просто боюсь!
Я слушал с нескрываемым интересом. Жорж продолжал:
— Если не считать увлечения драгоценными камнями — а это у наших девушек что-то вроде коллекционирования марок, своеобразная плата за относительно затворническую жизнь — в остальном они вполне серьезны и хорошие специалисты: все медики и биохимики. Работа у некоторых секретная. Хотя и существует мнение, что из женщины настоящего ученого-исследователя не получится, наши девушки — одаренные естествоиспытатели и сделали немало открытий в биологии и бионике. И надо сказать, они исключительно работоспособны.
Затем Жорж перешел на характеристики мужчин. С его слов, толстый Пьер — непризнанный и капризный гений, точнее, признанный только у нас. Он — крупнейший в мире специалист по проблемам мозга, и некоторые его идеи приводят в ужас нормальных медиков.
— Впрочем, — усмехнулся Жорж, — современную медицину он не очень-то жалует, обвиняя ее в застое, догматизме и рутине. Тут они нашли общий язык с Куртьё. У Пьера есть хобби: он лечит всех нас от головных болей, насморка, сердечных приступов, повышенного кровяного давления, обострения язвы, аллергии и т. п. безо всяких лекарств. Секрет прост. Пьер дает пациенту несколько тестов на виды памяти и, в зависимости от ошибок, определяет перенапряженность тех или иных полей мозга, а потом замораживает хлорэтилом определенные точки на коже больного, связанные с перенапряженными участками мозга. Это рефлексотерапия, очень точно направленная. Перенапряженность в мозгу снимается, и недомогание моментально проходит. Фактически то же, что и иглорефлексотерапия, но Пьер считает, что хлорэтил удобнее: он помогает избегать осложнений, сопровождающих иногда акупунктуру. К тому же точки у Пьера не всегда совпадают с чжень-цзю — ты знаешь, что так китайцы называют иглоукалывание? Пьер большой оригинал! Он, например, не признает лечение таблетками.
— То есть как? Он что, полагает, что лекарства принимать не надо?
— Представь себе, он действительно считает, что на уровне знаний современной медицины химическое вмешательство в организм в виде лекарств — пока еще неуправляемый или плохо управляемый процесс и, помогая одному органу, может вредить другому. Поэтому он и избрал прямой путь воздействия: кожа — мозг — больной орган. Особенно успешно Пьер снимает тягу к спиртному у хронических алкоголиков, причем делает это в первый же день путем примораживания кожи.
— Действительно оригинал…
— Ты бы слышал его споры с каким-нибудь профессором медицины! У Пьера огромный запас знаний, и он легко кладет собеседника на обе лопатки. А медицинские светила в отместку объявили его ненормальным. Собственно, поэтому он и сбежал к Куртьё, который предоставил ему полную свободу в исследованиях.
С этого дня я стал частым посетителем «кают-компании». Люди там собирались интересные, и разговоры велись о самых любопытных вещах. Круг моих знакомств значительно расширился. Кроме мадемуазель С, Р, И (мадемуазель А так ни разу и не пришла в «кают-компанию» — поговаривали, что она занята какой-то срочной работой) и Пьера, я легко сошелся с двумя физиками — Леоном Жоссом и Мартеном Треленом. Леон был хорошим горнолыжником и, кроме того, заядлым аквалангистом. Мартен увлекался боксом и водными лыжами. Рядом с клубом размещался приличный спортзал с большим бассейном, сауной и парной баней. Здесь мы после работы встречались вчетвером (четвертым был Жорж) и каждый тренировался по собственной системе. Я и Жорж предпочитали гимнастические снаряды, поскольку в университете занимались спортивной гимнастикой, а Леон и Мартен любили прыгать с трамплина в бассейн. Потом мы все отправлялись в сауну или в парилку.
