Анна Одина - Амфитрион
Магистр отреагировал непонятным образом, будто того только и ждал: удовлетворенно кивнул, кинул ей в руки ставшую традиционной для них фиалку и ушел.
Их приключения возобновились. Со временем Ирэн решила, что «друг семьи» стал ее личным другом. Ведь бывает же так, правда? Лишь однажды Магистр пропустил визит к Ирэн, потому что находился в тот момент на самом Дальнем из всех Востоков, и выехать оттуда не мог и не хотел. Именно в это время произошло следующее.
30. Непривычное амплуа Страттари
Магистр искусств был не единственным человеком, заинтересованным в Ирэн Монферран. Читатель понимает: цели, поставленные перед собою Магистром, принципиально отличались от задач его конкурентов, но эти конкуренты существовали и временами пытались перейти ему дорогу. А в Ирэн все было привлекательно, и слишком велик был соблазн приобщиться к ней посредством хоть какого-нибудь предприятия. Поскольку же представления о том, какие предприятия допустимы, у всех разные, однажды произошло ужасное – Ирэн Монферран похитили.
Ирэн возвращалась на машине от друзей из Монтрё (ей было семнадцать, на год меньше, чем дозволено, поэтому она старалась не попадаться на глаза полиции и ехала осторожно). Вечерело; она проехала поворот на Вильнёв, как вдруг с запоздалым ужасом поняла, что у обочины лежат два женских тела – побольше и поменьше. Всегда предусмотрительная Ирэн была воспитана в ценностях доброго европейского католичества и не могла спокойно уехать: воображение принялось рисовать картины, достойные пера Гюго. «Мизерабли, цыганки, – думала Ирэн, отправляя машину чуть ли не в полицейский разворот, – мать и дочь… изможденные, шли, не разбирая пути, а их сбил бесчувственный автомобиль, скрылся… удачей будет хотя бы застать их в живых, а там вызову “скорую помощь”». Прагматичная часть Ирэн, с которой мы познакомились чуть выше, проигрывала другой сценарий: что, если это ловушка? Она выйдет, а бандиты захватят авто, деньги, документы? «Глупости, – сказала себе Ирэн, – в современной Европе такого не бывает!» Но на всякий случай все же взяла небольшой пистолет.
Ирэн вылезла из машины и осмотрелась. Уже почти совсем стемнело, и видимость была не идеальной, но вокруг как будто не было подозрительных силуэтов. Тогда, постаравшись умерить сердцебиение, она подошла к телам и склонилась над жертвами. Вначале ее удивило положение фигур – люди не могли лежать в столь неестественных позах, но она списала это на травмы при столкновении. Движения не было, и Ирэн решила легонько встряхнуть взрослую женщину, чтоб понять, жива ли та.
Пальцы обхватили твердый пластик. Девушка отшатнулась, и как раз в этот момент из обоих манекенов вырвались мощные струи анестетиков. Ирэн лишь успела подумать: «Merde, c’est une piège!»[79] и безвольным мешком оползла на землю. Подъехала черная Audi. Бесчувственную Ирэн ловко погрузили на заднее сиденье, и машина, с негромким шелестом пережевывая дорогу, уехала.
Дельфина узнала о похищении от его непосредственного бенефициара. Он позвонил ей спустя два дня после похищения, ночью, чтобы усугубить эффект, и сказал:
– Два месяца назад из-за вас, Дельфина, мне пришлось скорректировать планы на южноазиатском рынке. Месяц назад вы сорвали несколько сделок, обещавших моей компании прирост капитализации на несколько миллиардов, а две недели назад поставили под удар существование всего бизнеса. Я и ранее пытался дать вам понять, что в деловом мире такое поведение несовместимо с добрососедскими отношениями, но вы предпочли меня не услышать. Так имейте в виду, что ваша дочь… не то чтобы у меня, но в таком месте, где я могу полностью контролировать то, что с нею происходит. И как.
Дельфина ожидала продолжения. Киднеппер помолчал, а затем продолжил несколько менее уверенно (никто не знал, до какой степени Монферран-старшая предана своему делу – вероятно, она не остановилась бы и перед потерей единственной дочери):
– Я не собираюсь ничего с ней делать… пока, – на эту многозначительную паузу Дельфина тоже не отреагировала, – однако мне нужны гарантии, что вы сдадите назад по некоторым сделкам. Детали передадут мои люди завтра. Будем считать это компенсацией того материального и морального ущерба, который вы нанесли мне с такой легкостью.
– Что же, – каменными словами ответила Дельфина, – будь по-вашему. Когда вы вернете мне дочь?
– Этот вопрос решу я сам, – нехорошо засмеялся собеседник. – Вы не переживайте, с ней все будет в порядке, если будете вести себя разумно.
– Клавдий, – сказала Дельфина задумчиво, – вы же понимаете, что я достану вас из-под земли. И после того как я закончу с вами, вы будете умолять, чтоб я вас туда вернула.
– Вы не найдете меня так просто, – вновь развеселился собеседник. Дельфина с неприятным удивлением поняла, что он получает извращенное удовольствие от разговора. – А там… Знаете, за давностью лет многие обиды забываются. Забудется и эта.
Озвучив эту вопиющую ложь, Клавдий повесил трубку, а Дельфина осталась стоять, и голову ее, как призму из иллюстрации в учебнике, пронизывал свет – только не белый, а черный; на выходе он раскладывался не на радугу, а на оттенки красного. Она связалась с знакомыми нам Гримо и Планше, но те удрученно сообщили, что о Клавдии Роттбарне всегда было известно не так много. Все знали, что он проводит на работе круглые сутки (разумеется, на этот случай у него был при офисе пентхаус), и оттого не очень интересовались, чем он занимается в неурочные часы: в мире Дельфины иметь свободное время считалось признаком эксцентричности, и немногие на это отваживались.
Дельфина прошла в гостиную, налила себе виски (вино ей бы сейчас не помогло), уселась перед камином и уставилась в огонь, пытаясь думать. Прошло пять минут, и в комнату вошел высокий безволосый человек в длинной накидке из невообразимого количества маленьких шкурок. Кэтому моменту Дельфина уже была в ступоре и даже не обратила внимания на бесцеремонное вторжение. Человек прошел к камину и стал греть руки. Огонь так и пытался лизнуть его пальцы, но всякий раз с недовольным шипением втягивался обратно. Дельфина подняла голову.
– Кто вы? – спросила она.
– Я Страттари, – с усталым дружелюбием сказал человек в накидке.
– Я не знаю вас, – пробормотала Дельфина. Ей ужасно хотелось спать.
– Меня никто толком не знает, – отвечал Страттари с еле уловимым сожалением.
– Зачем вы здесь? Мне и так сейчас трудно. Я… – Дельфина судорожно зевнула, – у меня похитили дочь.
– Нам это известно, – ровно констатировал Страттари.
– Вы от Роттбарна? – спросила Дельфина, не повышая голоса. Все белье у нее было оснащено маленькими тревожными кнопками, и сейчас рука ее, эротически вползшая под шелковый китайский халат, готовилась подать сигнал бедствия. – Не рановато ли он прислал «своих людей»?
– Я не «от Роттбарна», – констатировал Страттари ровно и лишь чуть-чуть содрогнувшись; кавычки в его речи были слышны отчетливо.
– Так от кого же… – начала было Дельфина, а потом поняла, и рука легла обратно на диван. Блаженное, наркотическое спокойствие стало вливаться в нее. – Ах. Конечно же. Интересно, откуда это… вам известно? Я сама узнала только что.
– Моему хозяину и партнеру известно многое, – сообщил Страттари азбучную истину. – Да и сам я стараюсь быть в курсе новостей.
Пока нервное напряжение внутри Дельфины спадало (она затруднилась бы объяснить, почему), разум ее раскалялся лихорадочными поисками вывода.
– Хорошо, – кивнула она. – И…
– Магистр не терпит вмешательства в свои дела, – заметил Страттари. Он как будто читал какой-то текст, делая необходимые перерывы, чтоб собеседница вставила свою реплику. – Вопрос судьбы вашей дочери стоит перед ним особенно остро.
Почему-то эта формулировка не очень понравилась Дельфине.
– Нельзя ли уточнить, что планирует делать ваш партнер? И что должна делать я?
– Мой патрон не планирует делать ничего. И вы не должны ничего делать. Для того чтобы делать, есть я, – Страттари и так разговаривал небыстро, но тут, казалось, после каждого слова лежал мешок с цементом.
– А если я откажусь?
– Не стоит.
– И все же?
– Будет хуже всем.
– И Магистру?
Страттари отошел от огня, развернулся и подступил к Дельфине. В глазах его виднелись красные петухи, пляшущие на краю обрыва. Немного склонив набок пугающую голову, он поднял руку – как будто собирался погладить испуганную мать по щеке, – но вместо этого, помедлив, аккуратно сложил пальцы и в задумчивости вернулся к огню. Дельфину обдало отчетливым запахом зимы.
– Считайте, что так, – пробормотал он, наконец, с усмешкой, – кажется, вам важно иметь хоть какую-нибудь власть над ним.
– Это неправда! – горячо воскликнула Дельфина. – Я не стала бы рисковать своей дочерью, только чтобы показать Магистру, что в кои-то веки держу в руках его душу.
