Алексей Грушевский - Игра в Тарот
— И что она смотрит? Ужасы какие-то. Извращенка — он хотел уже отвернуться и уйти, но тут он увидел на заднем фоне, за вдавленным в экран уродом, какую-то шевелящуюся над ним бесформенную грыжу, которая была отдалённо похожа, была похожа на….
Да, несмотря на жуткие искажения, которые давала спрятанная за кривым зеркалом камера, это был он, безусловно, он, он и его мальчик, совершенно узнаваемые, хоть и настолько страшные в этом ракурсе, что казались жестоко изуродованными безжалостной вивисекцией абортными плодами каких-то инфернальных мутантов, навечно запечатанные неведомым волшебником в прозрачную банку кунсткамеры.
Глава 12. История одного обмана (Часть первая)
— Что-то у вас тут всё через одно место — Николай с усмешкой посмотрел в глаза Алхимика.
— Что поделать, бывает — отведя взгляд, смущённо ответил тот. — Но масть, как раскрыла себя масть! Возможно, Вам это не понятно, но игра пока развивается просто идеально. Палка из символа отшельничества превратилась в процессе игры в символ власти. Да, порочной власти, но власти. Таким образом, взрыв теряет свою власть над, им же данной Вам, мастью. Ну а то, что такой сон, ну я же Вам уже объяснял — его влияние, искажения, враг ищет возможности прервать мою игру и снова получить власть над Вами.
— И что всё это что я видел — на самом деле так запущено?
— Даже и не знаю, как сказать. Вариантов одного сна — миллионы. Помните, как я говорил, что все эти близкие сны составляют одно облако, один кластер. Сами сны могут отличаться, как и незначительными нюансами, так и весьма существенно. Но это всё равно разные варианты одного и того же сна. Вы видно сравниваете то, что увидели сейчас с какими-то Вашими прежними преставлениями?
— Ну, да, ведь они… эти из сна… напоминают — Николай всё никак не мог сформулировать вопрос.
— Вы, наверное, хотите спросить — является ли та иллюзия, в которую Вы были только что погружены, тождественна тем иллюзиям, которые были у Вас раньше? И, да и нет. Этот вопрос мог возникнуть у Вас только потому, что сны, которые Вы видите здесь, кажутся Вам знакомыми и чем-то напоминают другие сны, бывшие у Вас раньше, до прихода сюда. Повторяю, это сны из одного кластера, разные варианты одной иллюзии, которых может быть бесконечно много.
Наступила недолгая пауза. Наконец Николай спросил:
— А можно как-нибудь продолжать без этих баночных уродов. Ну, надоели! Всё одно и то же.
— Без банок? — Алхимик улыбнулся. — Неужели не хотите отведать Залеских козлов? Смотрите их там целая куча. Думаю, будет очень зажигательно.
— Нет, только не Залеские козлы! — Николай даже поднял голос и невольно привстал, как бы собираясь уходить
— Ну что ж, без козлов, так без козлов — протянул задумчиво Алхимик. — Масть надо полностью отыграть. Осталась последняя карта этой масти — «Повешенный» — Алхимик протянул ему карту, на которой был изображён висящий вниз головой улыбающийся человек с нимбом вокруг головы.
Николай невольно вздрогнул.
— Что Вы так испугались, ведь вы же уже умерли? — усмехнулся Алхимик, вложив в слово «умерли» бездну сарказма. — Это ещё не карта «Смерть». Но если эту карту правильно разыграть, то и смерть нам будет не страшна, она станет играть на нас, станет нашей картой.
— Смерть? — спросил Николай, взглянув в глаза алхимика, и увидел в них отблески догорающего заката за открытой колоннадой, которая с запада ограничивала зал дворца в котором он находился.
— Да смерть, смерть. Никто не властен над смертью. Сколько прошло лет со смерти вашего праведного родственника — два года, три? Время летит быстро — прямо глядя в глаза того, кем очнулся Николай, говорил, не то, соболезнуя, не то, усмехаясь, со своей неизменной полуулыбкой сам прокуратор Понтий Пилат.
— Я буду вечно помнить его. Он был праведный человек — ответил он, стараясь прямо, не опуская свои глаза, смотреть в холодный, пронзительный и властный взгляд безжалостного убийцы.
— Конечно, конечно, как я убедился, Вы необыкновенно честны для здешних нравов. Вашего наставника давно уже нет. Он казнён позорной смертью, его обезглавленное тело, выброшенное из дворцовой башни, ваши верные ессеи нашли уже полуобглоданным собаками, а Вы, по-прежнему, чтите и не отрекаетесь от него. Другой бы на Вашем месте, как водится в этих краях, давно бы его, по меньшей мере, забыл, а, скорее всего, отрёкся, объявив лжепророком, с которым никогда не имел никаких дел, дабы тень его поражения не помешала бы вашим нынешним делам.
— Скажите, это Вы сразу после нашего поражения в Храме послали ко мне Хузу? — прервал он прокуратора.
Ему было не очень приятно слушать его сентенции о трагедии постигшей дядю Иоанна.
— Да, я.
— Но ведь он приближённый Ирода?
— Конечно, он приближённый Ирода и мой человек. Так же как есть мои люди в синедрионе, а люди Ирода и синедриона есть среди моих людей. Это обычное дело.
— И Ваши люди есть среди моих приближённых?
— А Вы как думали? Самые близкие. Я думаю, что Вы уже давно догадались. Ну откуда всегда рядом с Вами появился бывший легионер с правом ношения меча?
Наступило молчания. Еуша, так звали того, чей сон овладел Николаем, казалось, был потрясён, невольно сгорбился, чуть не закрыв руками своё покрасневшее лицо.
— Но он же говорил, что я исцелил его сына. Молитвой — ответил он как-то потеряно.
— Ну да, ну да, говорил. Он попросил Вас, Вы помолились. Через несколько часов он вам радостно сообщил, что пришла весть о чудесном исцелении. И он сразу стал Вам должен. И Вы без всякого подозрения приняли от него множество услуг. У него много друзей, все они, по большей части богатые сборщики налогов, и Вы спокойно ездили по всей стране от дома одного мытаря до другого. Признайтесь, очень удобно. Вам это было нужно. Иоанн был сыном состоятельного раввина, с его потерей вам было бы трудно без этого гостеприимства. Сейчас Вы где остановились? В Иерихоне в доме мытаря Захея? — прокуратор беззлобно рассмеялся.
— Ну, я же исцелял! Слюной слепоту.
— Конечно, к Вам подходили неизвестные паломники, говорили что слепые, и Вы их исцеляли. Это было здорово!
— А Мария? Она тоже Ваш человек? Вы подослали её? — взгляд Еуши был безумен.
— Ну, Вы же её сами спасли от побивания камнями. Право не мог же я быть столь хитроумным, чтобы всё это устроить. Собрать толпу возбуждённых религиозных фанатиков мне не под силу, это ваше дело.
— Но откуда у неё появилось это снадобье?
— А как она сама Вам это объяснила?
— Сказала, что ей его продала колдунья.
— Но вот колдунью подослал ей я. Хотите, познакомлю? Зара! — крикнул прокуратор и рядом с ним, откуда-то из сгущающейся тьмы за спиной соткалась статная женщина, сверкнув в полутьме огромного зала драгоценнейшим шёлком тончайшей туники.
— Это Зара. Она из Александрии. Дочь египетского жреца и дочери греческого философа. Жуткая смесь! И как мы римляне смогли их победить, до сих пор не понимаю? — он улыбнулся, глядя на Зару, и та так улыбнулась в лёгком поклоне в ответ, что сразу стало ясно, кто из этих двоих тут настоящий победитель.
— Именно она придумала этот план, который Вы практически самостоятельно и вдохновенно выполняли всё это время. Она продала Марии это снадобьё якобы для облегчения блуда. Блудница даёт его мужу, тот впадает в такое забытьё, что кажется мёртвым, можно гулять, пока не очнулся. Но так как Мария уже была верна Вам, как Зара и предполагала, Вы догадались устроить посредством него воскрешения. Давали снадобье. Выпившего его все считали за мёртвого. Помещали в могилу, а когда наступало время, Вы приходили, отворяли камень и воскрешали.
Еуша сидел, опустив голову, сжав плечи, похоже, готовый расплакаться. Но всё ж таки он нашёл в себе силы поднять голову и задать прокуратору вопрос:
— Зачем Вы всё это делали?
— Потому что Вы нравитесь мне. Потому что мне нравиться, что Вы проповедуете. Я думаю, Вы и Ваши идеи нужны этой стране.
— И только?
— Конечно же, нет, я намерен при помощи Вас попробовать сделать некоторые нужные мне вещи. Я хочу заключить с Вами сделку. Я хочу, чтобы Вы кое-что сделали для меня.
— Что?
— Доделали бы то, что вам не удалось тогда, когда Вы потеряли своего дядю — захватить и очистить храм.
Взгляд Иуши был настолько безумен, что прокуратор быстро продолжил, очевидно, боясь за голову собеседника.
— Вы пользуетесь популярностью. У Вас есть довольно многочисленная группа сторонников. Вы несёте проповедь. Вы имеете право стать членом синедриона. Но это практически невозможно, так как Вы находитесь не в рамках их клановой системы. Единственный шанс попасть в синедрион — принудить их Вас каким-то образом признать, а это можно добиться, только поставив их перед ситуацией когда из-за Вас будет невозможно проведение религиозных обрядов. Если Вы и ваши сторонники парализуют работу Храма, то они будут вынуждены Вам уступить.
