Вальдэ Хан - Храм
— Очистить его! – перекрывая разом поднявшийся шум пробасил Большой Батька.
Скальник ожесточенно отбивался, когда водоносы втащили его на помост, а Тропу даже ухитрился укусить. Его прижали к доскам, прямо у ног Ведуна. Жрец простер руку и принялся нараспев читать молитву.
— Именем Света, оградителя от тьмы, озаряю этого заблудшего сына. Изгоняю из него порчу, пускай очистится его душа и тело. Нет тьмы! Нет страха! Есть только Свет!
Люди прикрывали глаза или отворачивались: нестерпимо яркий свет укутал помост, жреца и корчащегося в бессильной злобе отступника.
Сияние быстро померкло, вскоре исчезнув вовсе; в наступившей тишине каркающий смех Скальника звучал особенно громко и зловеще.
— Дурачье! Помахать светящейся ручкой будет слишком мало, чтобы промыть мне мозги! — его голос дрожал, то ли от страха, то ли от напряжения.
Стоявший рядом со Свистом мужчина шепнул своему соседу:
— Ведун не смог изгнать из него порчу, или я чего‑то не понял?
Словно отвечая на этот вопрос, Ведун повысил голос.
— В этом человек не просто порча! Он одержим демоном ночи!
Толпа шарахнулась от помоста, словно от динамитной шашки.
— Ты, проклятый лжец! — завопил Скальник. – Что б ты провалился в Нижний Лес, сумасшедший фанатик!
Внезапно ремни, стягивающие руки охотника с треском лопнули, и он несколько мгновений удивленно разглядывал посиневшие ладони. Скальник резко вскинулся, осознав, сколь щедрый подарок преподнесла ему судьба, и дернулся было к Ведуну, намереваясь вцепиться тому в глотку. Но прежде чем он успел сделать хотя бы пару шагов, Светоч сбил его с ног, и усевшись верхом несколько раз стукнул охотника головой об настил.
— Он покусился на Свет! – Ведун быстро справился с потрясением и сделал шаг вперед, занося сжатую в кулак руку.
— Погоди, пресветлый, — Светляк перехватил руку жреца. – Он не в ответе за то, что творит его руками демон.
Ведун быстро оценил ситуацию.
— Ты прав, сын мой, нельзя проливать в Храме кровь, оскверненную демоническим ядом.
Тем временем охотника снова связали, на этот раз много основательнее.
— Изгнать демона! – не унимался старший водонос, обращаясь за поддержкой к собравшимся прихожанам. – Выкинуть его перед закатом в лес, пускай и дальше со своими дружками якшается!
Одобрительные возгласы были ему ответом.
— Нельзя так запросто отлучать его от Света, — громко возразил Змеерез. – Пускай в нем и засело мерзкое создание, но в остальном это все тот же Скальник. Те, кто был со мной в походе на дикарей, разве можете вы упрекнуть его в трусости или малодушии? Да он сражался почище многих, и многие же равнялись на него. Что же мы за семья, если бросим нашего брата во Свете, как только ему понадобилась наша помощь в деле, с которым сам он совладать не в силах?
Свист чуть было не зааплодировал тому, как ловко Светляк вывернул дело.
— Мы должны обстоятельно все обдумать, взвесить и только тогда принять решение. Пускай же…
Ведун не дал ему договорить. Он положил руку на плечо паладина и мягко отстранил его.
— Светлая мудрость говорит твоими устами, Светляк. Завтра в полдень мы решим судьбу этого человека, а до того он будет пребывать под стражей на самом нижнем ярусе.
С полдюжины светопоклонников во главе со Светочем покинули зал, уводя с собой Скальника. Тот даже говорить ничего не мог – рот ему заткнули кляпом.
Растерянный и потрясенный, Свист стоял, опустив руки, не зная, что делать и куда бежать. Он беспомощно оглянулся вокруг, будто ожидал какой‑нибудь подсказки. Охотник терзался чувством, что все это было заранее отрепетировано и продумано, разве только Змеерез выбивался из сценария всеобщего спектакля.
— Помолимся же за спасение нашего брата Скальника, — развел руки Ведун, как будто желая обнять весь мир, и от его фигуры заструился мягкий голубой свет. – Пускай Свет приглушит его страдания и облегчит муки.
Свист не слышал, как несколько десятков человек в один голос просят Свет о снисхождении к пропащей душе, перед его глазами стоял Скальник. На мертвенно серой коже отчетливо виднелись трупные пятна, кое–где обнажилась гниющая плоть. Скальник повернул голову и уставился прямо на Свиста двумя бельмами, полными черной, свернувшейся крови.
Охотника замутило, он покачнулся и непременно упал бы, если бы не Крепыш, подхвативший его под руку.
— Тебе, я смотрю, тоже нездоровится, — молодой парень помог ему выбраться из толпы. На них смотрели неодобрительно.
Видение померкло и растаяло, вместе с ним отступила и дурнота.
— Немедленно к Ореху! – Свист выпрямился и тряхнул гудящей головой.
48
— Судить?
Орех умывался стоя над тазом, полным ледяной воды, только из подземного источника. Пока он плескался, полдюжины мужчин терпеливо ждали его слов.
— Судить, — снова повторил он. – Ох и засудят они, я полагаю.
— Воевода, — обратился к Ореху Зодчий, желая лишний раз подчеркнуть, что никто, кроме них не вправе лишать усача его звания, — пора действовать, люди… светопоклонники настроены жестко. Большинство из них считает, что и суд‑то никакой не нужен, они обвиняют Скальника – он де сам накликал на себя проклятие демона.
Дом давно спал. Непроглядная ночь навалилась на старушку пирамиду, прижав ее к обрыву. Спали и жители Рассветного Храма, лишь немногие, кто собрался в комнате Ореха, и помыслить не могли о подушке.
— Что ты предлагаешь? – Орех, похудевший и сильно осунувшийся за последние дни, исподлобья глянул на Зодчего.
— Не тратить время на беседы и аргументы, просто сию минуту пойти к Складарю, придушить засранца и отобрать наше оружие. После этого освободить Скальника, и с первыми лучами солнца задать стрекача.
— Переполошим весь этот пресветлый гадюшник, — протянул Желтый Кот. – Нужно втихаря вырезать Ведуна и его ближайших соратников, пока те спят, а там и уходить никуда не надо будет.
— Да вы только послушайте себя! – всплеснул руками Сукоруб, гневно встопорщив бороду. – Вы же предлагаете убийство. И кого? Наших с вами товарищей.
— Ты так говоришь, словно тебя не было сегодня в зале, и ты не видел и не слышал того же, чему был свидетелем я, — ответил Зодчий.
— Отец бы этого не одобрил, — укоризненно покачал головой бородач.
Он скосил глаза на Дрозда, надеясь на его поддержку, но парень решил и дальше хранить задумчивое молчание.
— Возможно, Отцу не приходилось бывать в таких ситуациях.
— Осторожней, Зодчий. Думай, что ты говоришь об Отце, — предупредил Сукоруб.
— Прости меня, пожалуйста, я совсем не то хотел сказать.
Зодчий положил руку на плечо несговорчивого товарища и тот кивнул.
— Я согласен с вами, что нанести первый удар будет куда лучше, — наконец взял слово Орех, — но Сукоруб прав, они же наши товарищи, многих из них я знаю еще по первому времени, что живу здесь. Ну а другие… Так они просто попали под дурное влияние.
— Впали в ересь, — тихо прошипел Дрозд, отвернувшись к стене, и Орех внезапно улыбнулся его словам.
— Подождем суда, а там и решим, что делать. Но будьте начеку, соберите вещи и то, что может сойти за оружие. Возможно, нам все же придется спешно покинуть это место.
Мужчины расходились по одному, так, чтобы случись вдруг на их пути какой‑нибудь полуночник, не вызвать лишних вопросов.
Свист уходил последним. Уже стоя в дверях воеводских покоев, он обернулся и спросил:
— Орех, а тебе не кажется, что все нами сделанное – бессмысленно? Мы гнули спину на огородах, которые уже вроде и не нужны, убивали дикарей только для того, чтобы сделать их рабами Ведуна, и проболтали полночи напролет, но Скальник так и сидит где‑то внизу связанный по рукам и ногам.
— Ты был свидетелем того, как вновь ожил Новый Дом, — хрипло ответил Орех. – Вспомни то ощущение, и ты сам найдешь ответ на свой вопрос.
Свист шагнул в темноту коридора.
49
Пасмурный полдень собрал под серым небом всех, кто жил в Рассветном Храме. Люди вышли на площадь, рассевшись на поваленных колоннах и каменных монолитах. Они ждали.
Поодаль высилась куча дров и хвороста, предназначенная гореть ночью в ритуальных целях. Возле поленницы несли стражу двое паладинов, прятавшие лица в тени капюшонов, а вот винтовки они держали наперевес, открыто, не таясь. Свист узнал того, что замер правее – это был Светляк. Вокруг Ореха плотной группой собрались те, кто до сих пор считал его своим лидером.
Ведун занял место на большом камне, по своему обыкновению старясь быть выше остальных. Он махнул рукой и водоносы, в последнее время чаще выполняющие обязанности тюремщиков и конвоиров, вывели из‑за камней связанного Скальника.
Обвиняемого поставили на колени перед возвышением так, чтобы всем было хорошо его видно. Когда люди притихли, Ведун начал свою речь:
