Дэвид Митчелл - Литературный призрак
— Эй, Марко! Скорей одевайся, парень! Где твой парадный костюм?
На губах вкус резины. На часах — без четверти десять. Когда я в последний раз спал нормально, всю ночь с вечера до утра? Как Джибриэль раздобыл ключи от моей комнаты? Я всегда запираю дверь, когда курю.
— Зачем костюм? Куда мы идем?
— В казино!
Я слишком расслаблен, чтобы расхохотаться прямо ему в лицо.
— Не смеши мои тапочки. У меня долгов больше, чем у правительства Бурунди. Мне не на что играть в казино.
— Потому-то мы и идем в казино, Марко! Возьмешь куш и раздашь долги!
— А, разве что…
— Я познакомился с такими людьми, Марко! У меня беспроигрышная система!
Я больше не в силах сдерживать смех — он вышибает, что там его удерживало, и разносится над холмами.
— Что тут смешного, парень? Спятил?
Я и сам не знаю, что тут смешного. И вообще мне сейчас не до веселья. Это скорее истерика. Я беру себя в руки, вытираю слезы.
— Ничего смешного, Джибриэль, ничего. В казино не пускают кого попало. А я как раз кто попало.
— Не беспокойся, Марко. На выходные приехал мой богатенький кузен из Бейрута. Уж он, будь спокоен, не кто попало. Он такой о-го-го! В казино не хватит золота, чтоб обналичить его кредитные карты! Пошли. Сегодня удача тебе улыбнется!
— Ты плохо влияешь на меня, Джибриэль.
— А для чего ж еще я тебе нужен. Король Марко, повелитель царства добродетели, пожелал хоть немного побыть плохим. И узри! Истинно говорю, услышал его мольбу ангел Джибриэль! — Его глаза сияют в полумраке. — У тебя не осталось травки, капитан Маркотик?
В баре в Блумсбери мы встречаемся с двоюродным братом Джибриэля. Вообще я стараюсь воздерживаться от скоропалительных суждений, но тут сразу ясно, что он — первостатейное дерьмо. Даже не назвал свое имя. Бывает, встречаешься с человеком — и через десять минут понимаешь, что он никогда не отвлечется от своей персоны. Богатенький кузен даже не удосужился снять темные очки, такой он крутой. С ним иранец средних лет по имени Кемаль, который бежал от революции в семидесятые годы. Улыбка у Кемаля просто радиоактивная. Он хлопает в ладоши и говорит:
— Вперед! Если не ошибаюсь, госпожа удача сегодня в хорошем настроении. А вы, мой друг, — обращается он ко мне, — вы — фанат «красного и черного»?
— Нет, такой макияж не в моем вкусе, — говорю я и ожидаю взрыва смеха в ответ, но его нет как нет.
Возьми это на заметку, Марко. При арабах никаких шуток на трансвеститские темы.
— Сегодня я буду зрителем, — продолжаю, — У меня проблемы с деньгами.
— Замучили кредиторы? — размыкает губы Богатенький Кузен.
Слово «кредиторы» он произносит очень зловеще, и я радуюсь, что не принадлежу к числу его кредиторов. В первый раз Кузен заметил мое присутствие.
— У меня их нет, — говорю.
— Счастливчик! Нет кредиторов?
— Денег нет.
— А-я-яй! Куда это годится? — сочувственно качает головой Кемаль, — Идти в казино без денег. Держи!
Кемаль шарит в сумке, переброшенной через плечо, и кладет мне на колени пачку бумажек, похожих на банкноты. Матерь божья! Это и есть банкноты.
— Нет, что вы, я не могу…
Но Кемаль не слушает меня. Он поглаживает бороду и улыбается Богатенькому Кузену.
— Наш друг Марко придет первым! Новичок всегда темная лошадка. Ставлю на новенького два против одного.
Кузен фыркает.
— Не советую! Шансы равны.
— Что значит «Марко придет первым»? — спрашиваю я.
Я чувствую себя пешкой в неведомой игре.
— Ты что, не сказал ему? — спрашивает Кузен у Джибриэля, а тот как-то шкодливо улыбается.
— Марко, дружище, — начинает Джибриэль. — Кемаль и мой кузен хотят заключить пари — кто из нас выиграет в казино больше денег. Тебе выдали твою долю, чтобы ты мог делать ставки.
Я чувствую, что тоже начинаю шкодливо улыбаться.
— Мне никогда особо не везло в…
— Твой выигрыш остается у тебя, — прерывает Джибриэль. — Плюс тот, кто выиграет больше, получает удвоенную первоначальную сумму. То есть триста.
— Триста фунтов?
— Нет, триста чупа-чупсов. Что за дурацкий вопрос? Конечно, фунтов.
— Что-то он слишком волнуется, — встревает Богатенький Кузен.
— Ясное дело, волнуется, — соглашается Джибриэль.
— Тем интересней для нас, — говорит Кемаль, — Правда, мой друг?
— А если я проиграю все деньги?
— Значит, ты проиграешь все деньги, — отвечает Кемаль, — В чем вопрос?
— А Кемаль проиграет мне пари, — уточняет Богатенький Кузен.
Так мы и отправляемся. Я, Джибриэль и еще два мошенника араба, с которыми я лишь десять минут как познакомился на заднем сиденье такси по дороге в казино. Всего, стало быть, четыре мошенника араба.
В пачке — 150 фунтов. Тридцать бумажек по пять фунтов, таких новеньких, почти хрустящих. Забавное совпадение, конечно. Как раз столько нужно, чтобы расплатиться с Диггером и вернуть барабаны. К сожалению, Богатенький Кузен и Кемаль подруливают со мной к кассе и велят поменять купюры на фишки раньше, чем я мог бы смыться и нырнуть в ближайшую станцию подземки.
Улыбаюсь, как ни в чем не бывало, и гляжу, как моя ударная установка превращается в тридцать пластмассовых кружков.
— А теперь, — говорит Кемаль, — каждый пойдет своим путем. Лично я уважаю покер. Встретимся в полночь на втором этаже. Запомните, Джибриэль и Марко, ровно в полночь. Если опоздаете хоть на минуту, пари отменяется. Ваша карета превратится в тыкву.
Богатенький Кузен намыливается в бар посорить деньгами и подцепить бабу.
— Джибриэль, — шепчу я, когда мы проходим мимо большой рулетки. — Они нас используют, как болванчиков. Что за херня, а? И на фига это им?
— Потому что они богатые мальчики, им скучно и хочется новых игрушек. Деньги для них ничто.
— А разве Коран не запрещает азартные игры?
— Лондон не подконтролен Мохаммеду. На немусульманской земле, с немусульманами играть дозволяется. Давай начнем. И пусть победит сильнейший.
Прежде чем сесть за стол, я побродил по казино. Разглядывал все кругом. Ковер и малиновый плюш навевают желание облачиться в ночную пижаму и тапочки. Мимо прохаживаются мужчины в смокингах, дамы в вечерних шелковых туалетах. Здесь, в свете люстр, можно увидеть очень странных и необычных женщин. Улыбающиеся персонажи, укрывшиеся от мира в уютном подземелье иллюзий. Молодой аристократ торжествующе орет, а пожилая дама каркает, как ворона. Сукно такое зеленое, а колесо фортуны такое желтое, как будто краски украдены в стране эльфов. Колесо рулетки вращается так быстро, что кажется неподвижным, а шарик — золотым электроном. Когда я выберусь отсюда, на Земле пройдет триста лет. Вокруг столов собрались разочарование и скука, тихое отчаяние и маниакальное возбуждение. Есть и просто зрители. Крупье работают как роботы, не глядя никому в глаза. Я задираю голову вверх, ищу видеокамеры, но потолок, как в телестудии, тонет в темноте. На стенах ни окон, ни часов. Панели орехового дерева, гравюры с изображением борзых и рысаков. Я захожу в зал, где играют в очко и в покер. Кемаль уже включился в игру. Возвращаюсь в свой зал, сажусь у стены, откуда видна рулетка, и заказываю кофе в надежде, что его дают бесплатно. Десять часов вечера. Сорок пять минут я выделяю, чтобы понаблюдать за игрой и разработать собственную стратегию.
Проходит минут двадцать. Ко мне подсаживается мужчина, очень похожий на Сэмюела Бекетта [70] за несколько недель до смерти. Он хлопает себя по карманам в поисках сигарет, и я предлагаю ему свою пачку. Он вынимает парочку сигарет и степенно кивает.
— Новичок? Размышляете, как начать? — спрашивает он.
— Размышляю, как выиграть, — отвечаю я.
— Сейчас объясню. Что вас интересует, рулетка?
Он закуривает и жадно затягивается, как астматик, вдыхающий спасительный аэрозоль.
— Значит, так, — говорит он, не вынимая сигарету и почти не открывая рта, — на американском столе два «зеро», поэтому шансов в два раза меньше. Лучше играть за французским столом. Если ставить на числа, то вероятность проигрыша на два целых семь десятых процента больше, чем выигрыша. Если ставить на цвета, то на одну целую тридцать пять сотых процента.
— Звучит не так уж плохо.
Сэмюел Бекетт с саркастическим выражением пожимает плечами.
— Все это накапливается. Итог зависит от продолжительности игры. После сотни ставок в проигрыше оказываются пятьдесят два процента игроков. После тысячи — шестьдесят шесть процентов. После десяти тысяч — девяносто два.
— А нет ли способа… как бы это сказать…
— Есть. В «очко». Запоминаешь таблицу вероятностных алгоритмов, а потом ведешь учет. Когда шансы складываются в твою пользу, ставишь много, когда против тебя — мало. В принципе ничего сложного. Одно из двух: либо ты выиграл, либо ты в заднице. Проще только пойти в лондонские таксисты.
