Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
— У тебя первое свидание и ты решил заночевать с девушкой у пончиковой? — спросил Джон. — Ты что, не знаешь, что пончиковая откроется только через три месяца?
Кроме Джона у машины стояли еще пятеро, но из них я узнал только Тайлера. Они приехали на двух высоких фургонах, на бортах которых красовалась надпись «Крыши и желоба Андерсона».
— Нам пришлось покинуть дом, — сказал я, взглянув на незнакомцев. — А вам ведь работать нужно, да?
— Понадобилось купить кучу разной хрени в магазине хозтоваров, — ответил Джон. — Мы с этим уже два часа трахаемся. Проезжали мимо и увидели твою тачку. А что произошло в доме?
Эми в офомном анораке вылезла из машины, подошла к нам и немедленно прижалась ко мне.
— Привет, Джон. Ух как холодно! — сказала она и обхватила меня рукой. — Согрей меня.
— Погоди, мне нужно потолковать с Джоном. — Я схватил Эми за плечи и вроде как отстранил ее, затем пошел прочь, жестом приказав Джону следовать за мной. Мы дошли до конца стоянки. Я щурился, пытаясь привыкнуть к свету.
— Хреново выглядишь, — заметил Джон.
— Я перегорел. Серьезно. Не уверен, что справлюсь с этим делом. Чувствую себя крошечным кусочком масла, который намазывают на огромную вафлю. В конце концов оно падает в одну из дырок, и тогда размазывать больше нечего, и приходится наклонять вафлю, чтобы добыть оттуда масло.
— Дейв, на заводе творится какая–то жесть. И в торговом центре тоже.
Именно тогда Джон поведал мне сомнительную историю о том, что произошло на месте аварии, в лесу и в торговом центре. Я поднял ставки, рассказав ему про существ–теней.
Я оглянулся и посмотрел на свою машину. Дверца со стороны пассажира была открыта: Эми боком сидела на сиденье и копалась в сумочке, пока наконец не вытащила коричневый флакон с таблетками.
— Ну вот, Дейв, значит, на заводе делают не только средство для прочистки труб. Более того, можно сказать, что там делают зло.
— Нет, так сказать нельзя.
— Я хочу узнать, куда идет эта нора. Мне кажется, что монстр вышел из нее.
— Джон, мы не сможем туда попасть: завод работает в три смены, круглосуточно.
Сделав круг по стоянке, мы вернулись к моей машине. Облокотившись на нее, Тайлер и еще один парень курили и попивали кофе из дымящихся кружек–термосов.
— Возможно, есть и другой путь, — заметил Джон.
Он рассказал мне про торговый центр и про дверь, которая существовала и не существовала одновременно.
— По–моему, все эти потайные двери ведут в одно и то же место. Черт побери, Векслер прав — наверное, в городе полно таких дверей.
Я обреченно кивнул.
— Ну, по крайней мере мы не будем ждать, пока за Эми снова придут.
— Разумеется. Встретимся в полдень.
— А что произойдет в поддень?
— С крышей мы закончили — нас попросили просто закрепить ее и заделать дыру, чтобы снег не падал внутрь.
— Ты все–таки будешь чинить им крышу?
— Стиву заплатили авансом. Кроме того, мне нужны деньги.
От моей машины поднимались клубы выхлопных газов: Эми включила двигатель, чтобы согреться.
— Не знаю, что с ней делать, — сказал я. — У нее дома полный пипец.
Я заметил, что Тайлер прислушивается к нашему разговору, и заговорил тише.
— За ней — как и за мной — следят из телевизора.
Эми увидела нас и вышла из машины, держа в руках большую бутылку «Маунтин дью».
— Можно мне попить? — спросила она, подойдя к нам.
— Ты уже держишь эту красную дрянь в машине? Это ведь один из двенадцати тревожных симптомов, — заметил Джон.
— Я там обедаю. Если ешь в машине, с тобой никто не пытается заговорить.
В глазах Джона появилось что–то похожее на жалость.
— Угощайся, Эми, — сказал я.
Съежившись от холода, она попыталась отвинтить крышечку. Кто–то протянул Джону стаканчик с кофе.
— Перерыв! — воскликнул мой друг.
— Точно, блин! — отозвался Тайлер и стал смотреть на то, как Эми пытается открыть бутылку одной рукой. На нем были темные очки в гибкой оправе; в них он выглядел полным мудаком и вел себя соответствующе. Кряхтя от напряжения, Эми старалась придержать бутылку, прижав ее локтем, но мокрая бутылка постоянно выскальзывала.
— Может, она посидит где–нибудь, пока мы занимаемся этим? Где у нас самое безопасное место? — спросил я Джона.
— Пока вы занимаетесь чем? Можно мне с вами? — встряла Эми.
Почему–то после этих слов Тайлер с жалостью посмотрел на Джона и плюнул на землю. На Среднем Западе выплевывание табака часто является методом невербального общения. Наверное, в детстве Тайлер часто проливал кофе, а сейчас у него была здоровая кружка–непроливайка — одна из тех, которые сильно расширяются книзу. При каждом глотке казалось, что он говорит в мегафон.
— Потом об этом поговорим, — сказал я.
Эми уронила бутылку и разочарованно вскрикнула—словно кошка, на которую наступили. Я потянулся, чтобы помочь девушке, но она ударила меня по руке и продолжила борьбу с крышечкой.
— Домой ей возвращаться нельзя, — продолжал я. — Не знаю, есть ли у нее деньги или нет, но мы что–нибудь придумаем. В крайнем случае будет спать на моем диване.
Джон вопросительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Тайлер хитро прищурился.
— Вот интересная история, — сказал он. — У моего брата с женой родился ребенок с синдромом Дауна. Он заливает все слюной, срет в штаны и все такое. Они попросили мою маму посидеть с ним пару раз, и еще пару раз, а потом она стала сидеть с ним каждый вечер. Каждый вечер, черт побери. Знаете, что произошло потом?
— Твой мозг вытек из ушей? — предположил я. Эми перестала мучить бутылку и смотрела на нее, застыв на месте. — Слушай, мне пора…
— Нет, ты послушай, брат. Послушай. Они оставили пацана там, в мамином доме, и теперь время от времени заезжают в гости, а маме приходится каждый день кормить и мыть это существо. Теперь это ее работа. Круглосуточная работа. Ни в лото поиграть, ни на свидание сходить, ни еще — это словно тюрьма. А все потому, что мама хотела быть доброй.
Эми свирепо взглянула на него, словно придумав реально убийственный ответ, но потом скривилась, как будто надкусила яблоко и увидела в нем червяка. Она развернулась, .сделала два шага к моей машине, поднесла ладонь ко рту и согнулась.
Совет: если вам кажется, что вас сейчас стошнит, не надо Подносить ладонь ко рту, пытаясь поймать то, что рвется наружу. Это рефлекс, но он не работает — блевотина просто разбрызгивается во все стороны.
Ну вот, Эми стояла в снегу, рвота стекала с ее ладони и собиралась в лужицу у ног. Неловкая ситуация. За моей спиной раздались бормотание и смех.
Я подошел к Эми.
— Идем.
Я подвел ее к машине, усадил на сиденье.
— Не двигайся.
Я подбежал к задней двери, открыл ее и достал красно–белую сумку–холодильник. Это моя аптечка. В ней лежал моток изоленты, пара штанов, конверт с двумя сотнями долларов, два пакета сухофруктов, два пакета сушеной говядины, три бутылки с водой, рулон толстых салфеток, которыми пользуются механики, небольшая металлическая труба — •отлично подходит для разбивания голов — и накладная борода. На всякий случай.
Я вытащил бутылку воды, намочил салфетку и попытался передать ее Эми, и почувствовал себя идиотом, когда поднял, что девушка не сможет ее взять. Единственную кисть Эми залила рвота.
— Вот. — Я взял девушку за запястье и вытер рвоту. Эми с отвращением сморщилась, но я, если честно, не припомню ни одной вечеринки у Джона, где кого–нибудь не стошнило, либо на меня, либо рядом со мной. Так что я вроде как привык.
— В седьмом классе я пригласил Эмили Паркс на осенний фестиваль. Это было мое первое в жизни свидание. Мы бродили по парку аттракционов, ели пончики, конфеты, пили лимонад — ну, как обычно. Потом мы сели на «чертово колесо», и в са–а–амом конце я согнулся в три погибели и наблевал Эми на колени. Колесо остановилось, ну, ты понимаешь, чтобы пассажиры смогли выйти. Мы оказались на самом верху. И стали ждать. Она сидела с блевотиной на коленях и плакала. Мы ждали це–лу–ю веч–ность.
Ладонь Эми уже была чистой. Я выбросил грязную салфетку, дал девушке новую и бутылку воды.
— На следующее свидание я пошел, когда учился в старших классах, — сказал я, сделав шаг назад. — Мне было семнадцать, а я даже не держал девушку за руку. И все потому, что где–то в голове у меня засело, что на свидании я непременно наблюю на девушку.
Эми молча выпила воды и вытерла следы рвоты с брюк и ботинок. На таком морозе ее пальцы, наверное, уже совсем замерзли. Краем глаза я увидел выражение ее лица и этот взгляд — знакомый взгляд: смущение, которое практически парализует тебя. Казалось, что ей хочется провалиться сквозь землю и чтобы земля на этом месте еще и травой поросла.
В моей голове разлилось тепло, а перед глазами все покраснело, словно кто–то налил в череп соус «табаско». В животе закололо; мышцы напряглись. Я поднял грязные салфетки и пошел к мусорному баку, в тот угол стоянки, где были Тайлер и остальные. Когда я выбросил салфетки, Тайлер наклонился ко мне и шепнул:
