Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
— Перед тем как пойти в ванную, ты была в сети? Девушка помедлила. Может, она что–то скрывает?
— Кажется, да.
— А с тобой ничего странного не происходило?
— Когда?
— В ту ночь или в предыдущие.
— Нет, — сказала Эми, глядя мне в глаза. Так делают неумелые лжецы, когда пытаются понять, удалось ли им тебя провести. Девочке не хватало практики.
— Ты уверена?
Поняв намек, Джон встал и пошел к двери.
— Сейчас вернусь.
Я повернулся к Дрейку:
— Ну, никаких преступлений здесь не совершено, верно? Он пренебрежительно взглянул на меня, давая понять,ч то полицейский здесь он и, черт побери, уйдет отсюда, когсам этого захочет, и ни минутой раньше.
— Со мной все нормально, честное слово. Я просто уста сказала Эми.
«Да, я уйду, но член у меня все равно гораздо длиннее, (Чем у тебя», — сказал мне Дрейк взглядом.
— Ну, мне пора, — сообщил полицейский, надевая ушан.
— Если что–то подобное повторится, сообщи об этом мне.
— Понятно?
С ударением на слово «мне».
— Да. Спасибо.
Дрейк ушел, впустив морозный ветер в прихожую и хлопнув дверью. Наступило особое неловкое молчание. Обычно оно возникает, когда остаешься один на один с человеком, для которого когда–то придумал смешное прозвище. Видите ли, морские огурцы извергают свои внутренности, чтобы отвлечь хищника. А когда Эми в третий раз облевала чью–то парту, мы… Гм, кажется, об этом я уже рассказывал. Не важно.
Девушка забарабанила пальцами по столу, одновременно изучая царапины на его поверхности. Мой взгляд прыгал по кухне: календарь на холодильнике (обезьяны в костюмах Викторианской эпохи) — обрубок руки Эми — спящая на полу собака, которую, похоже, не интересует ни собственное воскрешение, ни возвращение хозяина — пакет пластиковых стаканчиков — снова искалеченная рука Эми. Какого черта Джон там копается?
— Какое зрелище было самым жутким в твоей жизни? — спросила Эми, подавшись вперед.
— На днях я был в «Бочке сухарей», — ответил я, подумав, — и через два столика от меня сидели четыре старухи в больших красных шляпах и фиолетовых пальто. Я все смотрел на них, а они пили кофе, но ничего не ели. И вот я встаю из–за стола и собираюсь уходить…
— Ты ужинал один?
— Да. Ну вот, я встаю, расплачиваюсь и по дороге к выходу вижу другую группу женщин в красных шляпах. И в фиолетовых куртках.
— Странная история, — сказала Эми, немного поразмыслив. Она посмотрела на стол, а затем заговорщически прошептала: — Знаешь, что такое «самовозгорание»?
— Ага.
— Недавно моя подруга Дана пошла за продуктами, и в магазине ее глаз, типа, загорелся. Сам по себе. Один только глаз. Ну, она завопила, стала носиться туда–сюда. А потом приехала полиция, и Дану арестовали.
— Арестовали? За что?
— За незаконное владение огненным взглядом.
В комнате повисло огромное, тяжелое молчание. Эми снова посмотрела на стол. Она улыбалась, невероятно довольная собой.
— Знаешь, на Ближнем Востоке за такую историю женщину могут приговорить к публичной порке.
В этот момент на кухню ворвался Джон. В руках он держал пластиковую бутылку, в которой когда–то было средство для мытья посуды, а сейчас — густая, прозрачная жидкость, похожая на гель для волос. Впрочем, если бы вы попробовали использовать ее как гель для волос, то навсегда лишились бы шансов спутать с гелем для волос что–либо еще.
Я встал; Джон подошел ко мне. Режим допроса.
— Так, —начал я, — ты понимала, что здесь творится неладное, что тебя преследует какое–то существо. Именно поэтому ты поставила в комнате камеры — чтобы заснять его.
— Такое случалось и раньше, — призналась Эми после продолжительной паузы.
— Пропавшее время? Она кивнула.
— Раз пять, а то и больше. Кажется, это началось недели две назад, но кто знает, да? Сначала незначительные происшествия: я хочу набрать воду в ванную — раз! — и вода уже льется на пол. За две секунды ванна наполнилась. Или, к примеру, однажды я проснулась в другой комнате. А то внезапно оказалась в постели, в рубашке, надетой задом наперед. Только что смотрю телевизор, а секундой позже лежу в кровати.
— При этом ты ничего не видела? — спросил Джон.
— А что это, по–твоему? НЛО?
— Нет, это лунатизм, затемнение сознания. Думаю, это связано с лекарством, которое я принимаю.
Меня тошнит от твоего вранья, мразь!
— Джон? — спросил я.
Он достал с сушилки блюдце, выдавил на него из бутылки немного жидкости, нашел на кухонном столе ложку.
— Представь себе что–нибудь, какой–нибудь физический объект, — обратился Джон к Эми.
— Какой?
— Любой.
Честное слово, она улыбнулась. Ей весело, она готова нам подыграть. Эми откинула волосы со лба (я с прискорбием отметил, что ее челка именно той длины, чтобы падать прямо на глаза) и сосредоточенно прищурилась, отчего стала выглядеть почти комично. Гель в блюдце забурлил и начал подниматься, словно воск в лавовой лампе. Добравшись до поверхности, он растекся во все стороны, в результате чего стал похож на гриб. Секунду спустя он приобрел форму дерева шести дюймов высоты, словно одна из тех хрустальных фигурок, которые стоят на полках в домах стариков.
— Как… — удивленно спросила Эми.
— Понятия не имеем, — сказал я. — Какой–то парень прислал мне это по почте. Он сказал, что работает в нефтяной компании, и утверждал, будто эта штука прилипла к буру на глубине примерно тысячу футов. Сначала решили, что это смазка потекла — но потом эта штука одного из них убила.
Дерево таяло, превращаясь в лужицу геля. Джон поднес к нему ложку.
— Удивительно, что этот зверь вообще на что–то способен, ведь на самом деле это просто большой пидор.
Гель стал кроваво–красным; его форма тоже изменилась, а в центре появилось отверстие, по краям которого выросли шипы. Зубы.
— О–о, тебе это не по вкусу? — поддразнил Джон. — Я видел гель, который мог вырасти в два раза больше. Если ты такой крутой, найди себе работу, слюн…
Что–то звякнуло; ложка превратилась в расплывчатое пятно — и от нее осталась только половина. Остальное оказал ось в челюстях гелевого существа, которое крутило и грызло металл, словно собака — кость. Загрохотал опрокинутый стул, и Эми вскочила, обхватив живот руками.
— Погоди, — сказал Джон. — Через секунду он успокоится.
Гель изменил цвет с алого на розовый, затем снова стал прозрачным, и в конце концов превратился в лужицу, в которой плавал деформированный фрагмент ложки.
— У нас дома полно такой хрени, — заметил я. — Почти все, что о нас пишут, — правда. Это наша работа, у нас к этому талант. Мы видели такую мерзость, от которой тебе кошмары будут сниться. Эми, что бы ты нам ни рассказала, мы не Судем считать тебя сумасшедшей. Но нам нужно знать все — иначе мы не сможем тебе помочь. Хочешь, чтобы мы тебе помогли? Ведь сегодня происходит что–то жуткое — что–то очень жуткое.
Эми смахнула волосы с глаз и кивнула.
— Ладно.
— Рассказывай.
— Подвал, — сказала она.
Дверь в подвал оказалась спрятана за стеллажом: не за навороченной панелью, которая отодвигается, открывая тайный проход, если снять книгу с полки, как в фильмах про Бэтмена, а за обычным старым книжным шкафом. Кто–то поставил его перед хлипкой дверью, чтобы ее не открыли посторонние— или худенькая девочка, которой не хватит сил отодвинуть книжный шкаф. Мы с Джоном с трудом сдвинули его, а ведь там даже книг почти не было.
Эми толкнула дверь, пошарила в темноте и нашла шнурок–выключатель — когда–то белый, а теперь грязно–коричневый, — включавший свисавшую с потолка лампочку.
Паутина.
Голые кирпичные стены.
Запах целой стаи мокрых собак.
Мы стали спускаться по скрипучей лестнице. Примерно на полпути мне пришло в голову, что мы позволили девочке идти вперед, и что это совершенно негеройский поступок.
Тогда я сделал то, что навсегда изменило мою жизнь — мягко отстранил Эми и опередил ее, встал между ней и тьмой.
Внизу стоял холод. Слева от меня во мраке плавали маленькие прямоугольники — окна полуподвального этажа, похороненные под снегом.
За углом из темноты торчало что–то длинное и зазубренное, похожее на ветку. У меня разыгралось воображение — показалось, что на конце у этой штуки острые как бритва когти.
Я повернул за угол и замигал, пытаясь хоть немного привыкнуть к темноте. Бурливший во мне адреналин заставил меня увидеть монстра: «рука» переходила в коренастое тело, покрытое шипастыми пластинами, словно у аллигатора. Длинные ноги монстра выгибались назад, как у кузнечика, и торчали вверх, придавая существу форму буквы W. На узком черепе находились два пучка глаз, как у насекомого, вытянутые в направлении затылка. Длинный рот оснащен жвалами с острыми, словно иглы, вершинами.