Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
Заморгав, я уставился на существо в надежде, что это бойлер или даже не знаю что. Но потом понял, что похожая на монстра тень, как ни странно, и есть монстр.
Из–за угла показалась Эми.
— НАЗАД!
Я завопил, выбросил руку, чтобы остановить девушку, и угодил ей прямо в лицо. Затем одним движением выхватил пистолет и выстрелил не целясь, так что с одинаковым успехом мог попасть как в монстра, так и в свою ногу.
На секунду грохот оглушил меня. Голова существа взорвалась, превратившись в облако желтых искр. Протянутая рука упала на пол; ее зазубренный край загорелся.
Я ударил существо ногой в грудь, опрокинув на пол, затем принялся лупить тварь в пах ее же оторванной рукой, заглушая звуки ударов своими воплями.
Скоро стало ясно, что монстр не оказывает сопротивления, а просто лежит, задрав вверх конечности, словно окаменев. Я врезал ему еще раз семь или восемь, а затем с грохотом бросил оторванную руку на бетонный пол и, дрожа всем телом, стал жадно втягивать в себя сырой, затхлый воздух.
— Не очень–то ловкая тварь, — заметил Джон, подойдя ко мне и рассматривая уничтоженного монстра.
Эми протиснулась между нами, села на корточки и протянула руки к монстру.
— Ребята, он не настоящий. Это модель, которую сделал Джим.
Поставив дурацкую штуку на ноги, девушка пробралась мимо разбросанных картонных коробок и нашла еще один выключатель. На этот раз включились флуоресцентные лампы под потолком.
При свете существо казалось еще более ужасающим. На другой его руке, прижатой к боку, были такие когти, которыми можно деревья валить. В каждом из сотни глазок монстра я увидел собственное отражение — усталое и бледное лицо.
— Ой. Извини, — сказал я.
Эми повернулась ко мне: ее глаза горели, словно это было самое захватывающее зрелище за целый год. Я оглядел монстра. По крайней мере он — потрясающее произведение искусства.
— Ты смотри, на руке сухожилия и все такое, — сказал Джон.
Я взглянул на руку, лежавшую на полу: из раны торчали осколки костей и клочья соединительной ткани. Большой Джим создал для этой твари все — мускулатуру, сухожилия, кости, а может, и внутренние органы. Невероятно.
— Джим увлекался этим, — сказала Эми. — Покупал научно–фантастические журналы, выписывал разные издания про грим, вечно разводил латекс в огромных емкостях. Он хотел заниматься спецэффектами. Эту штуку делал два месяца — спускался сюда сразу после работы и не выходил до самого утра. Он часам здесь торчал…
Девушка умолкла; воспоминания о покойном брате увели ее куда–то далеко. Я решил, что сейчас не самый подходящий момент упоминать о том, что в самой крутой компании по созданию спецэффектов над такой моделью трудилась бы команда из шести человек с бюджетом в четверть миллиона долларов. Этот шедевр Джим слепил под «соевым соусом*.
Джим, конченый ты псих. Наверное, мы могли бы стать друзьями.
— Идемте, — сказала Эми. — Сюда.
Она повела нас через низкую дверь — Джону пришлось согнуться в три погибели — в угол подвала, в котором когда–то, наверное, хранили уголь. Там Эми встала на колени и воткнула в розетку желтый шнур–удлинитель. Подвал утонул в ярком свете. На тонких металлических подставках стояли две галогенные лампы, освещавшие небольшое рабочее место, в том числе два складных металлических стола и десятки трубок, банок, жестянок с красками, латексом и бог знает чем еще. В углу возвышалась огромная груда пластиковых ведер.
— У него были целые коробки, доверху набитые записями и набросками. Джим постоянно писал научно–фантастические рассказы, просто ужасные. Он не разрешал мне их читать, но я тайком в них заглядывала. Главный герой вечно оказывался связанным, обнаженным, во власти прекрасной принцессы–инопланетянки, которая его «пытала». Знаете, у Джима долго не было девушки.
Эми подошла к штабелю картонных коробок, сняла крышку с одной из них и вытащила несколько блокнотов.
— Он работал над большим проектом — романом или сценарием. Я говорила, что ему не дадут писать сценарий и делать модели одновременно, а он отвечал, что Джеймс Кэмерон создавал чертежи и модели робота для «Терминатора». Помните сцену в «Матрице», где Киану протягивает руку, чтобы открыть дверь, а в ручке отражается съемочная группа. Джим заметил это при первом же просмотре — настоящий эксперт. Он строил планы, все говорил, что мы продадим дом, переедем и…
Эми пожала плечами и замолчала — кажется, для того ,что бы со словами наружу не вырвались и слезы. Затем она продвинула мне пачку из четырех или пяти блокнотов. Я пролистал их и увидел наброски суставов, мышц, рук, когтей и глаз,
Наткнулся на то, что привлекло мое внимание. На рисунке три человека шли вместе с тремя абсолютно черными существами, которые, казалось, состоят из одних теней Люди на рисунке находились в маленькой комнате и одно из темных существ тянулось к двери, словно собиралось откыть ее. Я перевернул еще несколько страниц и увидел еще один набросок к двери. Эту дверь я уже видел — всего час назад: она разрушенный балкон.
Обернувшись, я взглянул на сломанную скульптуру.
— Значит, Джим говорил, что эта штука и все прочее — часть его проекта?
Он ни словом об этом не обмолвился, но я видела его— ну, ты понимаешь, уже после. Мне пришлось разбирать вещи Джима, и я нашла дневник, в котором он писал обо всем этом.
Эми вытерла щеку рукавом, и я почувствовал себя настоящим ослом. Следующий вопрос мы не задали; на него девушка ответила сама:
— Джим писал про параллельную Вселенную. Типичная научная фантастика — другая реальность и все прочее. Кажется, это была история про людей на Земле — на параллельной Земле, очень похожей на эту. Они пытались построить портал который соединил бы два мира, чтобы… ну, вы понимаете… вторгнуться сюда.
— А это существо? — спросил я. — Как оно связано со этим?
Девушка пожала плечами.
— Наверное, именно оно связывало Джима, чтобы обнаженные инопланетянки могли его допросить, — мрачно заметил Джон.
Эми засмеялась, а я вспомнил, зачем все время беру его с собой.
— Уходим отсюда к чертовой матери, — сказал я, еще раз взглянув на однорукую тварь.
Ведь я тогда ничего не знал, правда? Может, мы получили ответы на все вопросы, просмотрев записи Джима? Может, он уже во всем разобрался?
Но в ту ночь, в ту минуту, я просто хотел убраться оттуда. Все мои мысли — особенно мысли о Джиме — заглушал гнилой смрад чувства вины.
Так что, да, мы потопали вверх по лестнице и выключили свет. Все материалы Джима накрыла тьма, и их уже никто не видел.
Я больше там не бывал — до того самого дня, когда мы сожгли этот дом дотла.
Наверху Джон спросил Эми, видела ли она в доме существо, похожее на медузу или огромный мешок мясных обрезков. Меня совершенно не удивило то, что девушка ответила «нет».
Кроме того, она сказала, что камеры настроены реагировать на малейшее движение и что они ничего не зафиксировали.
— На снимках я всегда ворочаюсь в постели, — сказала она. — У меня больная спина, и поэтому я часто ворочаюсь.
— А когда ты пропадала? Как давно это было? — догадался спросить Джон.
— Это точно случилось в воскресенье вечером и вечером во вторник. А потом вчера — ну, это вы знаете.
— То есть через сорок восемь часов, — заметил Джон. — Насколько нам известно.
— Но обычно это не длится так долго. Раньше я теряла самое большее часов шесть, с полуночи до раннего утра. Это первый случай, когда у меня пропал целый день.
— Это всегда происходит около полуночи? — спросил я.
— Да, наверное.
Мы предложили Эми свою помощь в просмотре снимков, сделанных вебкамерами, но девушка отказалась. Мне отчаянно хотелось увидеть эти фотографии, но это была ее спальня, и, наверное, Эми вполне обоснованно опасалась того, что два противных парня будут перебирать снимки, на которых она одевается и делает все то, чем занимается девушка, когда остается одна в спальне. Может, она свои пуки поджигает или еще что.
Эми обещала нам, что сама просмотрит снимки и сообщит, если что–нибудь найдет. А я сказал ей, что практически уверен в том, что закопал фотографии где–то среди драйверов принтера. Случайно. Джон предложил, чтобы мы остались в доме на всю ночь и устроили засаду, но Эми пришла в ужас и напомнила нам, что ночь и так уже почти закончилась.
И с тем мы уехали, чувствуя себя так, словно мы с завязанными глазами собираем картинку–загадку, перетаскивая кусочки, зажав их между ягодицами.
Когда я вернулся домой, часы на стене показывали 3:26 утра. Я включил весь свет в доме, обыскал каждую чертову комнату и, наконец, рухнул в кресло. Казалось, в эту ночь я ли за что не засну — слишком много адреналина, слишком много кошмаров, которые только и ждут, когда я закрою веки.
