Нил Шустерман - Беглецы
Рисе удается перекинуться с ним парой слов, но беседа не клеится, и она решает заняться ожогами.
— У тебя теперь длинные волосы, — с удовлетворением констатирует она, — поэтому, по крайней мере, лоб и шея не обгорели. Сними-ка рубашку.
— Да под ней все нормально, — возражает Лев. — Я без нее не ходил.
— Нет уж, давай посмотрим, — говорит Риса, и Лев неохотно снимает рубашку.
Ожоги есть и под ней, но не такие страшные, как на лице и руках. Осматривая спину, Риса замечает синяк, отдаленно похожий очертаниями на человеческую руку.
— Кто это сделал? — спрашивает она, проводя пальцами по спине Льва.
— Никто, — отвечает он, отнимая у нее рубашку и быстро надевая ее. — Так, один парень.
— У тебя не сложились отношения в отряде?
— Я же сказал, все нормально. Тебе-то какая разница? Ты что, моя мама?
— Нет, не мама, — говорит Риса. — Если бы я была твоей мамой, отправила бы тебя на разборку за такой тон.
Риса пошутила, но, видимо, неудачно, потому что Лев не смеется.
— Дай мне что-нибудь от ожогов, и я пошел, — говорит он.
Что-то в его тоне Рисе действительно не нравится. Подойдя к шкафу, она находит тюбик с кремом, в состав которого входит экстракт алоэ, но отдает его мальчику не сразу.
— Мне не хватает Льва, которого я знала раньше, — говорит Риса.
Лев пристально смотрит на нее.
— Без обид, но ты же меня тогда почти не знала.
— Ты прав, но тогда я хотела узнать тебя поближе.
— А сейчас уже не хочешь?
— Не знаю, — признается Риса. — Парень, которого я вижу сейчас перед собой, меня пугает.
Взглянув на Льва, Риса отмечает, что последняя фраза его, похоже, здорово порадовала, потому что он, очевидно, специально работал над новым имиджем и хотел, чтобы люди его боялись.
— Тот Лев, которого ты знала, — говорит он, — убедил тебя, что ему можно доверять, а потом сдал полиции, когда подвернулась подходящая возможность.
— А нынешний Лев этого бы не сделал?
Прежде чем ответить, мальчик долго думает.
— У нынешнего Льва другие приоритеты.
— Что ж, если встретишь того, прежнего, — говорит Риса, передавая ему тюбик с кремом, — того парня, что думал о Боге, своем предназначении и тому подобных вещах, скажи ему, что его здесь ждут.
Повисает долгая пауза. Лев опускает глаза и смотрит на тюбик. В какой-то момент ему кажется, что стоит сказать Рисе что-то такое, что мог сказать прежний Лев, но ничего подходящего в голову не приходит.
— Как часто нужно мазаться? — спрашивает он наконец.
***На следующий день всех созывают на очередное собрание по поводу вызова на работу. Риса их просто ненавидит, потому что узнает — для нее ничего стоящего не будет, но по таким случаям явка обязательна.
На этот раз собрание проводит Тесак. По всей видимости, после отъезда Золотой молодежи Адмирал попросил его временно выполнять обязанности спикера, так как никто из ребят не решился претендовать на эту должность. Рисе Тесак не нравится — какой-то он слишком уж скользкий.
Предложений сегодня немного. Заказчику из какого-то богом забытого городка под названием Биверс Бриф нужен помощник слесаря; есть возможность поехать на ферму где-то в Калифорнии; третий вариант вообще какой-то фантастический.
— Прадхо-Бей, Аляска, — говорит Тесак. — Обслуживание нефтепровода, работать можно до восемнадцатилетия. Я слышал, что это одно из самых холодных мест на свете. Но это же все равно хороший вариант, верно? Требуются три человека.
Первым поднимает руку парень лет семнадцати с бритым наголо черепом. Выглядит он, как человек, привыкший ставить себя в жесткие условия. Такое впечатление, что он родился для тяжелой работы. Увидев, кто еще поднял руку, Риса застывает на месте. Это Маи. Неужели и она хочет поехать обслуживать трубопровод? Что она там будет делать? Зачем ей бросать парня, с которым она не расставалась в ангаре? Впрочем, вспоминает Риса, этого парня она на Кладбище не видела. Пока она пытается как-то уложить все это в голове, в толпе поднимается третья рука. Последний доброволец значительно моложе остальных. И меньше ростом. Лицо его покрыто ожогами. Лев поднимает руку третьим и попадает в число тех, кто отправляется на Аляску.
Риса стоит как вкопанная и не верит своим глазам. Придя в себя, она ищет в толпе Коннора и находит его. Он тоже все видел, но в ответ на ее вопросительный взгляд мальчик только пожимает плечами. Ладно; думает Риса, я поняла, тебе все равно. Но не мне.
Собрание окончено, и Риса бросается туда, где только что стоял Лев, но поздно: он уже скрылся в толпе. Вернувшись в лазарет, она немедленно требует прислать курьера, потом второго, третьего и так далее, отсылая их всех с типичной просьбой напомнить кому-нибудь из больных, когда нужно принимать лекарства. В конце концов, на четвертый или пятый раз присылают Льва.
Он, очевидно, сразу понимает, что Риса намеревается сказать, потому что даже не решается войти в люк. Риса в лазарете не одна, поэтому она гневно смотрит на него и взглядом указывает на дверь, ведущую в глубь салона.
— Вперед! — требует она. — Туда, быстро!
— Я твоим приказам не подчиняюсь, — пробует возразить Лев.
— Я сказала, пошел туда! — повторяет Риса тоном, не терпящим возражений. — СЕЙЧАС ЖЕ!
Очевидно, перед такой настойчивостью Лев устоять не в силах, потому что он входит в люк и нехотя марширует по направлению к внутренней двери. Оказавшись на складе вместе с ним, Риса захлопывает массивную дверь, запирает ее и берет Льва за грудки.
— О чем, черт побери, ты думаешь?
Лицо мальчика остается невозмутимым, как дверца сейфа. Рисе не удается напугать его.
— Никогда не был на Аляске, — говорит он, — вот и решил посмотреть.
— Да ты здесь всего неделю! С какой стати куда-то спешить? Да еще и ради такой сомнительной работы?
— Я не обязан ни перед кем отчитываться, в том числе перед тобой. Я поднял руку, меня выбрали, и все.
Риса скрещивает руки на груди, показывая, что с ней спорить бесполезно.
— Ты никуда не поедешь, если не пройдешь медкомиссию, а этими делами занимаюсь я. Можно сказать Адмиралу, что у тебя... вирусный гепатит, например.
— Ты этого не сделаешь!
— Увидишь.
Лев отпрыгивает в сторону и в ярости бьет кулаком по переборке.
— Он тебе не поверит! А если и поверит, ты не сможешь держать меня здесь вечно!
— А почему ты так туда рвешься?
— Да потому что есть вещи, которые я должен сделать, — отвечает Лев. — Я знаю, ты не поймешь. Ты видишь во мне кого-то другого, но я изменился, извини. Я уже не тот глупый, наивный мальчик, которого вы похитили два месяца назад. Я должен поехать туда, куда мне нужно поехать, и ты ничего не сможешь с этим сделать.
Риса ничего не говорит, потому что в глубине души понимает: он прав. Она может запереть его на какое-то время, если повезет, но остановить его не в ее силах.
— Так что, — спрашивает Лев уже спокойно. — У меня вирусный гепатит или нет?
— Нет, — вздыхает Риса. — Гепатита нет.
Лев разворачивается, открывает массивную дверь и собирается уходить. Ему настолько не терпится уйти, что даже прощаться с Рисой он, видимо, не считает нужным.
— В твои умозаключения вкралась ошибка, — бросает девочка ему вдогонку, — ты так же наивен, как и раньше. И, судя по всему, вдвое глупее.
Лев уходит, а вскоре за троими новоиспеченными работниками приходит неприметный белый мини-вэн. Маи, парень с бритым черепом и Лев уезжают, и Риса, как и прежде, уверена, что больше никогда не увидит упрямого мальчика. Но на этот раз ошибка вкралась в ее умозаключения: это не последняя встреча.
37. Гундос и Адмирал
Гундос понятия не имеет о подводных течениях, будоражащих спокойную гавань Кладбища, и уж подавно о том, что одно из них успело увлечь за собой и его. Его мир ограничен прямоугольными стенами страниц книг его любимых комиксов и хорошо организованной плоскостью стола машины для игры в пинбол. Оставаясь в этих границах, он с самого приезда чувствовал себя надежно защищенным от несправедливости и жестокости внешнего мира.
Странный выбор ребят, решивших отправиться на Аляску, его не удивляет — не его это дело. Он не чувствует внутреннего напряжения, мешающего жить Коннору, — тот и сам о себе способен позаботиться. Он не тратит время на размышления по поводу страстей, раздирающих Роланда, — с точки зрения Гундоса, от этого громилы просто следует держаться подальше.
Однако, согласно мудрому изречению, если ты не занимаешься политикой, политика все равно занимается тобой, и удержаться в безопасных границах маленького внутреннего мирка Гундосу не удается. Сам того не подозревая, он становится колышком на доске для игры в пинбол, да не каким-нибудь боковым, а самым что ни на есть центральным, и все пролетающие мимо шары неминуемо попадают в него.
