Вадим Еловенко - Осознание
Я кружил над полями в восходящем потоке и с азартом высматривал себе мышей или при удачном стечении обстоятельств даже крупнее добычу. О пернатых родственничках я и не думал. Птицы-то поумнее будут. Только я вплыл в небо над этим полем все по кустам да лесочкам разлетелись в поисках укрытия. Оставалась надежда найти наземную мелочь.
Чтобы не пугать своими крыльями живность я решил подыскать себе не сильно приметное место и, опустившись там просто немного выждать, оглядывая окрестности. Пусть успокоятся, пусть подумают, что я улетел.
Из всего, что я себе присмотрел, мне больше приглянулись странные высокие башни с натянутыми между ними канатами. Удачное место для тщательного осмотра местности. Я плавно спускался к ним, даже не вспоминая давнего правила, боятся всего, что сделал человек. Ибо все, что он творит, вредит живым. Наверное, я просто расслабился, или слишком вошел в азарт, что не вспомнил о нем.
До ближайшего длиннющего троса связывающего две великих башни оставалось не больше моего размаха, когда я крыльями ударил в воздух, снижая скорость, и вытянул вперед лапы.
Мне казалось, что я еще даже не коснулся троса ни коготком, как уродливая молния впилась в меня, чуть ли не взрывом вырывая перья из тела и сжигая мне лапы. Я умер падая к земле. Множество тварей видело мою бесславную кончину. И хоть бы кто предупредил об опасности…
Я поднялся на ноги через две недели. Точнее вставать и выходить на воздух я начал через неделю, но только через две я смог приступить к своим обязанностям. Я еще сам понимал, что болен, но так же понимал, что начинается посевная и каждый сотрудник и заключенный становятся просто на вес золота. Приняв дела, я схватился за голову.
Побеги за две недели превышали все ранее предполагаемые объемы. Но была и другая тенденция. За последние дни в лагерь вернулись трое беглецов. Ожидая наказания, они были удивлены, когда Василий махнул на них рукой и сказал немедленно приступать к работе. То ли этот поступок начальника лагеря, то ли рассказы о воле вернувшихся «бегунов», но буквально на протяжении всей следующей недели не было совершено ни одного побега и у меня отлегло от сердца.
Так же за следующую неделю, еще больным, я совершил несколько выездов на поля, где в течении светлого дня под присмотром охраны работали заключенные. Все шло по планам, составленным нашими агрономами, и я был рад. Если честно, посевная меня касалась постольку, поскольку она касалась всего лагеря. Именно ради производства сельхозпродукции нас и держали. Но кроме рабочего интереса, мне было приятно погонять на своей машине по дорогам и выветрить из себя состояние болезненности. После полей я заезжал на лесопильню, где заключенными на доски распиливался поставляемый с округи лес. В общем, все шло по заранее расписанным задачам, и я откровенно удивлялся, что все именно так, а не как предполагал пока валялся почти без информации в постели дома. Страхи о том что народ разбежится или, дорвавшись до воли, вообще откажется работать, или паче того поднимет бунт, рассеивались, оставляя только закономерный след в душе.
Заключенные в большинстве своем довольно радостно восприняли изменившийся режим. Некоторые конечно испытывали недовольство тем, что теперь внутри лагеря командовали не охранники или офицеры глядящих, а их товарищи заключенные, но мы рассчитывали, что с этим-то как раз народ стерпится со временем. Ведь мирились они с тем, что ими и раньше заправляли более сильные и наглые зеки.
В конце первой недели после моей болезни я заскочил в лазарет, узнав, что мой «неудачник», так сказать, испытывает явное нежелание отдавать богу душу. Я поглядел на его забинтованное пропахшее мазью Булля тело и даже попытался с ним поговорить. Но говорить тот не мог. Только глядел на меня своими красными из-за полопавшихся капилляров глазами и молчал, даже не показывая вида, понимал ли он меня.
Я подробно наконец-то описал врачам, как и где мы нашли этого несчастного и медик, занимавшийся моим и его лечением, только причмокивал, недоверчиво слушая мой рассказ.
- Понимаешь Артем. Молния себя так не ведет. - сказал он мне тогда. - Молния ищет кратчайший путь. Всегда. И если бы ударили они там, то не в воду, а в высокий берег. Поверь мне, я сталкивался в той жизни с пораженными молниями. Это интересное явление. Очень. От попадания молнии на теле у пострадавшего остаются ожоги или даже узоры, как молния шла по нему. Но нет ни одного свидетельства, чтобы молния наносила ТАКИЕ повреждения. Даже зафиксированный двойной удар… девочка, в которую попала молния два раза подряд, выжила и даже обошлась без особых ожогов. Ведь ожог на теле, как не странно вызывает не сама чудовищная температура разряда. А температура там, в три-четыре раза превышает температуру на солнце. Ожоги на теле вызывает испарившаяся влага… тончайший слой пота покрывающий наше тело служит проводником молнии. А такие ожоги, как у нашего больного… Я бы предположил, что его просто зажарили в микроволновой печи. Помните были такие? Вот-вот. Там как раз основной процесс нагрева происходил на разнице сред. К примеру, кожи и воздуха. Очень похоже. Но так же это может быть и обычное термическое воздействие какого-нибудь горючего материала. Но у меня нет возможности провести анализы. Да и теория о горючке несколько… сомнительна. Но это не молния. Хотя есть некоторые вещи, которые говорят в то, что ему и молнией могло достаться.
- Это, какие? - поинтересовался я.
- Реакции зрачков, да и вообще… До Последней ночи в институте в Гари проводились изучения мозга пораженных молниями людей. Так было доказано огромное воздействие таких разрядов именно на мозг пострадавших. Даже писать некоторым пострадавшим становилось трудно, а иногда и говорить. Некоторые центры головного мозга изменяли свою работу. Но также, вполне может оказаться, что странная реакция или отсутствие реакции на речь, на раздражители у него последствие страшных ожогов. Он может, вообще, давно потерял рассудок, а мы возимся с бездушной куклой.
- Не говорите так доктор. - Сказал я усмехаясь: - Тогда моя жертва окажется лишней.
Они засмеялись, а я не очень красиво, потер исколотую ягодицу, показывая, как продолжаю страдать.
- А вы, кстати, не поклонник модного до Последней ночи учения Абсолюта? - спросил меня непонятно почему второй врач. Я только криво усмехнулся:
- Я разве похож на того, кто слушает голос космоса? Будь я таким, разве полез бы я в ледяную воду спасть этого мученика?
- Ну да, вообще-то. - Откровенно заулыбались доктора. - Вы бы предоставили его жизнь и смерть воле неба.
Поговорив о тех, кто развратил людей принципом невмешательства, я перешел к не очень красивому нюансу:
- Скажите… вы меня вытащили… - начал я, стараясь подбирать слова и обращаясь к обоим докторам. - Я вам что-нибудь должен?
Они долго не отвечали ни да, ни нет. Я даже хотел расстроиться, думая, что что-то не то ляпнул. Но один из них тот, кому я собственно был обязан быстрым выздоровлением, наконец, сказал:
- Ну, а чем вы можете нам помочь? У меня через месяц уже оканчивается срок заключения. Давайте мы подумаем. Или, так скажем, отложим вашу благодарность?
Я естественно согласился. Согласился подождать, пока они придумают что-нибудь этакое. Улыбаясь, я хотел уже покинуть лазарет, но в дверях кабинета, где они принимали заключенных, лицом к лицу столкнулся со второй медсестрой. Уступая дорогу, я присмотрелся к ее лицу в платке и, сам от себя не ожидая, в изумлении громко спросил:
- Наталья? Она посмотрела на меня, но, обращаясь к врачам, сказала:
- Там в палате того с животом снова вырвало… температура не падает. И другой тоже себя хуже чувствует. Вы бы посмотрели.
Врачи поднялись, направляясь в небольшую палату, где лежало не меньше пятерых помимо моего недотонувшего обгорельца, и я еще больше отошел от прохода, давая им пройти.
- Ты, как здесь… - попытался я обратится к Наташке, но она подняла палец к губам и поспешила вслед врачам.
Я прождал не менее получаса пока, она смогла выйти из палаты ко мне. Появившаяся Алина подменила ее у врачей, а моя старая подруга смогла уделить мне немного времени.
Я искренне удивлялся откуда она у нас взялась ведь за последние три месяца мы не получали новых заключенных. Она призналась, что уже год в лагере. Не веря своим глазам, не то, что ушам, я переспросил, и она повторила, что именно год. То есть даже больше, чем я в нем. Требуя подробностей ее появления здесь, я никак не ожидал таких уж деталей:
- Так меня сразу после твоих показаний сюда отправили. Точнее не сюда, а в другой город недалеко. Там я несколько месяцев в лагере жила… все те же робы шила.
- Моих показаний? - удивился я.
Наталья вскинула брови и попросила меня не придуряться. Что она лично читала мои показания о том, как они с Олегом хотели сбежать. Сказать, что мне было тошно от таких слов это ничего не сказать. В моей голове все встало на свои места, и я буквально покраснел, понимая каким же я идиотом был. Пока я обзывал сам себя в душе, Наталья сказала, что ее перевели сюда перед прошлогодней посевной. Она думала, что после посевов ее обратно в город отправят, но всех оставили здесь. Сначала она ходила за курами. Потом в коровнике работала, спозаранку доила, да готовила молоко на ежеутреннюю отправку в район. Подружилась с Алиной, и когда Василий перевел свою подругу в лазарет, то и про нее не забыли.
