Александр Розов - Голод богов (1)
Теперь рассмотрим, что происходило с остальным воинским составом противника.
Тяжелая пехота и резерв, разумеется, не сдвинулись с места, поскольку не получали соответствующей команды. Происходившее же на поле боя было скрыто от них дымом и пылью от разрывов снарядов, а еще более — тучами пыли, поднятой бегущей толпой рекрутов. Как мы и предполагали, великий магистр счел за благо не действовать поспешно и дождаться, когда ситуация станет более ясной.
Совершенно иначе дело обстояло с легкой кавалерией. Командиры корпусов на обоих флангах имели приказ совершить обходной маневр сразу же после начала атаки рекрутов. Именно это они и сделали.
Правый, или северный, корпус был поручен заботам четвертого легиона и батареи метательных машин, размещенной на холмах. Корпус перемещался сильно вытянутой колонной, что облегчало нашу задачу. Одновременно с залпом по головной и хвостовой частям колонны, мы атаковали ее середину, имея преимущество в построении и скорости. Действия такого рода уже были рассмотрены в главе, посвященной тактике кавалерийских ударов, поэтому данный эпизод я не буду описывать подробно. Скажу лишь, что благодаря точному и своевременному переносу огня, нам удалось свести соотношение потерь к минимуму, а именно 1:20 против обычных в таком случае 1:8. Иначе говоря, истребив этот корпус полностью, мы потеряли убитыми и тяжело раненными менее 400 человек.
Теперь рассмотрим действия левого, или южного корпуса. Без помех выполнив обходной маневр, он, из-за плохой видимости приняв беспорядочные группы рекрутов за наши отступающие войска, атаковал их сходу. Будучи полностью дезорганизованы, они бежали, преследуемые собственной кавалерией, в сторону собственной тяжелой пехоты, которая так и оставалась на месте.
В таких условиях, они и здесь были приняты за наши войска — только наступающие. Успевшая построиться линия стрелков причинила им значительный урон, однако остановить не смогла, так как толпа бегущих уплотнилась и задние ряды напирали на передние. Фактически, толпа рекрутов, хотя и сильно поредевшая, сработала против собственных войск так, как должна была сработать против нас — смешав строй и нарушив управление.
За это время наши метательные машины были возвращены на исходные позиции и открыли огонь по плотной неуправляемой массе людей.
Командир кавалерийского корпуса, поняв наконец свою ошибку, произвел разворот и намеревался если не атаковать, то хотя бы вывести своих людей из-под огня. Учитывая, что этот шаг был предсказуем, его встретил шахматный строй ландскнехтов дона Тиры.
Особенности шахматного строя уже были рассмотрены в главе, посвященной тактике тяжелой пехоты, поэтому я не буду особо на этом останавливаться. Лишившись более, чем половины бойцов, кавалерийский корпус беспорядочно отступил, смешавшись с потерявшей строй пехотой.
К моменту моего прибытия в ставку, оперативная ситуация была такова.
Войско противника неровной полосой растянувшись между двумя линиями холмов, медленно отходило к Енгабану, подвергаясь непрерывному обстрелу. Именно хаотичность и медлительность этого отступления позволяла осуществлять перемещение наших метательных машин так, чтобы противник не ушел за пределы максимальной дальности стрельбы.
На удалении, его также медленно преследовал редкий строй ландскнехтов, блокируя возможность прорыва. При этом в соприкосновение с основными силами противника они не вступали, удерживая постоянную дистанцию около 200 футов.
Периодически они отбивали редкие и плохо организованные контратаки отдельных отрядов кавалерии, иногда поддерживаемой тяжелой пехотой, в чем им содействовал оперативно переносимый на контратакующие отряды огонь метательных машин.
В этой ситуации четвертый легион получил от дона Руматы приказ усилить ландскнехтов, которые, хотя и сохранили в строю более 4:5 личного состава, но были измотаны и, к тому же, слишком малочисленны даже для реализации описанной выше тактики пассивного преследования.
Перед тем, как отправиться на позицию, я высказал соображение о том, что войско противника уже брошено командованием на произвол судьбы.
Такой вывод явно следовал из видимой тактики противника — вернее, ее отсутствия. Вместо того, чтобы совершить простейший маневр по перестроению в полковые каре и последовательному выходу из-под обстрела форсированным маршем, войско неуклюже пятилось назад, неся огромные бессмысленные потери.
Это невозможно было объяснить опасениями подвергнуться атаке при перестроении. Даже сейчас, несмотря на все неудачи, противник в несколько раз превосходил численностью противостоящий ему корпус ландскнехтов, так что подобная атака не представлялась возможной.
Единственным объяснением было исчезновение верховного командования в сочетании с характерным для Ордена отсутствием разумной офицерской инициативы.
Вскоре это предположение подтвердилось — действительно, великий магистр бросил свою армию, уйдя вместе с резервом под защиту городских стен Енгабана.
После того, как ландскнехты были усилены составом четвертого легиона, отступающие предприняли две попытки контратаковать, используя немногочисленные оставшиеся в строю кавалерийские подразделения. Обе контратаки были успешно нами отбиты, причем в них была уничтожена наиболее боеспособная часть отступающей армии.
После этого примеру великого магистра последовали те из командиров, которым это позволяла диспозиция. Их легионы также оставили поле сражения, бросив своих боевых товарищей на верную гибель.
Дальнейшие события на полях Валдо представляют интерес лишь для драматургии, потому я воздержусь от их описания. Теперь же перейдем к рассмотрению тех стратегических и технических новшеств, которые и определили исход этого сражения…».
Трудно сказать, чем являлось упоминание о драматургии — тяжеловесной шуткой Флеаса, или вскользь брошенным замечанием о своей собственной судьбе. Дело в том, что при последней контратаке отступающих, Флеас получил тяжелое ранение, которое в любых других обстоятельствах оказалось бы смертельным…
** 33 **
… Волна вражеской кавалерии накатилась на строй ландскнехтов. Замелькали длинные двуручные мечи, сабли и секиры, а затем позади контратакующих вспухли фантастическими кустами разрывы снарядов, отрезая их от так и не успевшей прийти на помощь пехоты.
Орденские всадники рубились с отчаянием обреченных. Они и были обречены — несколько сотен, завязшие в «шахматных» рядах угрюмых железнобоких воинов, усиленных «ромбами» легионеров.
— Легат убит!
— Что? — переспросил Румата, бросая взгляд туда, куда указывал наблюдатель. Там не было видно ничего, кроме облака пыли, перемешанной с дымом, — ты точно видел?
Не дожидаясь ответа, он пустил коня в галоп. Вслед за ним сорвалась с места охрана из варваров Верцонгера. Ну и, конечно, Вики-Мэй — остановить ее в такой ситуации было некому, а Румате было некогда с ней препираться… Так. Где-то здесь… Угораздило же его лезть в самую гущу… Какого черта? Здесь еще кто-то воюет?… Ну, давай повоюем… На, получи… Руки с мечами работают сами по себе…. Ах ты не один? … Да сколько же вас, елкина жизнь… Клинки в руках Светлых мелькают с такой скоростью, что окружающие видят лишь тусклые размытые блики… Предельно экономичные и выверенные движения сливаются во что-то непрерывное и механическое… Будто работают огромные газонокосилки, которые какой-то маньяк запустил в толпу… Отточенные лезвия без видимого усилия рассекают живые тела… Ну, вроде, все… Оглянулся — Вики-Мэй в порядке, вот она, почти рядом. Правда, ее левую щеку пересекает длинная глубокая царапина от лба до подбородка, а правый рукав оторван и с плеча содран широкий лоскут кожи… Но это ерунда, а где же Флеас?…
— Какая муха вас укусила?
Это, конечно же, дон Тира. Он, как всегда спокоен, но сейчас, к тому же, очень сердит. Светлые нарушили наиважнейшее правило: главнокомандующие не должны покидать ставку ни при каких обстоятельствах. И, тем более, не должны ввязываться в бой, точно юнцы, обуянные жаждой дурацких ратных подвигов. Два бойца, даже очень искусных, все равно не изменят ход сражения, где счет мечей идет на тысячи.
— Флеас! — выдохнула Вики-Мэй.
— Знаю, — хмуро ответил капитан ландскнехтов.
Румата вдруг увидел себя и Вики-Мэй со стороны. Грязных, оборванных, с головы до ног забрызганных кровью, среди изрубленных людских и конских тел… И рассчитывающих чудом найти здесь одного-единственного человека, пока он еще дышит… Если он еще дышит… Контратака захлебнулась и теперь до отступающих войск Ордена было около 250 футов. Строй ландскнехтов и легионеров продвинулся на полсотни футов вперед, а на месте боя остались лишь убитые и тяжело раненные.
