Игорь Середенко - Кар
— А эту кровать мы перенесем, — сказала она, указывая на вторую кровать у стены. — Все вещи Максима я верну назад. Мы не знали, как долго он пробудет в больнице, — оправдывалась она. — У нас тесно, много народу. Вы понимаете… Наш доктор, вообще сказал, что он не вернется. Пациенты с его диагнозом долго не живут, вот мы и решили… Ну, чтобы комната не пустовала. Вы понимаете, но теперь мы все вернем. — Женщина суетливо убирала вещи и переносила их в другую комнату. Старик направился к Максиму.
— Деда, я хочу пить, — сказал Максим.
— Я что-нибудь придумаю. Жди меня.
— Деда, я, ведь, не останусь здесь?
— Нет, конечно, нет. Я обещал тебе, а слово надо держать. Мы только соберем в дорогу твои вещи.
Две пары глаз смотрели из-за угла на тучного старика. Он направился на кухню, там, на плите находился чайник. Он налил с него воды в кружку и хотел, было, отнести Максиму, как его взгляд упал на черную тряпку, укутывающую какой-то круглый предмет, за кухонным шкафом. Старик отдернул ткань и обомлел. За шкафом в узкой щели, находился, прислоненный к стене, похоронный венок.
В прихожей появилась несколько встревоженная, но бодрая, тетя Маша. Максим с залпом осушил кружку.
— Ну, вот, почти все готово, — сказала женщина. — Гриша будет после семи. Мы остальное перенесем вечером.
— Не нужно, — сказал старик.
— Почему? — удивилась женщина.
— Я забираю мальчика к себе в Тайгу, он будет со мной.
— Ну, что ж… — сказал женщина, в его голосе не было протеста, казалось, что она была согласна с таким неожиданным для нее решением. — Вы правы, на природе хорошо. Пусть он у вас немного поживет, а потом приезжает. Эта комната всегда его будет ждать.
— Я уже купил билеты, на вечер. Я с Гришей не встречусь, передай ему, что приеду летом.
— Хорошо, хорошо, — довольная таким исходом дел, сказала женщина, — я приготовлю еду вам в дорогу.
— Спасибо, у нас все есть. Мы лишь одежду возьмем.
— Я сейчас все приготовлю, — почти радостно отозвалась женщина и исчезла в комнатах.
По дороге в поезде Максима мучила головная боль, которая спустя время прошла. Он очень утомился, несмотря на малое пройденное расстояние от станции до небольшого домика.
Старик все сумки положил на небольшие санки. Спустя час после головокружения у Максима, ему пришлось посадить внука на санки. Одну сумку он взял в свободную руку, вторую положил Максиму на ноги. В домике жил его приятель, у которого они остались на ночь.
Утром старик запряг лошадь в сани, погрузил на них вещи и направил сани по снежной проторенной дороге вглубь Тайги в направлении малого селения, состоящего из дюжины сельских домов.
— Деда, а как ее зовут? — спросил Максим. — Она, правда, твоя?
— Зорькой, я назвал ее, — ответил старик, погоняя лошадь. — Она молодая у меня. Трудно было бы мне без нее. Бывало в трудную погоду, когда ничего не видно, она не раз меня выводила на дорогу. Туман или вьюга, какая, а она знает свою работу.
— А почему ты ее Зорькой кличешь?
— День начинается с зори, с восхода солнца. Без него нет жизни, оно дает тепло и надежду. Вот я и назвал ее так, чтоб помогала мне. Иной раз только надежда и помогает.
— Красиво здесь, — сказал Максим с нескрываемой детской радостью. — Деда, а ты волков не боишься?
— А зачем мне их бояться. Они знают людей. Разве что, если зайти глубоко в Тайгу. Те волки не знают человека. Но у меня ружье есть. Оно отпугнет их.
— А медведя?
— И медведя.
— И тигра тоже? — спросил мальчик.
Максим разглядывал сосны и ели, покрытые местами снегом.
— Любой хищник не дурак. Они охотятся лишь на привычную им пищу: косулю, зайца. Дичи здесь на всех хватит. Тайга богата. Это человек делает ее бедной, вырубая леса гектарами.
Спустя несколько часов они доехали до небольшого селения. С дюжины сельских деревянных домиков появились на горизонте, окутанные густыми и стройными деревьями. Справа от деревни виднелись камни, по которым бежала исхудалая речка.
— Деда, а ты на рыбалку тоже ходишь? — спросил Максим, пытаясь услышать течение реки.
— Это она, видать, недавно побежала. Снег начал таять. Весна близко. Здесь мало рыбы, но недалеко отсюда есть небольшое русло, где рыба водится. Я покажу тебе.
Эхом раздалось пение какой-то лесной птицы. Вслед за этим послышались ответы другой птицы. Казалось, они общались между собой, разнося приятные для всех жителей леса новости — о наступлении потепления.
— Почки уже набухли, но еще не распустились, — сказал старик, оглядывая опытным взглядом ближнее к просеке невысокое деревце.
Сани проезжали мимо небольшого домика. Из него выбежала девочка лет двенадцати. Она направлялась к саням. На ее лице сияла детская улыбка.
— Это Оля, — сказал дед.
— Ты ее знаешь? — спросил Максим.
— Здесь не так, как в городе. Все знают друг друга. Мы как одна семья, помогаем друг другу. Иначе нельзя.
Девочка подошла к саням.
— Подбросите? — спросила Оля.
— Садись рядом с Максимом, это мой внук.
Девочка присела рядом, аккуратно поставив небольшой белый бидон.
— Это что у тебя? — спросил Максим, поглядывая на бидон.
— А, это? Молоко, — ответила девочка, с улыбкой поглядывая на Максима.
— Тебя к Берновым довезти? — спросил старик.
— Да, — ответила девочка. — Я им молоко несу. Вчера не успела, работы много было. А Максим надолго к нам?
— Думаю, что да. Пока не поправится, — ответил дед. — А если понравится у нас, то и насовсем останется.
— Мне здесь уже нравится, — сказал Максим.
— А чем ты занимаешься? — спросила Оля.
— Я… ну, рисую, когда желание есть, — ответил Максим. — Я пейзажи рисую.
— Это здорово, здесь много чего можно изобразить, — сказала девочка. — Ну, мне пора, я сойду возле этого дома, — сказала Оля, указывая на домик.
Старик остановил лошадь, чтобы Оля могла сойти с саней.
— Я к вам после обеда зайду, — сказала Оля.
— В любое время я буду рад тебе, — ответил дед, погоняя Зорьку.
— Она иногда и ко мне молоко приносит, — сказал дед Максиму.
Максим повернул голову, провожая девочку взглядом, пока она не скрылась за калиткой.
— Теперь она чаще будет к нам приходить, — сказал дед. — Здесь всего-то шестеро детей, она самая старшая. Ей с тобой повеселее будет, чем с маленькими. Вот станет тебе лучше, ты и в школу пойдешь.
— Здесь есть школа? — удивился Максим.
— Да, конечно, имеется. Правда, она не такая, как в городе. У нас обучение на дому. Мама Оли преподает. Все дети у нее обучаются. Оля помогает во всем и сама учится прилежно. Бывает, кто заболеет, так Оля носит домашнее задание к больному и даже помогает выполнить его. Ну вот, мы и приехали.
Сани остановились у бревенчатого домика. За оградой залаяла собака.
— Не бойся, это Черкес, — сказал дед. — Черкес, это твой новый хозяин.
Собака подбежала к саням и внимательно обнюхала ноги незнакомца, словно запоминала новый запах. Максим присел и погладил собаку, она в ответ завиляла хвостом.
— У меня никогда не было собаки, — сказал Максим, продолжая гладить животное по мягкой шелковистой шерсти. Собаке это нравилось, и она высунула свой розоватый язычок. — Эта порода называется лайка. У него необычно красивые голубые глаза, правда.
Черкес оставил Максима и побежал вслед за дедом, виляя хвостом от радости. Небольшие вещи Максим отнес в дом сам. Дом состоял из небольшой прихожей, где располагалась и кухня, двух комнат, одна из которых отапливалась печкой.
— Скоро будет тепло, — сказал дед, разжигая огонь в печи. — Ты сиди здесь и следи за огнем. Располагай свои вещи, как тебе угодно. Эта кровать у окна — твоя. Я пойду к соседям за хлебом и мясом, может и яиц дадут, ты жди меня.
Спустя полчаса дед вернулся вместе с Олей, она помогала ему нести продукты. Печь к тому времени разогрелась, и тепло согревало замерзшего Максима. Приятно потрескивал огонь в печи, дед озабоченно трудился на кухне, а Оля посетила Максима.
— Это твои рисунки? — спросила Оля, разглядывая повешенные на стену у кровати рисунки. — Красивые. У тебя талант. А еще есть?
Максим достал папку с рисунками и показал девочке.
— А это кто? — спросила Оля, указывая на необычный рисунок.
— Это воин, — горделиво ответил мальчик.
— Почему он красный? Разве люди бывают такие?
— Он не человек, хотя внешне и похож, — ответил Максим.
— А что это за место? Где он находится? Это какой-то остров или планета?
— Нет, я не знаю, — засмущался Максим.
— Если ты не знаешь, то, как же ты смог его нарисовать. Художник должен ясно видеть или хотя бы…
Максим забрал рисунки у Оли и сложил их в папку.
— Ты что, обиделся? — спросила Оля.
— Нет, не обиделся. Я всегда знаю, что рисую. Просто, — Максим опять потупился и засмущался. — Понимаешь, это герой моего сна.
