Айра Левин - День совершенства
— И ты, любовь моя, — сказал Чип. — Ты принимаешь, подлаживаешься.
Он дал себя усадить на стул, потому что стоять было нелегко, — сидеть, удобно развалясь, было лучше.
— Мы должны бороться, а не подлаживаться, — говорил он. — Борьба, борьба и борьба. Мы должны бороться, — повторял он, обращаясь к сероглазому безбородому мужчине, сидевшему с ним рядом.
— Клянусь Богом, вы правы! — сказал человек. — Я с вами до конца! Побороть Уни! Что же мы будем делать? Отправимся на лодках и прихватим на всякий случай Армию? Но может быть, за морем ведут наблюдение со спутников, и доктора встретят нас облаками ЛПК. У меня идея получше: мы добудем самолет — я слыхал, на острове есть один взаправдашний, говорят, даже летает — и мы…
— Перестань дразнить человека, Боб, — сказал кто-то. — Он только что вырвался оттуда.
— Да это и так видно, — сказал мужчина, вставая.
— Есть способ, как это осуществить, — сказал Чип. — Должен быть. Есть способ это осуществить.
Он думал о море и острове посредине, но у него не получалось мыслить так четко, как бы ему того хотелось. Маттиола села на то место, где сидел безбородый, и взяла Чипа за руку.
— Нам надо бороться, — сказал он ей.
— Я знаю, я знаю, — сказала она, печально глядя на него.
Подошел Аши и поднес к его губам теплую чашку.
— Это кофе, — сказал он. — Выпей.
Напиток был очень горячий и крепкий; Чип сделал глоток и оттолкнул чашку.
— Медный комбинат, — сказал он. — На '91766. Медь должны привозить на берег. Там должны быть лодки и баржи. Мы могли бы…
— Уже пробовали, — сказал Аши.
Чип посмотрел на него, думая, что тот его разыгрывает, выставляет на посмешище, как тот безбородый сероглазый мужчина.
— Все, что ты говоришь, — сказал Аши, — все, о чем ты думаешь — «побороть Уни», — все это говорилось и обдумывалось много раньше. И попытки предпринимались. Десятки раз. — Он поднес чашку ко рту Чипа. — Попей еще, — сказал он.
Чип отвел рукой чашку, уставясь на него, и покачал головой.
— Это неправда, — сказал он.
— Это правда, брат. Глотни.
— Неправда!
— Правда, правда! — проговорила женщина в другом конце комнаты. — Это правда!
Джулия. Это была Джулия, двоюродная сестра Генерала, одиноко и прямо сидевшая в своем черном платье с маленьким золотым крестом.
— Каждые пять или шесть лет, — продолжала она, — группа подобных вам людей — иногда только вдвоем или втроем, иногда с десяток — уходит, чтобы уничтожить Уни-Комп. Они отправляются на катерах, на подводных лодках, затратив годы на их постройку; они отправляются на баржах, как вы сейчас предлагали. Они вооружаются огнестрельным оружием, взрывчаткой, противогазами, газовыми снарядами, всякой техникой. И они уверены, что уж их-то план наверняка сработает. Но они никогда не возвращаются. Два последних отряда финансировала я и продолжаю содержать семьи боевиков, поэтому я говорю об этом вполне авторитетно. Я полагаю, вы достаточно трезвы, чтобы понять, и не причинять себе и другим бесполезных страданий. Принимать и подлаживаться — этим исчерпываются все ваши возможности здесь. Будьте благодарны за то, что у вас есть: прелестная жена, в недалеком будущем ребенок и немножко свободы, которая, будем надеяться, со временем увеличится. К сказанному могу добавить, что я больше ни под каким видом не стану финансировать подобных затей. Я не так богата, как полагает кое-кто.
Она смотрела на Чипа маленькими черными глазами над бледным клювоподобным носом.
— Они никогда не возвращаются, Чип, — сказал Аши.
Чип перевел взгляд на него.
— Возможно, они достигают берега, — говорил Аши, — возможно, они добираются и до '001. Быть может, они даже проникают в храм. Но не дальше, потому что все они исчезли, все до единого. А Уни действует по-прежнему.
Чип взглянул на Джулию. Она сказала:
— Мужчины и женщины, точно такие же, как вы. Как я помню.
Чип взглянул на Маттиолу, державшую его за руку. Она сжала ее и сочувственно посмотрела на него.
Он взглянул на Аши. Тот молча протягивал ему чашку кофе.
Он жестом остановил его и покачал головой.
— Нет, не надо кофе, я не хочу, — сказали.
Он сидел неподвижно, на лбу у него внезапно выступила испарина, он судорожно дернулся вперед, и его вырвало.
Чип лежал в постели, рядом с ним спала Маттиола. Хассан храпел по другую сторону занавески. Во рту стояла горечь, и Чип вспомнил, как его рвало. Христос и Вэнь! И притом на ковер — первый виденный им за полгода ковер!
Потом ему вспомнилось, что говорила та женщина, Джулия, и Карл — Аши.
Некоторое время он спокойно лежал, затем встал и на цыпочках прошел за занавеску, мимо спящих Ньюменов, к раковине. Попил воды и, поскольку ему не хотелось идти через вестибюль, он потихоньку помочился в раковину и тщательно ополоснул ее.
Вернувшись, он лег рядом с Маттиолой и натянул на себя одеяло. Он снова почувствовал, что пьянеет, голова болела, но он продолжал лежать на спине с закрытыми глазами, спокойно дыша, и немного погодя голова прошла, и он почувствовал себя лучше.
Лежа с закрытыми глазами, он размышлял.
Спустя примерно полчаса у Ньюмена зазвенел будильник. Маттиола пошевелилась. Он погладил ее по голове, и она села в постели.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Вроде бы ничего.
Вспыхнул свет. Слышно было, как, зевая, отхаркиваясь, вставал Хассан.
— Риа, поднимайся, — сказал он сипло. — Гиги? Пора вставать.
Чип, не шевелясь, лежал на спине, рукой касаясь щеки Маттиолы.
— Прости, дорогая, — сказал он. — Я позвоню ему сегодня и принесу свои извинения.
Она взяла его руку и прижалась к ней губами.
— Все равно когда-нибудь так случилось бы. Аши это понял.
— Я хочу попросить его помочь подыскать мне работу получше, — сказал Чип.
Маттиола посмотрела на него вопросительно.
— Все вышло из меня, — сказал он. — Вместе с блевотиной. Все ушло. Я намерен стать прилежным сталюгой-оптимистом. Я буду принимать и подлаживаться. У нас когда-нибудь будет квартира побольше, чем у Аши.
— Мне этого не надо, — сказала она. — Я была бы счастлива, будь у нас хотя бы две комнаты.
— Будут, — сказал он. — Через два года. Две комнаты через два года. Обещаю тебе.
Она улыбнулась.
Он продолжал:
— Я считаю, нам следовало бы подумать о переезде в Нью-Мадрид, где у нас теперь есть богатые друзья. Этот господин Ларе, он — директор школы, тебе это известно? Быть может, ты смогла бы там преподавать. И наш ребенок, когда подрастет, смог бы там учиться.
— Что я могла бы там преподавать?
— Что-нибудь, — сказал он. — Я не знаю. — Он опустил руку и погладил ей грудь. — Скажем, как сделать свою грудь красивой.
— Нам пора одеваться, — прервала она с улыбкой.
— Давай плюнем на завтрак, — сказал он, не давая ей подняться. Он перекатился к ней, и они стали целоваться.
— Маттиола, — позвала Риа. — Ну, как все там?
Маттиола освободила рот от его губ.
— Потом расскажу! — крикнула она.
Когда он шел по штреку шахты, ему вспомнился туннель, который вел к Уни, туннель Папы Яна для загрузки в подвалы банков памяти.
Он остановился.
По которому закатывали настоящие банки памяти. А наверху стояли просто бутафорские розовые и оранжевые коробки, которые были туда доставлены через храм и с помощью лифтов, и про которые все думали, что это и есть собственно Уни; все, включая и тех мужчин и женщин, отправившихся на бой с ним. А Уни, настоящий Уни, был спрятан несколькими этажами ниже и проникнуть к нему можно по туннелю, по туннелю Папы Яна из-за горы Маунт-Лав.
Он должен был сохраниться и доныне, вход в него закрыт, быть может, даже замурован бетоном, но он должен существовать и теперь, потому что никто не засыпает длинные туннели, тем более не станет этого делать настроенный на высшую эффективность компьютер. В особенности, если учесть, что внизу были заготовлены выемки для дополнительных банков памяти — Папа Ян так и сказал: «Туннель еще может когда-нибудь понадобиться».
И он там был. Позади горы Маунт-Лав.
Подземный ход к Уни.
При наличии точных карт и планов кто-нибудь, кто бы знал, что делать, возможно, смог бы точно определить местонахождение входа в туннель, по крайней мере приблизительно.
— Эй, ты там! Шевелись давай! — крикнул кто-то.
Он быстро пошел вперед, продолжая думать и думать об этом.
Он там существовал. Туннель.
Глава 6
Если это касается денег, то мой ответ — «нет», — сказала Джулия Костанца, энергично шагая мимо стучащих ткацких станков и работниц-иммигранток, провожавших ее любопытными взглядами. — Если по поводу работы, — сказала она, — я смогла бы, возможно, помочь вам.
