Алексей Грушевский - Игра в Тарот
Да, в данном случае последовательность в развитие «дискурса» привела к неизбежному логическому финалу — отрицание Победы выродилось в обожествление анального оргазма.
Николаю, выплывшему из морока, стало горько, как бывает горько за давно совершенную подлость — ведь он когда-то жал этим… руки. Ну что думать об этом? Это и этих нужно забыть, навсегда отринув, вытеснить память о них огнём войны. Пусть они остаются там, на халявных фуршетах, вытанцовывая перед любым, кому не жалко поделиться с этими шутам бутылкой пива и бросить упаковку рыбной нарезки…
Но, что теперь ему до них? Зачем о них помнить, теперь, когда пришло время сделать шаг навстречу безнадёжности, за которой, быть может лишь в одном случае из миллиона, скрывается Победа. Даже не для того чтобы победить, даже не ради этого бесконечно малого ускользающего шанса, а для того чтобы только сделать этот это, смочь шагнуть, туда, откуда уже не будет возврата. Только для того чтобы не предать самого себя, чтобы уважать самого себя.
Ведь если он не сделает этого, он вдруг понял пронзительно и безнадёжно, он навсегда останется среди этого тлена в старом сарае, до размеров которого вдруг сжался весь его некогда огромный и прекрасный Мир. И пройдёт совсем немного времени, и потоки дождя окончательно смоют в забвение тот, другой, когда-то такой большой и прекрасный Мир, который когда-то завоевал, теперь уже обессилевшей, его дед-победитель, безнадёжно шепчущий холодеющими губами, глядя прямо в его глаза, ещё и ещё:
— Закисла, закисла, всё закисло, перекисло всё, перекисло, прекись…
— Перекись — вдруг пронеслось у Николая в голове — Сегодня же надо достать перекись.
Глава 3. Начало Деланья
Давно уже Николай так не радовался. Он никак не мог насмотреться на обильные белые хлопья, выпавшие на дно сосуда. Наверное, такие же чувства обуревали алхимиков, когда после долгих лет бесчисленных опытов, перед ними вдруг из раскалённого тигля, как всегда неожиданно, показывалась сверкающая красноватая столь долго чаямая волшебная текстура.
Да это, похоже, был его философский камень. То сказочное вещество, которое единственное могло внести в его жизнь смысл, дав силу и энергию для его войны. Но радоваться было рано. Ещё предстояло всё это богатство отфильтровать, высушить и проверить.
А вдруг индигриенты были не достаточно чисты? А вдруг где-то закралась ошибка? Николая бил озноб от нетерпения, а может и от того, что вода, которой он долго промывал только что полученное субстанцию, была невероятно холодной, до ломоты суставов, до судорог.
Потянулись последние, томительные часы, в течение которых белый порошок должен был бы высохнуть. Николай в нетерпении бродил по сараю, иногда выглядывая наружу, но там делать, было нечего, погода, после той, разбудившей его в старой «победе» грозы, окончательно испортилась, похоже, на долго. Плотные, тяжёлые, отливающие зловещим свинцом, облака, уже который день скрывшие солнце, всё шли и шли без малейшего разрыва, периодически заливая и без того потонувшую в лужах землю всё новыми и новыми дождями.
Немного спасал в этот период вынужденного бездействия интернет, но в этой глуши это удовольствие было сравнительно дорого, так что Николай работал «в режиме без графики», скачивая лишь некоторые журналы интересных ему авторов и статьи об изготовление взрывчатки.
Наконец, судя по всему, порошок достаточно высох. Николай ещё и ещё разрезал небольшую кучку ножом, снова и снова убеждаясь, что лезвие оставалось сухим и чистым.
С замиранием он поднёс к маленькой порции белого, заискрившегося при приближение свечи порошка, и в следующие мгновение его потряс восторг — яркая вспышка, пронзила уже привычную для него полутьму подвала. Это было настолько чудесно, что Николаю показалось, что в те мгновения, когда подвал залила волна яркого света, перед ним раскрылось на миг какое-то совсем другое помещение, полное новых красок, предметов, незамеченных им деталей…
Воодушевлённый первым успехом, Николай бросился к стеллажам, освобождая от старого содержимого огромные банки, чтобы организовать производства этой чудесной субстанции в массовом объёме.
Через некоторое время, уже целый ряд сосудов, в которых вызревала, материализуясь, казалось, сама энергия, стоял на специально отведённой для этого полке, ожидая, когда в их чреве родится чудесная субстанция, выпав причудливыми белыми хлопьями в осадок.
Кислоты и ацетона оказалось даже больше, чем Николай первоначально предполагал. Небольшие трудности были только с перекисью, даже не столько с ней как таковой, а с нужным для него объёмом. Тёткина подруга могла её достать без труда, но не всё сразу, и потому ему приходилось время от времени вылезать из сарая, который к этому моменту стал для него столь же любимым местом, как и в далёком детстве, и под моросью дождя, скользя по полностью размокшим поселковым дорогам идти пополнять запасы.
Скоро Николай уже изготовил две первые пробные бомбы. В качестве корпуса он взял пол-литровые жестяные банки из под колы. Расплавив на паровой ванне достаточное количество вещества, он залил его внутрь через питьевое отверстие, предварительно вставив в неё тонкую медную трубку, с таким расчётом, чтобы она немного не доходила до дна. Внутри этой трубки должен был располагаться запал. Когда банка была заполнена взрывчаткой, в, оставшуюся полой, трубку Николай вставил огнепроводный шнур (рецепт которого, как и рецепт взрывчатки, он вычитал в сети), так, чтобы его небольшой, тщательно разлохмаченный, кончик торчал наружу. На точащую из банки металлическую трубку Николай надел обычную пластиковую коктельную трубочку, которая была её длинней, на пару сантиметров. Между дыркой для питья в банке и выходящей из неё трубкой остался небольшой зазор, его Николай тщательно замазал обыкновенной замазкой. После чего в оставшиеся пару пустых сантиметров пластиковой трубки насыпал марганцовки, и вставил ампулу с серной кислотой. Пустые ампулы он набрал у тёти, они оставались после уколов, которые ей через день делала местная фельдшерица, кислоту в них накачал шприцем. Конец трубки Николай залепил обычным клеем.
С виду получилась обыкновенная банка для колы, из которой торчит пластиковая трубочка для питья. Если источники в сети не врали, то достаточно было раздавить ампулу и огонь пошёл бы по металлической трубки вниз, там где через некоторое время он встретился бы со взрывчаткой.
Опытным путём Николай так сумел подобрать состав шнура, что он должен был бы гореть около минуты. Конечно, это было очень мало. Николай упорно думал о том, как бы сделать так, чтобы бомба могла взрываться через несколько минут, а лучше и часов, чтобы можно было её заложить, активизировать и успеть уйти. Конечно, обычно это добиваются, применяя электронные взрыватели, но для их изготовления у Николая просто не было необходимых запчастей, и поэтому все усилия, он сосредоточил на экспериментах по удлинению времени горения фитиля.
Он снова и снова добавлял в исходный состав всё новые и новые ингредиенты, и сжигал и сжигал полученные запалы, пытаясь найти достаточно эффективный замедлитель, пока в огромных банках созревала энергия, которая должна была дать ему силу позволяющую начать свою борьбу.
Наконец в какой-то момент он понял, что белого порошка на данный момент наделано достаточно. Запасы занимали уже почти десяток старых килограммовых жестяных банок из-под чая, которые он от греха подальше убрал в самый дальний и тёмный угол и задвинул, для верности, толстым куском оргалита, ожидать времени пластификации, да ещё почти целая большая суповая тарелка была занята сохнущей порцией недавно изготовленного вещества.
Опыты по созданию замедлителя, пожалуй, можно было считать относительно успешными. Последние шнуры уже горели от трёх до пяти минут, так что Николай надеялся, что через некоторое время он сможет довести время до, хотя бы получаса.
Осталось, проверить будет ли работать сама конструкция бомбы. А для этого надо было произвести подрыв двух уже изготовленных образцов. Николай не видел в этом никаких проблем. На многие километры вокруг тянулись бескрайние брошенные аэродромы. Сводящие с ума многодневные дожди, наверняка, их уже превратили в некое подобие бесконечных мелких болот, над которыми клубилась плотная морось тумана, и тем обеспечили их полную пустоту. Достаточно было отойти подальше, и никто бы не обратил внимание на взрывы, посчитав их за раскаты грома.
Надев плащ, и положив во внутренние карманы по бомбе, Николай уже направился к лестнице ведущей из подвала, как сверху раздалось недовольное сопение, как всегда появившейся в самое неудачное время, тёти.
Видно бесконечные дожди изрядно помотали её психику. Она явно пришла ругаться.
