Иван Гаврилов - Шебеко
Коля мирно сидит в стареньком кресле и чувствует себя героем. В худеньком его теле кипит тепло, и пожалуй, блаженство.
— Так и должны себя держать Золотаревы! — многозначительно и глубокомысленно заявляет дядька, отпив еще глоток вина. — Род наш неглупый, но счастья что-то не видать…
И в его размокших, осоловелых глазах на миг отражается невыразимая печаль Коля перехватывает сей молчаливый плач дядьки, и в нем тоже падает прекрасное настроение.
* * *Занудой мурлычет мелкий дождь. Жирная земля превратилась в непролазную грязь, и для путника она — солиднейший барьер. Попробуй пешком, километров эдак четырнадцать, протопать до ближайшего автобуса — проклянешь родную мать!
Но несмотря на угрюмую погоду, Коля направился в Первомайское. В ложбинах, что дремали возле дорог, печально серебрились тусклые воды, но хлопчику неприветливая погода не в счет В его голове бродят совсем другие мысли: как там Валечка? Вспоминает ли о нем? Или же вовсе забыла его, увлекшись другим?
Малец заскочил в «Канцтовары» и кое-что купил по мелочам, а вот в «Промтовары» не успел: у входа в магазин он чуть было не врезался… в Меланью Аркадьевну.
— Коля? — говорит «классная», и ее жидкие брови взметнулись ввысь. — Какими судьбами?
А малец ошарашен столь нежданной встречей На его усталом, хмуром лице выступает удивление и одновременно радость.
— Решил пошастать по магазинам… — поясняет хлопчик и еще не знает, то ли идти собственной дорогой, то ли остановиться здесь, возле грязного прохода.
Но Меланья Аркадьевна уже берет его в оборот и отводит подальше, к сырому, обсыпанному травою пятачку.
— Расскажи все, как есть! — Меланья Аркадьевна затаила дыхание. — Ты куда-нибудь поступал?
— Поступал… — хмуро отвечает Коля.
— И куда же?
— В лесотехнический институт.
— Ну и как?
— Нормально. Можно сказать, уже студент…
У Меланьи Аркадьевны что-то шевельнулось в груди. «Не думала, что сей шалун возьмет ответственный барьер. А глянь, переплюнул многих. Вот что значат каверзы судьбы…»
— Выходит, попал на очное отделение, так? — Ревнивые глаза «классной» буравчиком вонзаются в Колю.
— Почему это «выходит»? — встал в позу хлопец. — Точно попал в институт… Между прочим, — мстительно добавляет он, — математику сдал недурно. Чуть не отхватил «пятерку». Если бы немножечко не промахнулся в конце, был бы полный ажур. Но все это, конечно, чепуха! Главное, приняли, зачислили в институт…
— Ну и молодец! — смягчается голос Меланьи Аркадьевны. — Рада за тебя… Собственно говоря я всегда верила в тебя Даже тогда, когда ты нечаянно выронил шпаргалку и изменился в лице. Думаешь, мы не заметили? Еще как заметили. Но что самое поразительное, никто из преподавателей даже не пикнул. А почему? Потому что все знают, что Спиридонов неглуп. Что в экстремальных условиях ты способен на многое… Вот потому-то тебя и простили. Другого бы нет… Потрепали бы нервы. А ты из воды вышел сухим… Вот теперь я еще раз убедилась, что на экзамене, в той непростой обстановке, мы действовали с умом… Кстати, — спросили ее губы, — как Леня?
Коля поразился незнанию Меланьи Аркадьевны. «Сказать или не сказать?»— постучало в мозгу, но где-то из глубины переменчивых чувств невольно всплыл ответ:
— Провалил… По всем статьям провалил!
— Что провалил? — На лице женщины отразилась тревога.
— Срезался на математике… Поступал он в Казанский авиационный институт. Хотел стать конструктором, да, видно, не судьба: завалил экзамен.
Только здесь до Меланьи Аркадьевны дошли страшные слова Коли. Как? Леня завалил экзамен? Быть того не может… Тем более, математику… У хорошенькой женщины заклокотало внутри. Всем своим светлым умом поняла «классная», что отныне она поставлена в грабительские условия в сравнении с другими преподавателями. Ведь именно она более всего и рассчитывала на Леню, пестовала его и до медали растила, как младенца. А теперь ей заявляют, что все это пошло коту под хвост… «Чего же ты, Леня, растерялся? Может, переволновался, пересидел?» И она сказала:
— Наверное, пересидел над учебниками, не иначе. А здесь еще сверхвысокий конкурс, волнение… Вот оно и катится одно к одному… Я же знаю Леню: в математике он чувствует себя крепко. И надо же, именно ее и завалил. Прямо какое-то наказание…
В беспокойной голове Меланьи Аркадьевны завихрились тревожные мысли: «Будет разбор, основательный разбор по поводу «завала» золотого медалиста… Вот в чем беда. И как я посмотрю в глаза директору школы? А ведь не сегодня-завтра он обещал продвижение по службе. Выходит, прощайте мечты?» И печальные глаза Меланьи Аркадьевны роняют грустный взгляд на Колю:
— Хорошо, что ты пробился в институт… Всего из нашего класса трое попали в цель. Мало, но уже кое-что… Смотри ты, как подвел Леня…
— Леня-то поступи-ит… — протяжно произнес Коля. — Люди говорят, что вроде бы дал клятву: пока не станет студентом, его ноги не будет в деревне. Кровь из носа, но добьется своего — это он обещал всем.
«Но обещанного, как известно, три года ждут! — недовольно заметила Меланья Аркадьевна. — Успехи нужны были сегодня, сейчас. А вместо них нам приходится лезть в пекло… Но, видно, такова наша судьба. Эх-х!» Меланья Аркадьевна в отчаянии тряхнула головой, кинула взгляд на небо — хмурое, свинцовое, невеселое, как и ее душа.
— Ваша Рая как? Куда-либо поступила? — спросили ее губы, лишь бы отвлечься от невеселых дум.
— Тоже о чем-то думает… Сейчас сдает экзамены на заочное отделение Чувашского госуниверситета…
— И кем хочет стать?
— Филологом.
— Неплохо… А ты молодец, Коля! — не удержалась от похвал Меланья Аркадьевна. — Только учись более прилежно, и все будет хорошо. В тебе есть канва…
Меланья Аркадьевна бросила на него теплый взгляд, мягко улыбнулась, поправила сетку с продуктами и засеменила в больницу — лечить свою печень. А в Коле она оставила непонятную тоску.
* * *В неширокий, заиндевелый от сырости двор, Коля вошел воровато: здесь, за крепкими деревянными воротами, по обыкновению, свирепствовал волкодав. Но сегодня злое и клыкастое существо почему-то отсутствовало, а вместо него копошилось высокое и крепкое тело Кости.
Завидев щупленького друга, Костя бросил топор, одним сильным движением ноги разбросал дрова, расчистив себе путь, и его дебелое лицо засияло от радости:
— Кто к нам пришел? Коля? Дорогой абитуриент? Проходи, дорогой мой, проходи… Как дела? Поступил?
— Конечно, поступил… — с ходу отрапортовал студент и двинулся к товарищу.
Костя остолбенел. Известие о Колином успехе и встревожило его, и обрадовало. Где-то в груди молнией вспыхнула ревность: она залезла в сердце, в мозги, задела нервы, а после невольно испарилась, уступая новым чувствам.
— Ты попал в институт? — переспросили лукавые, и в то же время ревнивые глаза Кости, а плутоватый язык хлопца тут же дал ответ. — Знал же я, что наверняка так и будет. Что ты одолеешь сей проклятый конкурс. Но все равно верится с трудом… Везет людям! — нежданно бросили в пространство его губы.
Костик вплотную подошел к Коле.
— Рад за тебя! — серьезно уже сказал парень и величаво добавил. — Это дело обязательно нужно замочить. Пошли в дом. Там кое-что сообразим…
Друзья шмыгнули в небольшие сени, а после вошли в дом.
Небольшая, но уютная квартира Кости приветливо встретила гостей. Чистенькая икона в правом углу, одетая в льняное полотенце с неповторимыми чувашскими узорами, подмигнула Коле, пригласила к столу, а железная кровать с пышными, как пампушки, подушками встрепенулась и замерла в ожидании свежих новостей от Коли.
Костя с охотой сбросил рабочую одежду и надел все новое. Из печки он вытащил закопченный чугун, налил отборные, со свининой, щи, а из тихого места вытащил четвертинку самогона.
Сели за стол.
— А как твои дела? — поинтересовался Коля, тепло поглядывая на товарища.
— Мои? Даже не знаю, что сказать… Наверное, неважнецкие, коль не поступил в институт. Но, по правде говоря, я на это и не рассчитывал… Зачем? Родители все равно не в состоянии мне помочь. Ты же знаешь: отец — инвалид, и в последнее время болеет все чаще — пулевые раны до сих пор заставляют не забывать о войне. А от матери не дождешься помощи — ей самой нужна помощь. Вот и выходит, что в институте я бы куковал лишь на стипендию… Это в лучшем случае тридцать пять рэ на руки. Разве это жизнь? Вот потому-то я и плюнул на все — не стал транжирить деньги на поездки в город.
— И какие же планы роятся в твоей голове?
— Простые, как день милиции, — съязвил Костя и налил по рюмке. — Давай-ка выпьем за твой успех. А то все дела, да дела… Ты вот провернул дело — это да! Хватит на всю жизнь, если, конечно, в дальнейшем все будет на мази. Но у тебя должно получиться, ибо ты в науке — мастак. Ну, давай! — И Костя кивнул головой.
