Витус Вагнер - Дети пространства
В лодке кроме консула, который со мной договаривался под видом черепахи Тротилы, был капитан «Жозефины» и её судовой врач. Консул было стал ругаться на меня, что я притащил с собой Матильду, но выслушав мои сбивчивые объяснения, почему её никак нельзя было оставлять в приюте, капитан махнул рукой, и сказал, что отвезёт её под Бету бесплатно.
«Жозефина» стартовала как только наша лодка была поднята на борт. Это была уже глубокая ночь.
Когда мы поднялись на орбиту, и оставались ещё в пределах досягаемости двусторонней голосовой связи, но уже за пределами досягаемости всяких земных полиций, капитан велел мне позвонить по видеофону дяде Базилю. Видеофон был какой-то корабельный — нормальные коммуникаторы в таких условиях не берут. Но связь держал вполне прилично.
Как выяснилось, наше исчезновение обнаружили только утром, за завтраком. Когда мы проехали уже полпути до Загреба. Когда прибыли полицейские с собакой, и начали нас выслеживать, мы уже садились в барский автобус. Принятые мной меры маскировки их сбили с толку, и они решили что мы уехали утренним автобусом в Вену, то есть попасть на Зюдбанхов могли не раньше восьми утра.
По-моему, дядя Базиль был жутко доволен, что я в конце концов вернулся к своим.
Для меня эта история кончилась воссоединением с семьей. У Матильды тоже жизнь вполне сложилась. Помнишь, когда мы приезжали в твоём детстве в Лерну, мы останавливались у тёти Матильды, хозяйки ресторанчика «Дунай». Вот это та самая Матильда и есть. Она устроилась сначала подмастерьем-официанткой в какое-то кафе, потом закончила кулинарный колледж, а там и своё дело открыла. Я сначала затащил её к нам в Лег-Энд, но ей у нас не понравилось, и она перебралась в Лерну.
Окончив чтение, Карл обнаружил, что бесшумно подкравшаяся Лада стоит у него за плечом.
— Ага, — сказала она, заметив что он обернулся. — Ты это нашёл. Ну что ты по этому поводу скажешь?
— А почему я должен по этому поводу что-то говорить? — поинтересовался Карл.
— Потому что история этой вещи такова: когда мы пришли на Землю, я пошла советоваться к Тордис Гуннардоттир, мариной бабушке. Во-первых, она дочь Торвальдыча, и как бы по наследству права на эту рукопись переходят к ней. Во-вторых, оказывается, она там у них в Порт-Шамбале, курирует все гуманитарные исследования по интеграции земного и спейсианского социума. Так что казалось бы, решать что делать с этой рукописью ей. И знаешь, что она мне сказала?
Карл выжидательно посмотрел на свою подругу.
— Вы, говорит, берете в экипаж землянина, — продолжила девушка. — Так пусть он, когда обживется у вас, и решает, стоит это публиковать или нет. Так что решай.
Карл с минуту пытался прийти в себя, а потом решительно сказал:
— Публиковать. Вряд ли это испортит отношение спейсиан к Земле. А вот заставить задуматься кое-кого на Земле — сможет.
Золото Рейна
День шестнадцатого января выдался в Вене довольно морозным. Анджей стоял около выхода со станции Карлсплац и задумчиво смотрел на темнеющее вечернее небо, с которого должен был свалиться флиттер с Келли и Марой.
Тут из подземки появилась Элен.
— Привет!
— Привет! — отозвался Анджей.
— Тебе не кажется, что мы ждем тут одних и тех же людей?
— Уже не ждете, — воскликнула Мара, появляясь непонятно откуда и таща за собой Келли. Тот был одет так, как Анджей привык видеть одетой Мару: короткий черный суконный бушлат, суконные брюки, шерстяная шапка-подшлемник. Зимняя форма ВКФ. А вот Мара была одета в стеганое синтетическое пальто до щиколоток, да еще подозрительно топорщившееся снизу. Пожалуй, даже у Элен пальто было заметно короче.
— Чего это ты так оделась? — удивился Анджей. — И как вылезала в этом из флиттера?
— Искусство требует жертв, — ухмыльнулась Мара. — Не могу же я пойти на премьеру оперы в форме, это как-то совсем неинтересно. А вообще идем, туда уже пускают, — она извлекла четыре контрамарки из опять же совершенно нетипичной для неё дамской сумочки.
В гардеробной Оперы Анджей принял у Мары пальто — и ахнул. Он уже привык к тому, что Мара — девушка в штанах, зачастую берущая на себя традиционно мужскую роль со словами «штатский из нас двоих ты». А тут было длинное вечернее платье с открытыми плечами, пышная многослойная юбка в стиле сороковых годов XIX века — почти кринолин, только не жесткая, — тонкая золотая цепочка с александритовым кулоном на шее и никаких очков. В общем, если бы не привычная короткая прическа, почти неотличимая от прически брата — совсем другая девушка.
— И где под этим помещается кобура? — не удержался от вопроса Анджей.
— Нигде. Чай, не гулять по портовым кварталам Роттердама собралась, а посещать Венскую Оперу. Поэтому никакой электроники, кроме маленькой гарнитуры на ухе. И совсем никакого оружия.
— В этом платье тебе нужен по крайней мере стек — поклонников разгонять, — пошутил Анджей.
— Для этой цели у меня есть ты, — ехидно улыбнулась она.
Нельзя сказать, что комплимент был совсем заслуженный — та же Элен смотрелась куда выигрышней, в основном за счет привычки к платьям. В своей длинной юбке Мара двигалась хотя и правильно, но несколько неестественно, чувствовалось, что такая одежда ей мало знакома. Да и ее прическа не совсем гармонировала с нарядом.
Впрочем, образу Элен весьма способствовало наличие рядом подтянутого кавалера в офицерской форме. Надо признать, что в плане внешнего вида Анджей несколько проигрывал Келли.
В фойе по пути к своим местам Анджей с Марой мельком приветствовали Шварцвассера — как же ему тут не быть, если его лаборатория сделала добрую половину реквизита — и совершенно неожиданно столкнулись с Жозе Перейрой.
— Здравствуйте, дон Жозе! — приветствовал художника Анджей. — И вы тут, холодной европейской зимой?
— Я не мог пропустить этой премьеры, — художник церемонно чуть поклонился в ответ. — Всё-таки я как бы считаюсь патриархом стиля модерн-классик в живописи. А тут почти то же самое в оперном искусстве. Ну и конечно, глупо отказываться, если тебе прислали контрамарку и организовали транспорт.
— Но технологический мифореализм — это не совсем модерн-классик, — возразила Мара.
— О, это всё формальности. Основа та же самая — классический реализм современными средствами. Просто бумага стерпит всё, а холст очень многое, поэтому, если я начну рисовать анатомически достоверных драконов, никто не обратит на это внимание, кроме разве что палеонтологов. Я, кстати, пробовал — сделал для Лемюэля Фоссета серию реконструкций динозавров. Учебник Фоссета по мезозойской фауне считается классикой, но никто даже не заметил, что я был там иллюстратором. А когда Вессель выкатывает на сцену пятиметрового дракона, который только что не поёт, так все в восторге, потому что он реальный, и его можно пощупать.
Дракон, кстати, был тут как тут. Поскольку в «Золоте Рейна» Фафнир в драконьем облике не фигурирует, Вессель решил в первый день премьеры выставить дракона в фойе. Сейчас пятиметровая тварь лежала в углу, свернувшись кольцом, и настороженно посматривала на зрителей, обступивших ее на почтительном расстоянии.
В антракте после первого акта Андреа Фаррани, тоже не занятая в сегодняшнем представлении, подвела к Келли какого-то пожилого мужчину в дорогом костюме, представив его как герра Шмидта, представителя фонда содействия фундаментальной медицине. В результате Келли, Шварцвассер и этот Шмидт что-то сосредоточенно обсуждали вполголоса в углу фойе, а Элен оказалась предоставлена самой себе и беседовала с Анджеем и Марой.
Вдруг к ним подошел молодой человек типично малайской внешности, костюм которого, по не слишком компетентной оценке Мары, был в несколько раз дороже костюма того типа из благотворительного фонда, и поздоровался с Анджеем как со старым знакомым.
— Знакомьтесь, девушки, — представил его Анджей. — Это Али, наследный принц Брунея. Это Мара, это Элен.
— О, Элен, как вы прекрасны! — расплылся в улыбке Али. — Совсем как ваша тёзка из Илиады. Я бы с удовольствием вас похитил.
— Прежде чем устраивать ролевую игру по Илиаде, я бы на вашем месте сначала поинтересовалась, кто претендует на роль Менелая, — ответила Элен ледяным тоном.
Мара и Анджей обменялись ухмылками.
— А мне, что, Агамемнона играть? — театрально возмутилась Мара. — Не люблю кросспол.
— Раз не любишь, отдадим Агамемнона Киму, — рассмеялся Анджей. — А ты можешь играть Ифигению. Кстати, не понимаю, почему тебя так возмущает идея играть мужскую роль. Вроде бы роль офицера космического флота тоже воспринимается как вполне мужская.
— Офицера ВКФ я не играю, я им являюсь. Ну или буду являться, когда сдам выпускные экзамены. И именно потому, что у нас нет устойчивых гендерных ролей, было бы интересно оказаться именно в женской роли, если мы играем в эпоху, где есть деление на мужское и женское.
