Юрий Никитин - Alouette, little Alouette…
Но за последние, к примеру, сорок лет ни одна пугалка не сбылась: население удвоилось, но никакого голода и войн за кусок хлеба, зерна собирают втрое, вечно вымирающая от голода Индия уже сама экспортирует продовольствие, кто бы подумал; Африка зазеленела, радиоактивные осадки почти исчезли, уровень воды в Мировом океане все тот же, нефть не только не кончилась, а все увеличивается и увеличивается, две трети ядерных установок уже демонтированы, народ переходит на солнечную энергетику, атмосфера все чище и чище, ни один вид животных не вымер, мобильники уже есть даже в самых диких племенах, как и Интернет, бедные страны развиваются быстрее богатых, перспективы прекрасные, однако эти алармисты все нагнетают и нагнетают.
Хотя, может быть, это и к лучшему. Так человечество и не заметит, как войдет в бессмертие, испугаться не успеет, более напуганное каким-то мифическим потеплением или озоновой дырой.
Тренированный и дисциплинированный мозг пытался увильнуть от работы, то и дело переводя стрелки на Аллуэтту, но Максим брал его за шиворот и тыкал носом в нужное, полезное, необходимое, однако время от времени чувствовал, что снова начинает думать об Аллуэтте.
Мур не предполагал, выводя свое наблюдение над прогрессом компьютеров, что его назовут «законом Мура», хотя, конечно, это никакой не закон, но для простого человека сойдет и некорректная формулировка. А главное, совсем не мог предположить, что наткнулся на некую универсальную константу.
Эволюция жизни на Земле с удивительной точностью соответствует этому закону: миллиарды лет на простейших, сотни миллионов на динозавров, миллионы на млекопитающих и десятки тысяч на человека, из которых десять тысяч он старательно пытался понять, что он такое, а в последнюю сотню лет ускорился так, что эволюция может только сказать с удовлетворением: ура, получилось…
Что удивительнее всего, этот закон применим и для происхождения Вселенной. Из двенадцати миллиардов лет после Взрыва почти десять на формирование элементарных частиц, полтора миллиарда на рождение звезд и галактик, последние полмиллиарда лет продолжается еще более бурное расширение, как мы его называем, а на самом деле это просто рост здорового организма. В ускоряющемся темпе создаются тяжелые элементы, которых раньше не могло существовать, звезды гаснут, а из остатков создаются новые, более продвинутые, с улучшенной теплоэнергетикой, современные, дающие жизнь таким планетам, на которых впервые есть элементы, из которых способна возникнуть органическая жизнь…
Солнце возникло из самых первых звезд, но не напрямую, а после того как те гасли, из их остатков формировались другие, сгорали, гасли… и так несколько раз, так что Солнце – самая совершенная звезда во Вселенной, наша Земля – самая совершенная из планет, а мы, люди, самая совершенная форма материи, для которой и возникла Вселенная и старалась, чтобы человек вырос, взматерел и принялся перестраивать уже всю Вселенную.
Собственно, Вселенная создавала человека для себя как рабочий инструмент, что, вообще-то, понятно и правильно. И если на Земле он мог существовать, как вся остальная жизнь, то для Вселенной его бессмертие и волновая форма являются практически обязательным требованием.
Первым из.
А пока что нужно суметь сделать так, чтобы самые блестящие умы продолжали работать, а не умирать от старости, только-только войдя в полную мощь. Да где там войдя, кто знает, какими бы титанами стали Ньютон, Павлов, Эйнштейн, проживи лет хотя бы двести?
Он откинулся на спинку кресла, с усилием потер кулаками покрасневшие от напряженного всматривания в экран глаза. Френсис шел мимо с двумя мышками в клетке, рассказывал им что-то предельно нежно, Максим уставился на него в недоумении:
– Ты чего?.. А нематоды?
– С ними успешно, – заверил Френсис. – В переводе на человечину, живут уже по пятьсот лет. Может быть, стали бессмертными. Проверю еще на мышах… Слушай, а ты почему тут сидишь?
Максим сказал с подозрением:
– А что?
– Да так, – ответил Френсис. – Это же я существую… и весь мир есть потому, что есть я. Он для меня, а как иначе?.. Ну, а ты при чем?.. Неужели и ты что-то чувствуешь, понимаешь, или это только декорация, как оно и есть на самом деле?
Максим проворчал:
– А если эта декорация тебе по морде хлопнет?
Френсис вздохнул:
– В том и великая загадка бытия… Существую только я, но к тебе и подобным тебе имитациям нужно относиться так, что вроде бы вы тоже существуете… Странный парадокс, а я люблю простые парадоксы, без вывихов.
– Это для эффекта реальности, – сказал Максим, – на самом деле, конечно, существуешь только ты, это понятно. Я же вижу, к примеру, что мир позади тебя исчезает, как только ты не смотришь, а на краях твоего периферийного зрения вдесятеро уменьшается количество полигонов…
– Верно, – радостно сказал Френсис. – Даже размытость некоторая… Но если это говоришь ты, то как можешь говорить ты, если существую только я?
– А это ты и говоришь, – пояснил Максим. – Только проецируешь ответ с этой стороны. Ты мог бы вложить его в говорящее дерево, шкаф или стул, но человек естественнее, верно?
Евген в сторонке слушал их с явным отвращением, Аллуэтта остановилась с подносом в руках, там полно чашек с кофе, спросила с сочувствием:
– Что, серьезному ученому такое и слушать смешно?
– Конечно, – ответил Евген с сердцем. – Какой бред несут! Ясно же, что существую только я и Великая Украина, а все остальное – декорации!.. А ты как считаешь?
Аллуэтта опустила на стол чашки с кофе, выпрямилась и оглядела их большими трагическими глазами.
– Как вы можете такое говорить?.. Понятно же, существует только Максим Максимович.
– А ты? – спросил Френсис коварно.
– Я? – удивилась она. – Что я?.. Если он существует, существую и я. Кому еще кофе?
Они быстро разобрали чашки, импровизированный кофе-брейк всегда кстати, Максим сказал с чашкой в руке:
– Если предположить, что усложнение началось не с простейших на Земле, а гораздо раньше… еще с момента Большого Взрыва, то наша эволюция вписывается в общую эволюцию Вселенной… Она растет, ширится, усложняется, и мы во многом выполняем ее волю… или программу, называть можно по-разному. Педанты сразу уцепятся: считать ли тогда Вселенную живой, им все еще важно искать эту линию, отделяющую разумное от неразумного, живое от неживого, дикари немытые.
Она уловила не столько ход его мыслей, темна вода в облацех, а то, что он полагает правильным, и спросила отважно:
– А что, такая линия есть?
– Нет, – ответил он и посмотрел на нее, как на соратницу, полностью разделяющую его взгляды, – нет такой грани! Все переходит одно в другое постепенно. Если доискиваться истоков разума, то можно и Праатом до момента Большого Взрыва считать разумным, а можно и человека разумным не считать, разум пока что подчинен инстинктам и неукоснительно выполняет его волю.
Она поймала его мысль и, не пытаясь даже уловить ее глубины, а то и так уже мурашки по всему телу, сказала с самым серьезным видом, не столько понимая смысл, сколько чувствуя женским инстинктом, что нужно выговорить уверенно и с чувством, чтобы этого, как подсказывает тот же инстинкт, нужного ей самца оставить себе и не отдать другим женщинам:
– Хочешь сказать, человек усложняется не сам по себе?
– Да, – отрубил он. – Усложняется Вселенная! Это всеобщий процесс. В начале времен было всего с полдюжины легких элементов, и так длилось миллиарды лет. Потом началось образование более тяжелых, еще более тяжелых, совсем тяжелых, начали образовываться сложные структуры вроде галактик и простейших звезд… звезды старели и взрывались, а из обломков образовывались звезды еще более сложной структуры.
Она сказала с улыбкой:
– Ну да, наше Солнце и вся планетная система из обломков!
К ее удивлению, он ответил серьезно:
– Молодец, прямо в точку! Мы все из обломков звезды третьего-четвертого поколений. Судя по составу, даже не одной, а трех-четырех. Это ответ наивным на то, почему нет древних сверхцивилизаций. Им не было из чего образовываться.
– Интересно, – спросила она, – почему все так уверены, что должны существовать и другие цивилизации в космосе?
Он поморщился:
– Дикари. На Земле тоже одни народы вышли из моря, у греков их вытесали из дерева, у германцев вылепили из пота, у ацтеков из перьев… Вселенная – единый организм! И разум мог образоваться только в одном месте. Ну представь себе, что разум образовывался бы в ноге, руке, в заднице…
– В заднице есть, – напомнила она.
– Ну да, – согласился он. – Вспомогательный, хотя у некоторых он и есть главный. В общем, ты поняла, разум во Вселенной мог появиться только в определенный момент, не раньше и не позже, и появиться мог только в одном месте. Значит, если он здесь есть, то больше нигде нет и не будет.
