Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.
— Жилин, Ермаков, товарищ Чэнь вас вызывает.
Коля спрыгнул на пол.
— Пошли, — сказал он. Он был немного бледен. Жилин двинулся следом, подталкивая его в спину чугунным пальцем.
Заместитель начальника Школы Высшей Космогации Чэнь Кунь, слывший среди межпланетников под прозвищем «Железный Чэнь», говорил, как всегда, тихо, почти ласково, глядя на выпускников большими темными глазами. Ему было за пятьдесят, но он казался совсем молодым в узкой синей куртке с отложным воротником. Он был бы очень красив, если бы не мертвые серо-розовые пятна на лбу и на правой щеке — следы давнего лучевого удара.
[(1) В первом варианте ему было около сорока. Во времена написания этих текстов старшему из Авторов было примерно 35, поэтому «за пятьдесят» казалось, наверно, глубокой старостью. — В. Д.]
— На днях выпускники будут распущены на отдых, — сказал Чэнь Кунь. — Каждому выпускнику следует месячный отдых. За этот месяц Совет Школы готовит распределение. Но я взял на себя смелость предложить вам двоим отказаться от отдыха.
Ермаков покосился на Жилина. Жилин внимательно слушал, уставив большой нос в сторону заместителя начальника.
— Сегодня звонил председатель ГКМПС товарищ Краюхин, — «Железный Чэнь» медленно склонил и затем вскинул голову. — Он просил Школу срочно откомандировать в распоряжение третьего отдела Комитета двух сменных борт-инженеров. Вам известно, что третий отдел занимается главным образом грузопассажирской связью в системе исследовательских станций и экспедиций района Юпитера. Вам известно, что трансмарсианские рейсы до сих пор считаются наиболее сложными. Вам известно также, что молодые межпланетники назначаются в трансмарсианские рейсы только в особых случаях. Мне представляется, что вы двое как раз и есть такой особый случай, и я взял на себя смелость назвать товарищу Краюхину ваши кандидатуры.
Коля опять поглядел на Жилина. Жилин радостно кивал большим носом.
— Я должен был предвидеть, — сказал Чэнь Кунь, — что на предстоящий месяц отдыха у вас, товарищ Жилин, и у вас, Ермаков, могли оказаться какие-либо планы личного порядка. Но сейчас вам представляется редкий для выпускника случай начать работу сразу в максимально сложных и максимально интересных условиях. Именно поэтому я позволил себе не усомниться в вашем согласии и, не уведомив вас предварительно, назвать ваши имена в разговоре с товарищем Краюхиным.
— Се-се Чэнь-тунчжи, — сказал Жилин, широко улыбаясь.
— Спасибо, товарищ Чэнь, — сказал Ермаков.
Чэнь Кунь сказал:
— Есть еще одно обстоятельство, которое укрепило меня в моей уверенности. Я считаю возможным теперь же уведомить вас, что вы будете назначены сменными борт-инженерами на «Тахмасиб», фотонный рейсовый планетолет типа «Хиус-9».
Вашим командиром будет прославленный межпланетник Алексей Петрович Быков, вашим старшим штурманом будет превосходный космогатор Михаил Антонович Крутиков. В их руках вы пройдете первоклассную практическую школу, и я весьма рад за вас обоих.
Чэнь Кунь встал. Жилин и Ермаков тоже встали.
— Я думаю, лучше всего будет, если вы отправитесь сегодня вечерним воздушным поездом. В Москве вас не задержат. Командир «Тахмасиба» ждет вас на ракетодроме Мирза-Чарле.
«Тахмасиб» швартуется на Спу-17 и стартует через месяц.
«Железный Чэнь» протянул им руку и сказал:
— Удачи и спокойной плазмы.
Когда они вышли в коридор, Григорий Быстрое, староста, все еще сидел на подоконнике.
— Ну как? — спросил он, сползая на пол.
— Что «как»? — сказал Коля. — Что тебя волнует, малёк?
— Как там Чэнь?
— Чэнь! — Коля повернулся к Жилину. — Этот малёк сказал: Чэнь! «Товарищ Чэнь», староста! «Чэнь-тунчжи»! «Железный Чэнь»! «Великий Чэнь»! Понятно? Иди и будь почтителен!
Быстров протиснулся в приёмную, зацепившись карманом за ручку двери.
— Ну что, Иван Федорович? — закричал Коля. — Что ты скажешь?
Жилин поднял руку и опустил ее на спину Ермакова. По коридору прокатилось трескучее эхо.
— Молодец, Калиостро, — сказал Жилин. Он сиял.
— Прославленный Быков, — сказал Ермаков. — Он же дядя Леша. Превосходный Крутиков. Он же дядя Миша. Ура, Иван Федорович!
— Ура, — согласился Жилин.
[(1) Ну вот, и в Школе Высшей Космогации дедовщина. Впрочем, все блатники-позвоночники любят разводить дедовщину: в случае чего дядя Леша, дядя Миша и дедушка Коля прикроют. — В. Д.]
Они пошли вдоль коридора, заглядывая в каждое окно.
— Послушай, Иван Федорович, — сказал Ермаков. — Там какие-то девочки.
Он остановился у окна и вытянул шею.
— Вон она, — сказал он. — Видишь, с перевязанной коленкой.
— Кто? — спросил Жилин.
— Не помню.
— Оболтус, — сказал Жилин.
— Нет, правда, — сказал Николай. — Я танцевал с ней позавчера на выпускном вечере.
— Ну, тогда пошли прощаться со школой, — сказал Жилин.
— Я уже прощаюсь, — сказал Николай. — На трансмарсианских линиях нет таких девочек.
— Оболтус, — повторил Жилин.
Коля повернулся и смерил Жилина взглядом.
— Ты, — сказал он. — Женатик. Ты не патриот своей Школы.
— Пошли, пошли, — сказал Жилин и взял Ермакова за плечо.
— Ай, я уже иду, — сказал Коля.
Они прошли по коридору мимо пустых аудиторий и заглянули в лабораторию низких температур. Здесь три года назад Нгуэн Фу Дат обжег руки жидким гелием, и они не сразу отыскали его в ледяном тумане, когда он все еще пытался заделать пластиком трещину в баллоне.
— Зайдем в вычислительную, — сказал Жилин.
Они спустились по широкой лестнице на первый этаж и заглянули в вычислительную. Там шли занятия, а около серого корпуса ЛИАНТО сидели на корточках трое операторов и рылись в машине.(1)Рядом в аудитории шли экзамены. Несколько первокурсников с мужественными лицами подпирали стену, заложив руки за спину.
[(1) Они надеялись отрыть в машине вредоносную программу «Привет от Лианта», вытащить ее на всеобщее обозрение и изничтожить. Втроем. — В.Д.]
— Удачи и спокойной плазмы, — сказал им Коля, проходя.
Первокурсники заулыбались и снова стали смотреть перед собой.
— Никогда больше не сдавать экзаменов, — сказал Коля. — Никогда больше не трепетать.
Они свернули и вошли в огромный тренировочный зал. Посреди зала сверкало четырехметровое коромысло на толстой кубовой станине — центробежная установка. Коромысло вращалось, и кабинки на его концах, оттянутые центробежной силой, лежали почти горизонтально. В кабинках сидели курсанты, но их не было видно, потому что в кабинках не было окошек. Наблюдение за курсантами велось изнутри станины с помощью системы зеркал. У стены на шведской скамеечке сидели четверо курсантов в смешных костюмах для перегрузок. Все четверо, задрав головы, следили за проносящимися кабинками.
— Четырехкратная перегрузка, — сказал Жилин, глядя на кабинки.
— Пятикратная, — сказал Ермаков.
Четверо курсантов посмотрели на них и снова задрали головы. Каждый понедельник курсанты по два часа крутились в этих кабинках, приучаясь к перегрузкам. Каждый понедельник все пять лет надо было сидеть и терпеть, широкие ремни впивались в обрюзгшее тело, лицо обвисало, и трудно было открыть глаза — так тяжелели веки. И нужно было решать какие-то малоинтересные задачки или составлять стандартные подпрограммы для вычислителя. Это было ужасно трудно, хотя задачи были совсем простые, а программы были известны еще с первого курса. Некоторые курсанты выдерживали восьмикратные перегрузки, некоторые не выдерживали даже тройных, и их переводили на факультет дистанционного управления. Это называлось «попасть к девочкам».
Коромысло стало вращаться медленнее, остановилось, и кабинки повисли вертикально. Из одной вылез худощавый парень и остановился, придерживаясь за раскрытую дверь. Его покачивало. Парень из другой кабинки вывалился и сразу сел, упираясь руками в пол.
— К девочкам, — вполголоса сказал Ермаков.
Курсанты, поджидавшие своей очереди, вскочили.
— Ни черта, — сказал парень сипло и поднялся. — Не беспокойтесь, ребята.
Он страшно зашевелил лицом, разминая затекшие мускулы.
— Ни черта, — повторил он.
— Полноват, — сказал Коля. Жилин кивнул. Полные плохо переносили перегрузки. Жилин потерял шесть кило, прежде чем стал выдерживать пятикратные перегрузки. Вначале ему было нехорошо, хотя в прошлом он был глубоководником и обладал нечеловеческой силой.
— Похудеет, — сказал Жилин. — Захочет, так похудеет.
В станине открылся люк, оттуда вылез инструктор в белом халате и отобрал у курсантов листки с записями.
— Давайте, Гургенидзе и Саблин, — сказал он. Он бегло просмотрел листки. — Можете идти. У вас зачет.
