Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.
— На днях выпускники будут распущены на отдых, — сказал Чэнь Кунь. — Каждому выпускнику следует месячный отдых. За этот месяц Совет Школы готовит распределение. Но я взял на себя смелость предложить вам двоим отказаться от отдыха.
Ермаков покосился на Жилина. Жилин внимательно слушал, уставив большой нос в сторону заместителя начальника.
— Сегодня звонил председатель ГКМПС товарищ Краю хин. — «Железный Чэнь» медленно склонил и затем вскинул голову, — Товарищ Краюхин просил Школу срочно откомандировать в распоряжение третьего отдела Комитета двух сменных бортинженеров. Вам известно, что третий отдел занимается главным образом грузопассажирской связью с системой исследовательских станций и экспедиций в поясе астероидов и вокруг Юпитера. Вам известно, что трансмарсианские рейсы до сих пор считают наиболее сложными. Вам известно так же, что молодые межпланетники назначаются в трансмарсианские рейсы только в особых случаях. Мне представляется, что вы двое как раз и есть такой особый случай, и я взял на себя смелость назвать товарищу Краюхину ваши кандидатуры. Товарищ Краюхин одобрил ваши кандидатуры.
Николай опять поглядел на Жилина. Жилин радостно кивал большим носом.
— Я должен был бы предвидеть, — сказал Чэнь Кунь, — что на предстоящий месяц отдыха у вас, товарищ Жилин, и у вас, Ермаков, могли оказаться какие-либо планы личного порядка. Но сейчас вам представляется редкий для выпускника случай начать работу сразу в максимально сложных и максимально интересных условиях. Именно поэтому я позволил себе не усомниться в вашем согласии и, не уведомив вас предварительно, назвать ваши имена в разговоре с товарищем Краюхиным.
— Се-се Чэнь-тунчжи, — сказал Жилин, улыбаясь во весь широкий рот.
— Благодарю вас, товарищ Чэнь, — сказал Ермаков.
Чэнь Кунь сказал:
— Есть еще одно обстоятельство, которое укрепило меня в моей уверенности. Я считаю возможным теперь же уведомить вас, что вы будете назначены сменными борт-инженерами на «Тахмасиб», новый фотонный рейсовый планетолет типа «Хиус-9». Вашим командиром будет прославленный межпланетник Алексей Петрович Быков, вашим старшим штурманом будет замечательный космогатор Михаил Антонович Крутиков.
В их руках вы пройдете первоклассную практическую школу, и я весьма рад за вас обоих.
Николай опустил глаза, чувствуя, как рот его сам собой растягивается в глуповатую счастливую улыбку. Чэнь Кунь встал.
Жилин и Николай тоже встали.
— Я думаю, лучше всего будет, если вы отправитесь завтра вечерним воздушным поездом. В Москве вас, наверное, не задержат. Командир «Тахмасиба» ждет вас на ракетодроме Мирза-Чарле. «Тахмасиб» швартуется у «Спу-17» и стартует через две недели.
Чэнь Кунь, «Железный Чэнь», протянул им руку и сказал:
— Счастливого пути и спокойной плазмы.
Это славно, что нас назначили в трансмарсианские рейсы — там настоящая работа, трудная и опасная. И я буду работать с дядей Лешей и дядей Мишей, которых я так люблю. И Жилин, может быть, скоро увидит свою жену. Как славно все получилось. Славно, славно!
— Мы оба мечтали об этом все пять лет, — сказал Николай.
— Вот видишь, — сказал Жилин. — Ну, пойдем попрощаемся с ребятами. Пора в Москву.
Ракетодром Мирза-Чарле отправлял и принимал ионолеты «местного сообщения». Он связывал Землю с ее искусственны ми спутниками. Со времени первых фотонных ракет рейсовые и экспедиционные планетолеты строились, испытывались, грузились и разгружались, ремонтировались, стартовали и принимались только на искусственных спутниках — чтобы не загрязнять атмосферу Земли радиоактивными отходами. Кроме того, это было много экономнее и проще технически. Сообщение Земли с возлеземными доками осуществлялось через сеть ракетодромов типа Мирза-Чарле посредством автоматических и пилотируемых ионолетов — реактивных устройств, использующих для разгона энергию превращения атомарного кислорода верхних слоев стратосферы в молекулярный кислород. Такие (1) ракетодромы сооружались обычно в пустынях (Мирза-Чарле располагался на юге Заунгузских Каракумов, в трехстах километрах севернее Ашхабада) и мало чем отличались один от другого: несколько сотен квадратных километров ровной поверхности, залитой стеклопластом, сотни гектаров складов и мастерских, непрерывные потоки атомовозов, решетчатые башни радиотелескопов и радиомаяков, огромный прозрачный купол СЭУК (системы электронного управления и контроля) и — несколько поодаль — аэродром и утопающий в зелени городок с обязательной высотной гостиницей на окраине. Через эти стандартные ворота ежедневно уходили в Пространство пилоты, инженеры, ученые, десятки тысяч тонн материалов и продовольствия и ежедневно приходили на Землю необыкновенные металлы и минералы, невиданные животные, драгоценные знания. Иногда через эти ворота возвращались на Землю в (2) запаянных прозрачных цилиндрах те, кто отдал жизнь за власть Человека над Пространством.
(1) Понятно, что в пустынях. Один старт этакого «ионолета» — и озонная дырища на всю округу. — В. Д.
(2) А зачем же в прозрачных? Видимо, для наглядности, чтобы другим неповадно было… — В. Д.
На аэродроме Николаю и Жилину сказали, что командир фотонного планетолета первого класса «Тахмасиб» Алексей Петрович Быков остановился в гостинице, восьмой этаж, номер такой-то. Через четверть часа Николай постучал в дверь номера такого-то. «Войдите», — сказал скрипучий неприветливый голос. Жилин кашлянул и переложил чемодан в другую руку. Они вошли. Просторная комната с голубыми стенами и желтым потолком вся мягко светилась в ярком утреннем солнце. Посередине комнаты стоял с полотенцем в руках Алексей Петрович, мокрый, взъерошенный, в красивом шелковом халате. Он ничуть не изменился с тех пор, как я видел его в прошлый раз. Наверное, и с тех пор, как его впервые видел отец.
Он совершенно не меняется. Такой же рыжий, такой же красный, такой же сердитый и такой же добрый. И у него по-прежнему круглый облупленный нос, и он по-прежнему втягивает голову в плечи. Алексей Петрович уставился на вошедших маленькими круглыми глазками и сдвинул брови, похожие на зубные щетки.
— А, — сказал он скрипучим голосом. — Борт-инженеры. Наконец-то. Ну, здравствуйте.
Он бросил полотенце на спинку кресла, подошел к Николаю, обнял, на секунду прижался холодной щекой к его щеке.
Затем он протянул руку Жилину.
— Я ждал вас вчера вечером, товарищи, — сказал он.
— Мы задержались в Ашхабаде, — поспешно сказал Николай. — Я не мог уйти в первый рейс, не повидав Антонину Николаевну. Антонина Николаевна велела вам кланяться, дядя Леша. И Володя, и Верочка.
Алексей Петрович хмыкнул и стал смотреть в сторону. Все же ему удалось не улыбнуться.
— Ты у нее любимчик, — объявил он. — Ладно. Располагайтесь здесь, я оденусь.
Он вышел в соседнюю комнату, а Николай и Жилин уселись на диван. На диване переплетом вверх лежала раскрытая книга. Николай поглядел на заголовок. «Структуры отражающих слоев». Он засмеялся и подмигнул Жилину. Жилин сидел прямо, расставив ноги и уперев руки в колени. Что-то в его лице напоминало лицо Алексея Петровича, и Николай опять засмеялся. Жилин искоса взглянул на него и тоже улыбнулся широким ртом.
— Между прочим, — сказал из соседней комнаты Алексей Петрович. — Есть две новости.
— Первая? — сказал Николай.
— Ляхов четвертого октября стартует в АСП.
— Мы уже знаем об этом, дядя Леша, — сказал Николай.
— Хорошо получилось, правда? В день пятидесятой годовщины первого спутника — первый пилотируемый старт в межзвездное пространство. И опять русские.
— А вторая новость? — спросил Николай.
— Вторая новость не столько важная, сколько удивительная. — Алексей Петрович вышел в гостиную, застегивая пилотскую куртку. — Кангрен нашел на Меркурии развалины.
— Что нашел?
— Какие-то развалины. Каменные плиты, скрепленные металлическими брусьями, или что-то в этом роде.
Николай сказал с досадой:
— Что-то в этом роде… Неужели это вам не интересно, дядя Леша?
Алексей Петрович прищурил правый глаз и высоко вздернул бровь над левым.
— Конечно, интересно, — сказал он. — Я же говорю: удивительная новость. Да я сам толком ничего не знаю. Ляхов получил из Фернбекса фотограмму и рассказал мне. Подробности будут опубликованы. Ну-ка, дай мне посмотреть на тебя хорошенько.
Николай встал, улыбаясь. Жилин тоже встал, переступил с ноги на ногу и сел.
— Да, — сказал Алексей Петрович. — Борт-инженер. Сколько тебе уже?
— Двадцать три, дядя Леша.
— Да… Двадцать три. А давно ли мы… Да, поглядел бы покойный Анатолий Борисович… Ну, ладно. Будем завтракать.
— Мы позавтракали в самолете, дядя Леша, — сказал Николай.
