Ярослав Питерский - Ленин жЫв
– Мало ли, что я там писал в гор-р-рячке! Молод был и глуп! – Ленин потянул за какой-то штырь.
Кирилл увидел, как люк растворился, и за ним вспыхнул совсем тусклый красный свет.
– Прошу, батенька, в мою собственную обитель!
– Так Вы, как Карлсон, на крыше живёте?
– Я… хм, я живу между землёй и подземельем! – огрызнулся Ильич.
Они по одному влезли в странное помещение. Это была меленькая комната. Стены отделаны чёрным мрамором до уровня человеческого пояса, а сверху – красным гранитом. Вверху горит тусклая лампа в красном плафоне.
– Пошлите, тут Вам будет интересно, – Ленин толкнул Кирилла вперёд.
Тот попытался сопротивляться, но всё-таки поддался старику. Они прошли пару шагов к двери, чёрной, металлической, с серпами и молотками, вместо ручек какие-то странные узоры, выдавленные на плоскости двери. Ещё мгновение – и дверь растворилась. И тут…
Кирилл чуть не обомлел!
Они находились в большом полутёмном зале с блестящим чёрным полом. Тёмно-красный гранит на стенах, желтовато-белый, тусклый свет из потаённых светильников, а посредине, ближе к стене, стоит он! Это аквариум, который расширяется вверх, словно фужер. А за стеклом… за стеклом – гроб!
Кирилл вздрогнул.
Он невольно сжался и затаил дыхание. Там в большом красивом гробу лежал он… Ленин.
– Вот, познакомьтесь, это тоже я! – буркнул довольный Ильич.
– Это, это ж что, мы в этом, это ж что ж… – поражённый Кирилл стоял недвижим.
Они находились в Мавзолее!
Самом известном Мавзолее мира! Мавзолее вождя мирового пролетариата – Владимира Ульянова-Ленина. И рядом с ним стоял живой Ильич, а там, метрах в пяти за стеклом, лежал его труп!
– Ну, что скажите, батенька?! А?! Не зря Вы пыхтели всю лестницу?!
Кирилл мгновенно протрезвел. Ему захотелось пить, но в руке был лишь противный тёплый ром.
И всё равно он сделал глоток и поморщился:
– Да, дела… нет, я точно в аду… Стою рядом с Лениным… у его гроба! Ма-а-ать тво-о-ою!
– Да-с… видела бы это Наденька. Хотя она видела. Но я не видел её реакции. Да-с… – вздохнул Владимир Ильич. – Как она, наверное, мучилась. Что думала, смотря на меня…
– Слушайте, Ильич? А каково это, ну вот так, видеть себя?! А?! Мёртвым?! А вот смотреть и знать, что это ты?! Это ж противно, наверное…
Ленин вздохнул. Он сделал несколько шагов к саркофагу. Потрогал холодное пуленепробиваемое стекло и, кивнув на труп, затем громко сказал так, что эхо разнеслось по мрачному подземелью:
– Противно не то, батенька, что ты видишь себя в гробу, а то, что ты сам себя положил в этот гроб! Вот так взял и положил!
– Постойте, но Вы ведь были против? Вы же были против Вашего бессмертия после смерти… ну не так выразился. В общем, вот, чтобы вас, вот так вот мариновали? Или я не прав?!
– Прав не прав. Не знаю… – Ленин стал совсем грустным. – А то, что я вот так сам себя уложил в этот красивый гроб – это реальность.
Повисла тишина, Кирилл слышал, как шевелятся губы Ленина. Он что-то совсем тихо бормотал себе под нос. Кирилл глотнул ром, вздохнув, спросил:
– Слушайте, Ленин, а на хрена Вы сюда меня привели? А?!
– Я привёл показать Вам, что будет и с Вами.
– Со мной?!!!
– Ну да!
– Стоп, стоп! Я не хотел, чтобы я был бессмертным, и не хотел, чтобы меня вот так мариновали в банку! Это Вы хотели? При чём тут я?!
Ленин повернулся, посмотрел на Кирилла. Тот не видел его глаз в полумраке, но почувствовал, что Ильич смотрит на него с вселенской печалью во взоре:
– Этого хотел я! А Вы будете лежать!
– Не понял?
– Что тут понимать? Ошибся я, а страдать будут ещё многие! Но чтобы была возможность хоть как-то это остановить, я и привёл Вас сюда на экскурсию…
Кирилл не понял глубокого намека в словах вождя и, вздохнув, подошёл поближе к стеклу, за которым лежал гроб. Он всматривался в лицо покойника, затем покосился на вождя:
– А кто это лежит-то вместо Вас? Какой ещё несчастный? Кого укокошили и засушили, чтобы он сыграл вашу страшную и печальную роль?!
Ленин тоже посмотрел на мертвеца в гробу и ответил:
– Это кукла. Обычная восковая кукла. Но, вы правы. При большевиках тут лежал настоящий человек. Они где-то нашли почти мою копию. Близнеца. Троцкий давал такую команду. И они нашли какого-то мужчину, дворянина, между прочим. Его в подвале Че-Ка обнаружили. Побрили, помыли, сфотографировали, обследовали, сравнили данные со мной и… усыпили.
– Как собаку?
– Может быть, я не знаю метода. Может, просто дали яд. Хотя вряд ли… потому как яд мог плохо подействовать на ткани, изменить цвет и прочее и испортить тело для бальзамирования. Так что наверняка у мужчины смерть была лёгкой.
Кирилл вновь посмотрел сначала на Ленина, потом на его двойника в гробу, глотнув ещё немного рома, хмыкнул:
– Хм, ну и куда делся этот мужик?
– Куда делся, куда делся… да сгнил! – дёрнулся Ильич.
– Как это… сгнил? Говорили же, что всё на века! Что, мол, уникально, тело сохранят!
– Да, так-то оно так. Всё бы, может, и было так. И тело было более-менее пригодно. И всё шло по плану. Гниения и разложения практически не было. Но началась война с Гитлером. А там эвакуация, которая стала смертельна для того трупа. Когда тело повезли в вагоне в Тюмень, то что-то там случилось в дороге, энергия отключилась, а резервного генератора у них не было, ну или что там было в качестве электропитания, я не знаю. Так вот, тело, как они сами говорили, простудили, то есть пустили в саркофаг со свежим воздухом бактерии и микробы. Ну и всё. Пр-р-роцесс пошёл, который остановить уже никто не мог.
Кирилл постучал ладошкой по толстому стеклу, словно проверяя его на прочность. Затем пнул тихонько носком туфли:
– Да, но расстреляли поди кого-то?! За такое вот надо ж! Вождь протух! Мать его! – Кирилл вновь глотнул ром и покосился на покойника в гробу.
Ленин стал совсем грустным, хмыкнув, продолжил:
– Нет, не р-р-расстреляли, просто никому ничего не сказали. Ни Сталин, ни Берия не знали. А так бы, конечно… Но врачи решили, что им хватит периода, пока те сами, ну Сталин с Берия, живы! И были пр-р-равы! Труп разлагался, конечно, но медленно. А там… пятьдесят третий, ну и Сталин, потом Берия… В общем, окончательно он сгнил в семидесятых.
Кирилл покосился на Ильича и увидел, что тот словно замер. В это мгновение его лицо напоминало лицо трупа в гробу. Правда, у трупа практически не было морщинок на лбу, эдакая фальшивая чистота, неестественная моложавость и свежесть смерти. Блестящие, почти отдающие румянцем, щеки. А тут, на этом живом, как говорил поэт, гениальном лбу целые Кордильеры морщин.
Кирилл ухмыльнулся:
– Прямо как история моей несчастной страны в двадцатом веке! Краткий курс Ка Пэ Эс Эс! Мать его! Коммунистический троянский конь, так сказать! Сначала бодренький трупик, симпатичный такой, материализованный вместо устаревшего Христа! Но потом? Потом инфекция… это вот период репрессий, коллективизаций и прочих сталинских фортелей, а потом ветер перемен, и всё такое, а кончилось застоем. Брежневским, так сказать. Труп-то сгнил! Бобик сдох! Символично! – Кирилл язвительно ухмыльнулся. Он вновь посмотрел на Ильича и понял, что сказал лишнее. – Ой, простите великодушно! Простите, если обидел. Но я не Вас имел в виду, а историю.
Ленин грустно улыбнулся и, вздохнув, ответил:
– Да ничего, так всё и есть. Вы будете смеяться, но всё так и было. Был один чудак при Цэ-Ка. Коммунисты же безбожники были, по крайней мере, моего периода. Долой стар-р-рое и прочее! Мы верили, что человек сам творит всё, что захочет! Вот! Ну, а человек совсем без веры тоже не может. А каждый человек, как вы знаете, в душе всё равно суеверный язычник. Они верили всяким вот предсказателям и прочим шарлатанам. Ну вот, один наговорил, мол, партия будет жить до тех пор, пока вот Ленин в гробу лежит под присмотром. Как, мол, сгниёт, всё, кирдык-с, так сказать. Вот и накар-р-ркал! Подлец!
– М-да, ну а потом-то, когда сгнил?
– Ну а потом, потом консилиум созвали, тут как раз меня полностью восстановили после сна. В разуме. Я нормально хоть говорить начал. Это был семьдесят пятый. Вот особое совещание. Секретное. Меня пригласили тоже. И что получилось. Врачи говорят, что, конечно, ещё на лет десять его восстановим. Но придётся подмолодить, дескать, труп. А иначе уж шибко страшный будет. Грим и прочее. Предупредили, все заметят, что Ленин-то молодеет. Бред! И тут слово мне дали, я попросил, чтобы того человека, хоть и мёртвого, больше не мучили за меня. И попросил, чтобы уж лучше пусть кукла, но на меня больше похожая. Ну, так и решили. Того бедолагу похоронили. Причём, как я понял, с почестями даже. Ну, не просто там в тряпку и в яму, или в печь. А на Новодевичьем! – Ильич как-то смешно, прямо по-агитплакатному, вытянул вперёд руку с указанной на гроб ладошкой. – Правда, тайно, ночью, но всё равно! Он ведь всё-таки Ленин, пусть и фальшивый. Нельзя же с ним, как с бродягой, в топку или на свалку истории, так сказать! Это же символично будет слишком! Члены Цэ-Ка заволновались!
