Нил Шустерман - Непереплетённые
— Я не смог их спасти, — говорит Колтон, глядя на пылающее отверстие. — Ни Дженсона, ни Гэмона, ни Кунала.
— Верно, — соглашается Кемо. — Но ты спас нас.
Колтон кивает — должно быть, этого достаточно. Он отворачивается от пламени, которое теперь струится по стенам, как лава, и ведёт свой маленький отряд в тоннель, в темноту, полную надежды.
14 • Сонтхи
Прожекторы включаются на две минуты позже чем следовало. Теперь они уже не нужны, потому что горящее дерево освещает весь двор.
— Утром я хочу увидеть доказательство, что они там сгорели! — кричит Сонтхи в гневе, который мог бы потрясти горы. — Хочу увидеть их обуглившиеся тела!
Дерево занялось быстро, и Сонтхи подозревает, что не обошлось без подпитки. Возможно, планы беглецов пошли наперекосяк. Если да, их пожрёт их же собственный огонь. Начальник приказывает солдатам развернуть пожарные шланги. Беглецы не имеют значения. Главная задача сейчас — погасить чёртов пожар, пока не сгорела вся Усадьба.
К нему подходит эта говорящая обезьянка — Кунал — и дёргает за руку.
— Мистер Сонтхи! Мистер Сонтхи! Они убить доктора! Украсть ключи и убить доктора!
Сонтхи хмыкает и смотрит, куда показывает лакей. Там на расстоянии в дюжину ярдов лежит доктор с воткнутым в шею ножом. Ну и бардак! Что за вонючий бардак здесь творится! Как это вообще могло произойти?
Он изучающе глядит на Кунала, в чьих распахнутых глазах плещется паника.
— Что мне делать? Что мне делать?
И Сонтхи смеётся. Да, он смеётся невзирая на все несчастья этой ночи.
— Пойди на курсы актёрского мастерства, — советует он Куналу.
Тот в замешательстве пялится на начальство. Вот и хорошо, пусть поломает голову. Сонтхи не идиот. Он уверен, что пленники не убивали доктора. Зачем им это? Их единственной целью был побег. Ничего удивительного, если обезьянка им помогла и использовала ситуацию как идеальное прикрытие, чтобы убить доктора. Можно всё свалить на беглецов, и никто никогда не узнает правды. Да, чем больше Сонтхи размышляет, тем сильнее убеждается, что именно это и произошло. Точно, так оно всё и было.
Сонтхи задумывается, стоит ли обвинить Кунала. Проучить его. Но зачем? В конце концов, он оказал Сонтхи услугу, избавил его от доктора и отдал бразды правления в руки военного. Пожалуй, его даже следовало бы наградить.
— Что мне делать, мистер Сонтхи? — снова спрашивает лакей.
— Приготовь мне ванну, — отвечает новый правитель лагеря. — Приготовь мне ванну в апартаментах доктора. — Задумывается на минуту и прибавляет: — Только сначала вымойся сам.
Слуга опять в замешательстве таращится на него.
— Ты что, не слышал? От тебя воняет! Иди прими ванну в апартаментах доктора. И не вылезай из неё, пока не надоест. Это приказ.
— Да, мистер Сонтхи.
Кунал уходит, ковыляя дурацкой своей походкой, при этом как-то странно подпрыгивая, чего не было раньше.
И это зрелище вызывает у Сонтхи просто гомерический хохот.
15 • Колтон
Шесть недель спустя он сидит в том же ресторане, где встретил Кариссу, ест пананг карри и читает газету на тайском. Колтон усваивает язык быстрее, чем мог предполагать. Он уже легко разбирает заголовок: «Раскрыта тайная сеть! Полиция на службе у орган-пиратов!»
Прямо под заголовком фотография начальника полиции, который сдал Колтона Да-Зей. Морда у полицейского уже не такая надменная и снисходительная, как во время их беседы.
Мимо проезжает тук-тук. Прошла не одна неделя, прежде чем Колтон смог сесть в тайское такси, хотя был арестован даже водитель, который привёз его к серому зданию. Вполне вероятно, никого не судили. При той ненависти, какую питают тайцы к расплетению, Колтон не удивился бы, если бы ему сказали, что виновные попросту исчезли.
Кемо тоже исчез после их побега, но по-своему. Теперь он в Лаосе, в монастыре Луанг Прабанга. Колтон не имеет представления, что сталось с Кариссой и её сестрой. Выбравшись из леса и оказавшись в цивилизации, они сразу двинули своей дорогой. Наверное, они сейчас вместе, как-то разбираются с весьма специфичными проблемами Марисоль. Колтону даже не любопытно. Достаточно того, что они живы и ему не надо о них заботиться.
Заготовительный лагерь всё ещё там, по другую сторону границы. Так же как полдюжины других лагерей Да-Зей. Колтон лишён возможности воевать с ними напрямую, но борется с их агентами здесь, в Бангкоке. Тайская полиция рада использовать его в том же качестве, в каком Да-Зей использовала Кариссу. Но вместо того чтобы ловить расплётов, он действует под прикрытием, выявляя орган-пиратов. Работа опасная, однако за неё хорошо платят, кроме того, Колтон получает и другую награду. Он знает, что каждый орган-пират, от которого он очистил улицы города, означает десятки беглых расплётов, оставшихся целыми. Эти беглецы никогда не узнают о нём, о том, что он для них сделал, но ничего страшного. Он может хотя бы загладить вину перед теми, кого не удалось спасти из Дома с привидениями.
Он смешивает рис с карри и пробует. Солнце садится. Очень скоро на улицы посыплются туристы, чтобы с головой окунуться в ночную жизнь Бангкока, а Колтон отправится на работу.
На мгновение — всего лишь на одно мгновение — он задумывается о том, от чего отказался. Мирная семья. Печаль и ощущение предательства, когда родители расплели его брата. Но всё это было словно в другой жизни. Колтон улыбается. Он уже не тот человек, что был раньше. Он стал кем-то совершенно другим.
Неподтверждённые
Хэйден подъезжает на арендованной машине к особняку в Вест-Палм-Бич. Удивительная всё-таки история: ещё год назад он считался врагом общества номер четыре после Коннора, Рисы и Старки, а теперь люди в аэропортах обращаются к нему «мистер Апчёрч» и с улыбкой, как ни в чём не бывало, протягивают ключи от тойот и фордов.
— Я слушаю все ваши передачи, мистер Апчёрч, — щебетала служащая прокатной конторы, захлёбываясь от избытка чувств. — Вы такой умный!
Он весело осклабился и выдал свою коронную фразу для подобных ситуаций:
— Видимо, не слишком умный, раз плачу за вашу услугу.
Забавно, что примерно одном случае их трёх, когда он произносит эти слова, платить не приходится. За еду, за билет в кино, за упаковку жвачки в киоске. Всего-то и нужно: как бы между прочим упомянуть своё имя, потом люди узнают его голос — и включается магия. Ну потратишь иной раз секунд десять, чтобы сфотографироваться с почитателем. Что вообще-то смешно — он прославился голосом, а не лицом. Но кто станет спорить, получая дармовой обед?
Аренда машины не бесплатная, но самому Хэйдену раскошеливаться не нужно. Большой и злобный медиа-холдинг, спонсирующий его передачу, осчастливил его корпоративной кредиткой. Абсурд, правда? Разве это не кража? Хэйден старается не углубляться в такие размышления. Он получил свои пятнадцать минут славы — что же, он выдоит из них всё до капли. Ни чувства вины, ни сожалений. Может быть, психотерапия, когда всё это закончится, но, чёрт возьми, никаких сожалений.
Женщина, которой он собирается нанести визит, на несколько лет старше него. Ей двадцать один, может, двадцать два. Нувориш, как принято говорить. Поднялась из грязи в князи, причём получилось это у неё весьма эффектно. Хэйден здесь по её личному приглашению. Они не встречались раньше, хотя у них есть общие друзья.
Он объявляет о своём прибытии в интерком, и кованые ворота раздвигаются, открывая путь к полукруглой подъездной аллее и особняку — кричаще розовому флоридскому дворцу с неизбежными пальмами, балкончиками и красной черепичной крышей. «Очень привлекательный вид с улицы», как сказал бы риэлтор. Но вообще-то с улицы внутренность двора не видна, в чём для обитателей таких районов и состоит главная привлекательность.
У дверей гостя приветствует дворецкий. Самый настоящий дворецкий.
— Мисс Скиннер вас ожидает, — возвещает он с похоронной скорбью в голосе — ну конечно, именно так разговаривают уважающие себя дворецкие. — Следуйте за мной, мистер Апчёрч.
Внутри дом отделан столь же затейливо, как и снаружи. Много мрамора, дизайнерской мебели и дорогущих произведений искусства. Смахивает на картинки из интерьерных журналов, но ощущения неприятные. Это жилище, холодное и насквозь фальшивое, больше похоже на образец для продажи, чем на настоящий дом.
Дворецкий ведёт посетителя через весь особняк и, миновав французские двери, они выходят к бассейну на заднем дворе. Грейс Скиннер не возлежит в шезлонге, а сидит перед мольбертом в дальнем конце двора у маленького гостевого домика и рисует. Приблизившись, Хэйден видит холст. Кажется, там изображена собака. Или лошадь. Или жираф. Трудно сказать. Это либо авангардное произведение, либо бездарная мазня. Художница так погружена в работу, что не замечает приближения гостя.
