Роман Злотников - Время Вызова. Нужны князья, а не тати
Так что и сейчас Андрей, покорно ответив:
— Конечно мам, я подумаю, — тут же попросил: — Папу позови, пожалуйста.
— Конечно, сыночек, — защебетала мама. — Альберт, тебя Андрей хочет услышать. Да, Андрюша, нам надо бы сделать ремонт в ванной и на кухне. И еще…
Отец не дал ей закончить. Он вообще последнее время как-то неожиданно набрал в семье вес. Может, потому что нашел себе неплохо оплачиваемую работу по специальности в одной совместной с финнами фирме, а может, благодаря отношению Андрея.
— Привет, сынок, ты как?
— Да все нормально, пап. Вам там нужно ремонты делать?
— Это матери нужно, — ответил отец, по его голосу чувствовалось, что он усмехается. — Причем не столько результат, сколько сам процесс. Она потом перед всеми соседками и приятельницами хвастает, что стоило ей заикнуться, как ты, мол, тут же бросился все делать.
Из трубки послышался приглушенный возглас матери:
— Альберт, как ты можешь!
Андрей улыбнулся. Да, раньше батя в присутствии матери такого себе не позволял…
— Так что если у тебя есть месяц, — продолжил между тем отец, — который ты можешь потратить на то, чтобы на тебе поездили, можешь затевать ремонт.
— Понятно, — рассмеялся Андрей. — Нет, времени на это у меня нет, но денег я тебе на всякий пожарный на счет переведу. Я тут собираюсь слетать в Туретчину отдохнуть, а потом у меня начинается несколько… суматошный период, так что могу замотаться и забыть.
— В Туретчину? — хмыкнул отец. Андрей в прошлом году отправлял их с матерью отдохнуть в Анталью, так что он мог рассуждать со знанием дела. — Ну что ж, это дело. А насчет денег — не волнуйся. Мы еще и те, что ты в прошлый раз отправил, не потратили.
— Как не потратили? — вновь послышался голос матери. — Ты же сказал…
— Ну ладно, целую, — закруглился Андрей.
— Пока, сын, звони.
Положив трубку, Андрей некоторое время смотрел на нее, а затем слегка поморщился. Вообще-то он планировать пригласить в эту поездку Тину. Их как-то странно тянуло друг другу, хотя вроде как ни он, ни она нисколько не соответствовали тому набору требований, которые каждый из них предъявлял к… скажем так, второму участнику более-менее устойчивой связи. Он для нее все еще был слишком… беден, что ли, а она… Андрей и сам не понимал, кого он хочет. Да и времени не было. Тот вопрос, отчего-то запавший ему в память, оба по негласному молчаливому согласию решили считать как бы несуществовавшим. Так что на первый взгляд все оставалось по-прежнему. Хотя… он чувствовал — что-то меняется. Очень медленно, постепенно и… даже не совсем понятно что. Но… три месяца назад Тина вытащила-таки, так сказать, счастливый билет. Она познакомилась с каким-то американцем, бизнес-консультантом, прилетевшим в отсталую колонию Раша помогать темным русским строить рыночную экономику и настоящую демократию. Фил был из тех, кого называют WASP, то есть из семьи белых протестантов англо-саксонского происхождения. Из очень хорошей семьи. И вполне успешен. То есть у него была квартира в Нью-Йорке, дом во Флориде, бунгало в Вермонте, «порш» и личный вертолет. И он оказался совершенно очарован русской красавицей. Все подруги Тины пускали слюни до колен, глядя, как высокий, красивый и безупречно одетый гигант учтиво придерживает дверцу, пока Тина забирается в салон респектабельного и не слишком распространенного «даймлера». Так что месяц назад Тина улетела в США. К своему долгому и безоблачному счастью. А он отправлялся в Туретчину один.
В Шереметьево было довольно людно. Ну еще бы — курортный сезон в разгаре. Андрей притормозил у табло, высматривая стойку регистрации своего рейса, как вдруг кто-то радостно огрел его по спине.
— Андрюха, привет! Давненько я тебя не видел, чертяка!
Андрей обернулся. Перед ним стоял Сема.
— Ты куда? — живо поинтересовался он. — Тоже все, сваливаешь?
— Да нет, — усмехнулся Андрей, — я так, отдохнуть.
— А-а… — протянул Сема. — А я все, Андрюх, надоела мне здешняя жизнь. Уезжаю, блин.
— Куда? — осведомился Андрей.
— В Штаты. К свободе. Куплю себе подержанный «петербилт» и буду работать на себя. А здесь ловить нечего.
Как выяснилось, до начала регистрации у Андрея было еще около получаса. Да и у Семы тоже. Поэтому они прошли в местную кафешку и, как положено, приняли за удачную дорожку. Сема записал его телефон. На том и распрощались.
— Ну… удачи тебе, — сказал Андрей. — Как устроишься — позвони. Может, когда и навещу.
— А и позвоню, — согласился Сема, и, услышав объявление по трансляции, всполошился: — Ой, мой рейс объявили, ну, я побежал…
Андрей прошел через таможню, пограничный контроль и наконец-то очутился почти «за границей». То есть вроде как еще на своей земле, но уже и как бы не совсем. Он вспомнил, как попал в этот «разрез» первый раз. Тогда на сердце был приятный, волнующий холодок. Когда он еще учился в школе, вершиной мечтаний была поездка в «страны соцсодружества», а если кто «по блату» устраивался на работу «за рубежом», да еще и в «капстране», это был вообще финиш! «Жизнь удалась» черной икрой — по красной… А теперь вроде как все привычно и кое-что даже вызывает раздражение…
В накопителе перед выходом уже было многолюдно. Чуть в стороне сидела веселая компашка «братков» (судя по «гайкам» и «голдовым» цепям на накачанных шеях) и употребляла внутрь только что купленный в «дьюти-фри» виски. Причем выбрали они его, судя по всему, только по пестроте этикетки. Потому что после каждого «стопаря» раздраженно морщились. Рядом с компашкой скромненько сидел какой-то молоденький субтильный парнишка с рюкзачком и серьгой в ухе. И этот парнишка чем-то привлек внимание одного из «братков». Он несколько раз бросил на него взгляд, затем развернулся к нему всем своим могучим телом и этак вкрадчиво спросил:
— Слышь-ка, пацан, а чего это у тебя в ухе?
Парнишка смутился, но быстро собрался и почти спокойно ответил:
— Это серьга.
— А чего, сейчас так модно, да? — не унимался «браток». Остальные попритихли, судя по всему, ожидая очередной развлекухи.
— Ну… да.
— Значит, ты это, продвинутый, да?
— Ну да, — осторожно ответил парень, подозревая некую ловушку, но опасаясь молчанием сильней разозлить опасную компанию.
— Угу-угу, — закивал «браток», — тока знаешь, я слышал, что серьгу в ухе носят либо пираты, либо пидоры, а извини, моря я тут поблизости не наблюдаю…
Компашка грохнула. А парень залился краской.
— Удивительное желание потоптаться на чужой душе, — негромко произнес голос слева. Андрей обернулся. Рядом с ним сидел еще моложавый, но уже довольно пожилой мужчина с короткой шкиперской бородкой. Вежливо кивнув, он представился:
— Гель, Каспар Александрович. Уж так отец назвал, не обессудьте, — представился он и почти сразу вернулся к разговору: — Я просто заметил, как вы недовольно сморщились, наблюдая за этой сценкой, и потому рискнул высказать свое суждение. Просто удивительно, как у нас в России укоренилась мода возвышаться, унижая других. Причем своих же, русских.
— Ну, для «братка» этот парнишка не свой, — нехотя вступил в разговор Андрей, — а наоборот, чужой, да еще и раздражитель. Потому как, по его меркам, живет неправильно. А вот подиж ты, тоже за границу летит. Значит, может себе позволить. И как это так? Непорядок.
— Вы удивительно верно подметили, — всплеснул руками Каспар Александрович. — У вас острый взгляд. Я и сам чувствовал нечто такое, но как-то не смог так точно сформулировать. — Он вновь посмотрел в тот угол. Парнишка сидел красный, не решаясь встать и уйти, словно понимал, что уже опоздал и, если сейчас уйдет, это будет выглядеть как полное и окончательное поражение… хотя и победой во всем этом тоже не пахло. Да уж, живое подтверждение тому, что ни достаток, ни обеспеченность ни от чего, по существу, не защищают. А «братки» тоже вроде как потеряли к парню интерес…
— Вообще удивительно, как рассыпалась страна. На мелкие-мелкие осколочки. И дело даже не в том, что там республики отделились и стали другими государствами. Мы сами все рассыпались, провели сотни границ и, ощетинившись, ревностно стали на их охрану. Рухнуло и рассыпалось все — друзья, семьи, привязанности, образ жизни, ценности. Я даже не представляю, как теперь можно жить?
— Такая нынче жизнь… — философски заметил Андрей. Ему как-то совсем не хотелось вместо отдыха погружаться в обсуждение философских проблем.
— А разве это жизнь? — удивленно воззрился на него Каспар Александрович. — Без веры, без чести, без верности? Отринув все это как непрактичное. Это жизнь для человека? Тогда чем мы отличаемся от лопуха… или, скажем, тушканчика? Он ведь тоже, в меру своих сил и понимания, ищет где лучше, где вкуснее пожрать, и заботливо обустраивает свою норку. Не заморачиваясь, как сейчас говорят.
