Дэн Уэллс - Партиалы
Вместо этого она провела весь день, зарывшись в файлы медицинского компьютера, изучая вирус: его особенную структуру, белки, из которых состояли стенки и рецепторные узлы, генетический груз, который он носил в себе. В больнице было кое-какое невероятно сложное оборудование для генетических исследований, некоторое использовалось раньше для модификации генов (что угодно от лечения заболеваний до изменения цвета глаз), но все, кто знал, как им пользоваться погибли во времена Раскола. Вся ирония в том, что у них есть подобные невероятные технологии не такого уж далекого времени, но никто не может с ним работать. Порой Кира думала, что это сплошное волшебство: мистические артефакты какой-то забытой цивилизации. Доктор Скоусен и его исследователи изучали его в темных комнатах, обложившись древними томами своего ремесла, но магия исчезла. Они могли составить генетический код РМ, но ни изменить, ни прочесть его они не могли. Все, что они могли — наблюдать, гадать и надеяться на прорыв.
Никаких прорывов Кира не видела. А осталось четыре дня.
Она медленно шла по городу, ей хотелось скорее добраться до дома и провалиться в сон, словно мозг настолько устал, что не может сосредоточиться и просто хочет побродить бесцельно. Она проходила по темному городу мимо притихших домов, потрескавшихся тротуаров и грязных разбитых дорог. Ночью Ист Мидоу казался таким же пустым как и остальной мир — вездесущие растения сдерживались людьми и животными, но дома были таким же темными, улицы пустынными, а вокруг все было совершенно тихо. Днем город был хоть и не полностью, но заполнен, ночью же он становился еще одной часть погребенного под руинами мира.
Кира завернула за угол и поняла, где она была, куда шла подсознательно с того момента, как вышла из больницы. Улица Маркуса. Она встала на углу не шевелясь, отсчитывая дома — пятый, четвертый, третий, второй, первый, а потом и его дом по правой стороне. Несколько лет он жил с престарелым мужчиной, потом переехал в другую приемную семью, когда тот скончался. Когда ему исполнилось шестнадцать, он переехал в свой дом. Вопрос переезда ничего не значил; все, что нужно было сделать, найти дом в хорошем состоянии, отмыть его и все. Владельцы мертвы, банки исчезли, каждый мог иметь по два, пять, даже десять домов, если захотел бы. Лонг Айленд был домом для миллионов людей. Старый мир потреблял большое количество вещей. Сейчас вещей было столько, что никто никогда не смог бы их использовать.
Кира увидела вдалеке слабый тусклый свет, проблеск света и остановилась. Она прищурилась, да, свет определенно горел. Это был дом Маркуса. Почему он не спал так поздно? Она двинулась вперед, осторожно переступая корни деревьев, торчащие из бетона, и не отрывая глаз от мерцающего света. Горела свеча, мягкий свет которой был виден через окно. Кира остановилась на газоне перед окном и уставилась на комнату: свеча, стул, сидя на котором Маркус заснул. Стены комнаты были голыми, лишь утыканы гвоздями, где когда-то висели фотографии, но сейчас торчали лишь шляпки. Кира долго смотрела на Маркуса, как вдруг заметила, что он проснулся и тоже смотрит на нее.
Он сидел смирно, глядя на нее широко распахнутыми глазами, ожидая, что она начнет двигаться. Она стояла не шевелясь и смотрела на него в ответ.
Мерцала свеча.
Маркус встал и исчез за оконной рамой, а потом входная дверь открылась. Кира рванула вверх по ступенькам, даже прежде, чем осознала что происходит. Когда Маркус появился в дверном проеме, она обвила руки вокруг него, откунувшись лицом ему в грудь. Он крепко схватил ее, прижав к себе, а она закрыла глаза и впитывала его в себя: его силу, его запах, его присутствие, все такое знакомое и родное. Он был частью ее жизни всегда, насколько она себя помнила; он был самым реальным из того, что осталось у нее от старого мира. В том мире она родилась, но в этом (Ист Мидоу, Маркус, даже РМ), она жила. Она сильнее прижалась к нему, поднимая лицо. Их губы соединились в длинном, яростном и отчаянном поцелуе.
— Прости, что я не пошел с тобой, — прошептал Маркус. — Я сожалел об этом каждый день, когда ты ушла.
— Ты мог погибнуть, — сказала Кира, качая головой и потом снова его целуя.
— Но я должен был быть с тобой, — твердо сказал он. — Я должен был быть с тобой, чтобы защитить тебя. Я люблю тебя, Кира.
— Я тоже тебя люблю, — мягко сказала она, но внутренний голос на задворках сознания сказал: «Тебе не нужна была защита».
Она проигнорировала голос, прогнав его прочь. Прямо сейчас единственное, что ей было нужно в целом мире, — находиться в его руках.
— Вы поймали одного, да?
Кира помолчала, не желая ни говорить, ни даже думать о Партиале, потом кивнула:
— Ага.
— Повсюду ходят слухи. Все знают, что Армия привезла кого-то с Западной оконечности острова, но никто не знает, кого. Мне было не сложно сложить дважды два.
Кира ощутила как по телу пробежала волна напряженности, вспомнив, настолько взбудоражен был город, когда она уезжала. Наколько он был близок к гражданской войне:
— Думаешь, кто-нибудь еще прознал?
— Сомневаюсь, — сказал Маркус. — Навряди ли первое, о чем народ подумает, это то, что в Ист Мидоу притащили Партиала.
— Может быть, не первое, — сказала Кира. — А второе, пятое или двадцатое. Но кто-нибудь может все понять.
Внезапно она почувствовала дрожь и отстранилась от Маркуса, чтобы растереть руки. Он приложил ладонь к ее спине и нежно завел ее в помещение.
— У нас есть множество других причин для беспокойства, — сказал он с необычной для него серьезностью. — Пока тебя не было, случилась еще одна атака Голоса, и она была масштабной. Они напали на псарни и убили или похитили почти всех обученных собак Армии. Теперь мы не можем…
Кира резко остановилась и схватила его за руку; ее сердце забилось чаще:
— Псарни? Это там, где работал Саладин?
— Чудо-мальчик, — кивнул головой Маркус. — Самый молодой человек на планете. Они забрали его вместе с собаками и еще половиной людей, которые работали с ним. Довольно сильный психологический удар. Без собак мы не можем выслеживать Голос через дебри. Но без Саладина… такое ощущение, будто они заглянули, пнули щенка и украли ребенка. Многие люди призывают ко всеобщей войне.
— Зачем они это делают? — спросила Кира. — Очевидно же, что это только злит людей. Это выглядит, словно они вышли перед нами на дорогу, чтобы помочиться в нашу сторону. Это не поможет им привлечь на свою сторону новых сторонников. Может, они пытаются начать войну?
— Возможно, они взяли его ради выкупа, — сказал Маркус. — Он отличный козырь, к тому же они оставили послание.
— Послание?
— Ну, технически они оставили на псарне граффити, но все же. Сообщение достаточно понятно, как и всегда: «Упраздните Акт Надежды»
* * *Кира прошла через пластиковый тоннель.
— Доброе утро. — Она сказал это не подумав, потом замолчала, гадая зачем так сказала. Когда это она начала думать о нем, как о личности?
Партиал, конечно же, ничего не ответил. Он даже не отреагировал на нее, и Кира подумала, что он, наверное, спит. Она подкралась поближе, стараясь двигаться тише, но Партиал застонал и закашлялся, опрокидывая голову на бок и сплевывая.
— Что ты… — она замерла.
Слюна была красной от крови.
Бумаги выпали из рук Киры. Она поспешила к Партиалу, осторожно приподняла его голову. Лицо его было темным от синяков и запекшейся крови.
— Черт побери, что с тобой произошло?
Он снова застонал, медленно открывая глаза:
— Кровь.
— Ага, — сказала Кира, подбегая к шкафчику за салфетками, — я вижу, что у тебя кровотечение, но почему? Что случилось?
Он ничего не ответил. Наклонил голову, проверяя суставы шеи, потом вытянул правую руку; та поднялась дюйма на три, потом дернулась и остановилась. Партиалу дали сменную одежду, Кира закатала его рукав и обнаружила, что его рука покрыта рваными ранами:
— Они порезали меня.
У Киры от ужаса отвисла челюсть.
— Кто? — страх почти мгновенно перешел в ярость: — Кто это был? Охрана? Доктора?
Он слегка кивнул, исследуя рот языком, чтобы убедиться, что все зубы на месте.
— Это просто нелепо, — разгоряченно сказала Кира. Она протопала к микроскопу, выругалась и вернулась обратно. Все, что она хотела сделать, но отвергла как бесчеловечное, кто-то пришел и сделал. Она долгим холодным взглядом посмотрела в одну из камер, немигающий глаз которой бесстрастно взирал в ответ. Ей так хотелось ее разбить, но она глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Ее злость ничем не поможет. «Я тут пытаюсь быть пай девочкой, но… действительно ли нянчиться с ним это «хорошо»? Может, я вынесу больше пользы для человечества, если испытаю все пределы Партиала?»
Она прошла к столу и села, попрежнему глядя перед собой. «Я не знаю, что мне делать».
