Шамиль Идиатуллин - СССР™
– Хорошо.
– И последнее.
– Слушаю.
– Не пугайся так сильно. Ты экзамены сдал?
– В самом деле испугался, прошу прощения. Да, все. Сочинение позавчера отправил. Результаты обещают через неделю.
– Хм. Спешу тебя поздравить, студент Бравин.
– В смысле?
– Я позвонил проректору перед отъездом – ты зачислен. Студент отделения гражданского права, группа дистанционного обучения. Все законно и подтверждено. Не подведи.
– Надо же.
– Я думал, ты обрадуешься.
– Я, наверное, вообще дико обрадовался, Максим Александрович, только у меня временно чувства кончились, честно говоря. Вы уж простите. Я на самом деле...
– Да я понял. Все хорошо. Ладно, помчались, народ ждет уже, наверное.
ГЛАВА 4. ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ
1
Прочь, добродетель: я тебя не знаю,
Я был обманут и тобой,
И краткий наш союз отныне разрываю...
Михаил ЛермонтовБаранов влетел в дирекцию как моторизованный снеговик, свистнул по коридорам туда и обратно, взрыкивая что-то невнятное, метнулся обратно, напоследок распахнул дверь кадров, первую по коридору, проорал:
– Платформа пошла!
И выскочил прочь.
Народ в кадрах был привычный, к тому же дедлайн подготовки к совещанию наступал в семь, но Игорь велел свести черновик к половине шестого, а было двадцать минут. Поэтому все, невнимательно вздрогнув, продолжили писать и обговаривать, а Женька даже не вздрогнул. Но Игорю вздрагивать по должности полагалось. Он всполошенно крикнул, ни на что особо не надеясь:
– Куда?
– На ходовые, – не донеслось даже, а угадалось сквозь две или три двери, сквозь которые пушечным ядром успел пролететь Баранов.
– Блин, – сказал Игорь, подхватил куртку и побежал на выход, остальные за ним.
У двери образовался многоголовый тромб, который, вякнув, дружно вспомнил про дедлайн и всеми головами оглянулся на Кубакина. Женя, прикрыв трубку рукой, снисходительно сказал:
– Бегите уж, я доделаю.
Тромб распался и всосался в коридор, по которому уже неорганизованно топотал одевающийся на ходу народ. Игорь, как положено, выскочил на крыльцо одним из первых, огляделся, ловя Баранова, но тот был не помощник – приплясывал у остановки в носу растущей очереди.
– Пешком? – спросил выросший рядом Кузнецов.
– Ага, щаз. Четыре километра.
– Ждать дольше будем.
– А ничего, что минус тридцать?
– Двадцать восемь, – поправил Кузнецов, натягивая капюшон. – Потепление, не то что две недели назад.
Две недели назад был Новый год и минус сорок два, оба обстоятельства до сих пор вспоминались с истерическим смехом.
Кузнецов вспомнить и даже захихикать не успел, потому что его сшибли с крыльца, извиняясь уже совсем издалека, а когда Серега начал ругаться, вообще чуть не растоптали. Всем хотелось посмотреть, как и куда пошла платформа. Игорь дернул товарища за рукав и сказал:
– Давай в очередь, что делать-то.
– А разъездные машины где?
– На разъезде, где.
– Кучеряво живем. Опа! Точно кучеряво.
Из-за леса, из-за гор показалась «единичка», уверенным юзом прошла по безнадежно заснеженной стоянке, гребком приняла два метра влево и очень быстро – Игорь так и не привык к вывертам колес и электротормозам – остановилась у дорожки к крыльцу, подняв и рассыпав искрящийся вал.
– Вот шпана, – сказал Кузнецов.
Дверца распахнулась, выпуская шпану, которая, не глядя, выпрыгнула наружу и, стоя по колено в снегу, осведомилась наглым басом:
– Ну и сколько можно ждать?
Бравин сразу пошел к машине, а Кузнецов спросил, не трогаясь с места:
– Ты за нами, что ли?
– За нами Россия, Москва и Арбат, – ответил Камалов. – Что, Игорь, не ждем отстающих? Игорь, который уже подошел к Алику, пожал плечами и махнул рукой Кузнецову. Кузнецов строго спросил:
– Где был, почему не на работе?
– Работа сделала свободным. Ты едешь? Ром, Кир!
– Не, серьезно. Опять сам модули возил, что ли?
– Ага. Счастливо оставаться. Садитесь, ребята, подброшу до первого, – сказал Камалов подошедшим на вопль долговязым компьютерщикам из информцентра.
Они заулыбались и, смешно скручиваясь, полезли в салон.
– До свиданья, дядя Сережа, – сказал Алик и сделал вид, что проворно садится в машину.
– А вот ни фига, – возразил Кузнецов и бросился к «единичке».
Бравин, увидев его, выдернул обратно не успевшего упаковаться Кирилла, скомандовал ему: «Ты вперед» – и юркнул на заднее сиденье. Кир, оглянувшись, спешно послушался. Сергей затормозил у водительской двери, взбив серебристое марево снежной пыли, и негромко спросил:
– Никого другого нет, что ли? Чего в шофера играешь?
– Во-первых, нет, ты знаешь. Во-вторых, время не терпит, а я вполне. Ты едешь?
Кузнецов сказал, что должен первым быть на горизонте, и полез в салон, к грозно задранным в потолок коленям Романа, но тут же вывернулся обратно, потому что за спиной спросили:
– Галиакбар Амирович, а тут какой принцип – номенклатурный или половой? Я могу рассчитывать на ваши услуги?
У водительской двери стояла Даша Свиридова, совсем чего-то сногсшибательная, и поди пойми, благодаря полуспортивной одежде, румянцу во все скулы или суккубовой улыбке.
– Смотря какие, – буркнул под нос Камалов.
Игорь вспомнил Новый год, в ходе встречи которого Алик – Элька растила живот на дому – дважды поспешно ускользал от тесного общения с Дашей, а потом, когда она догналась шампанским и явно отправилась заваливать любимого председателя в ближайший темный угол, позорно сбежал. Классика: тезис – «Девушка, напились, так ведите себя доступно», антитезис – «Лучше поздно, чем никому». Впрочем, это совсем не про Дашу, недоступную, раннюю и красивую до всеобщего замирания духа. Балбес, подумал Игорь с беззлобной завистью, а Серега, конечно, сказал:
– Дарья Вадимовна, да садитесь, я и пешочком готов ради вас-то.
– Сядем усе,– мрачно поправил Алик, решительно берясь за руль. – Кто-нибудь кого-нибудь на коленки возьмите и вперед. Только скорее, а то пропустим всё.
– ГАИ засудит, – предупредил Сергей, вообще-то буквально вчера громогласно радовавшийся тому, что при отдельных недостатках союзной жизни нет здесь ни гаишников, ни вообще ментов, сплошной Бравин, что пережить сложно, но можно.
– В этот гостиница я директор, – ответствовал Камалов. – Прошу.
Кузнецов рухнул на сиденье и хлопнул себя по коленкам, выставленным в чарующую природную красоту. Даша вполголоса уточнила:
– Галиакбар Амирович, а вы обязательно водителем?
– Водитель – общественный контролер, – сообщил Алик торжественно, захлопнул дверь и осведомился у салона:
– Едем, нет?
– Игорь Никитич, а можно я к вам попробую пристроиться? – спросила Даша, заглядывая в машину поверх кузнецовских коленей.
– Ха, – сказал Кузнецов и откинулся на спинку, не желая мешать беседе.
Роман последовал примеру. Игорь, подглядывавший из-за их голов за плавными перемещениями очень симпатичного даже в урезанном виде фрагмента композиции «белый верх – черный низ», оказался вдруг приколотым к противоположной дверце парой внимательных серо-зеленых глаз, но ответил, почти не мешкая:
– Буду рад, – и распахнул свою дверцу.
Разместились быстро – Даша влилась в дверь как вода в стакан, а Игорь как-то ловко подобрался и уперся, без тесноты, хамства и интима, чисто рабочая поездка, мало ли, кто на ком сидит и кто кем или даже чем погоняет. Если не вслушиваться в себя и не ловить отличия мягкости от упругости, ощущается только тяжесть, вполне терпимая.
Алик сразу тронулся, Кузнецов тут же завел дозволенные речи, мудро воздержавшись от комментариев по поводу недолгих веком кавалергардов и юнкеров, которые срывают бутоны удовольствий под каждым им кустом. Он интересовался, а почему Дарья Вадимовна не на машине, ее отдел располагает ведь. Даша ответила, что авто на участке, конечно, показания с датчиков снимают, а у вас? Та же фигня, сказал Кузнецов. Камалов самодовольно хмыкнул, назидательно сообщил: не гонялся бы ты, поп, за новинками, – и без перехода спросил, как у нас дела с докладом. Кузнецов оскорбленно ответил: с утра еще сдано, секретутку тряси. Даша, выждав паузу, сообщила, что у них еще полтора дня есть, хотим с вашего разрешения использовать – интересная альтернативная маршрутизация поставок вырисовывается. Игорь коротко сказал: сдаю, – и снова уставился в синь за окном, стараясь не чувствовать себя и не себя ниже живота. И преуспел – за допросами да прибаутками домчались мгновенно, всего пару трамвайчиков вперед пропустили – потому что у них рельсы, а у нас перегруз, объяснил Алик, паркуясь.
