Андрей Столяров - Мы, народ...
Сейчас опять-таки трудно установить, с чего все началось. Предполагается, что первым инцидентом такого рода был случай в отдаленных новостройках Чертанова. Там в храме Троицы Живоначальной во время обыденного утреннего богослужения, сопровождавшегося, естественно, бодрым звоном колоколов, вдруг стало дурно не только настоятелю храма и двум служкам, но и тем пяти-семи верующим, которые присутствовали в церкви в данный момент. Более того, возникла пробка на соседнем оживленном проспекте, поскольку водитель одного из троллейбусов, почувствовав внезапную тошноту, резко затормозил. К счастью, инцидент обошелся без жертв. Однако аналогичные случаи и примерно в это же время происходили также в Лобне, в Черемушках, в Химках, в центральных районах Москвы. Достаточно вспомнить, например, “хамовнический инцидент”, попавший в международную прессу и потому просвеченный Федеральным следственным комитетом со всех сторон, когда также во время богослужения в церкви Михаила Архангела потеряли сознание и были увезены машинами “скорой помощи” сразу одиннадцать человек. Вероятно, “колокольный эффект”, как окрестили это мистическое явление журналисты, обозначил себя сразу по всей Москве и различался в разных ее районах лишь разной степенью выраженности. Где-то он приводил лишь к незначительной головной боли и исчезал, стоило отойти от церкви метров на сто, а где-то, как, например, в одном из элитных поселков на знаменитом Рублевском шоссе, к дикой депрессии, обморокам и непереносимо кошмарным видениям. Во всяком случае, те немногочисленные свидетели, которые рискнули поделиться подробностями “рублевского ада”, говорили о чудовищном звере, покрытом встопорщенной чешуей, похожем на динозавра, как его изображают обычно в школьных учебниках, который скреб стены когтями, дышал смрадным огнем и издавал такой жуткий рев, что, казалось, лопались барабанные перепонки. Интересно, что милиция, приехавшая расследовать инцидент, обнаружила сразу на нескольких близко стоящих строениях глубокие кривые царапины, словно бы и в самом деле пропаханные когтями, а на одном из домов — черную, гигантских размеров подпалину, достигающую аж третьего этажа. Видимо, “ужасы ада” существовали не только в воспаленном сознании, но и реально овеществлялись в местах наибольшей концентрации зла.
Закономерность “божественного воздаяния” была простая: чем больше в конкретном человеке скопилось разных грехов, тем более сильный чувственный негатив он испытывал. Некоторые “грешники” признавались потом, что их как будто окунали в огонь и, что интересно, по всему телу у них вздувались болезненные ожоговые пузыри.
Хуже всего, разумеется, приходилось священнослужителям. То ли, чем ближе к богу, тем отчетливее и мощнее проявлял себя загадочный “колокольный эффект”, то ли, как неожиданно заявил в прессе митрополит Ладожский и Санкт-Петербургский, “обнаружил себя коллективный грех нашей Церкви, отступившей от Господа”, но “синдром воздаяния” здесь был самый демонстративный. Первоначально его, конечно, пытались замалчивать: иерархам Русской православной церкви вовсе не улыбалось публично признаваться в том, что и на них, как на простых смертных, есть нераскаянные грехи, за истекшие годы бурного “церковного возрождения” они привыкли к непререкаемому авторитету, но после того, как вспыхнули во время богослужения рясы на монахах московского Свято-Данилова монастыря, а настоятель его был госпитализирован в бессознательном состоянии, скрывать подобные факты уже не представлялось возможным. Тем более что многие рядовые священники сами снимали рясы, опасаясь “небесной кары”, снимали даже кресты, а настоятели закрывали храмы и отказывались в них служить. За одну лишь неделю после “огненного крещения” в Свято-Даниловом монастыре, о котором средства массовой информации разнесли потрясающие известия по всей России, в Москве прекратили богослужение две трети церквей, а в оставшихся верующим дозволялось молиться исключительно на свой страх и риск. Неизвестно, что думал по этому поводу патриарх: согласно сообщениям пресс-службы Московской патриархии, он пребывал “в молитвенном уединении в одном из отдаленных скитов”, однако в интернет-изданиях, проникающих всюду, как комары, появилась копия абсолютно секретного и, видимо, подлинного циркуляра, где предстоятель, “руководствуясь мыслями о благе Веры и Церкви”, рекомендовал священству временно, “до выяснения всех обстоятельств, приостановить совершение таинств, обрядов, молитв”. Такого в России не было с эпохи Петра. Вероятно, Русская православная церковь пребывала в состоянии полной растерянности.
Неизвестно, сколько человек покинуло в это время Москву. Цифры, приводимые некоторыми экспертными организациями, несомненно, сильно преувеличены. Речь, разумеется не могла идти о миллионах людей, в лучшем случае — сотни тысяч, поддавшихся паническим настроениям о конце света. Тем более что на рядовых москвичей колокольный звон действовал не слишком жестоко: отмечались головная боль, дурнота, слабость, угнетенное состояние — в общем, то, к чему большинство граждан России давно привыкло. Экстремальные выбросы, если их так можно назвать, наблюдались лишь в среде чиновничества, политиков, бизнесменов, деятелей шоу-бизнеса. Вот там действительно раскалялся металл нательных крестов, отмечались приступы “винтовой“, адской, умопомрачительной боли, судороги, доходящие до эпилепсии, обмороки, периоды жуткой депрессии. Для иллюстрации можно вспомнить хотя бы тот показательный факт, что когда Общественная палата России попыталась провести одно из очередных своих заседаний, то обнаружилось, что в Москве присутствует лишь пятая ее часть — остальные якобы по неотложным делам выехали за рубеж.
Отменялось множество пресс-конференций, фигурантов которых внезапно сражала болезнь, снимались с эфира ток-шоу, поскольку участников их, знаменитых “бойцов”, одолевали вдруг приступы немоты, срывались концерты поп-звезд, отказывались от интервью известные писатели и режиссеры. Элиту неожиданно охватила мания скромности: никому не хотелось потерять сознание прямо перед включенными телекамерами. Или хуже того — схватиться перед монитором за голову и застонать: каждому тогда становилось понятно, что выдана порция беззастенчивого вранья.
Переломным в этой метафизической вакханалии оказалось, что знаменательно, четвертое ноября, когда Государственная Дума России собралась на праздничное заседание, посвященное Дню народного единства. Предполагалось, что данное мероприятие продемонстрирует действительное единство правительства и парламента, примет торжественное воззвание “К гражданам и народам России”. В заседании приняли участие практически все министры, все начальники департаментов, множество других официальных лиц, а парламентские фракции под угрозой лишения полномочий обязали явиться всех своих депутатов. Мероприятие началось в Георгиевском зале Кремля, в три часа дня пением Гимна России, а уже в четверть четвертого, когда на трибуну взошел президент, докатился первый полнозвучный удар с колокольни Ивана Великого.
Любопытно, что личности “звонарей” так и не были установлены. Ответственность за осуществление данной акции взяли на себя сразу несколько экстремистских групп. Правда, подтвердить эти свои заявления им впоследствии не удалось, да, если честно, то никого это особенно и не интересовало. Также не слишком понятно, что произошло на самом заседании. Прямую трансляцию из Белого дома отключили почти в тот же момент: здесь, по-видимому, четко сработала служба общественной безопасности. И все же по тем кадрам, которые уже через час начали распространяться в сетях, по комментариям очевидцев, просочившихся в блоги, по сообщениям различных “анонимных источников” можно оценить размеры паники, охватившей российскую власть.
На скринах, сделанных в основном с сотовых телефонов, видны скорченные фигуры, искаженные лица, выпученные от страха глаза. Президент, по слухам, упал в обморок, премьер-министр, серый, точно из гипса, сидя, окаменел, охране не удавалось его из этого положения разогнуть, председатель Госдумы рыдал, как ребенок, размазывая по щекам слезы, утирая пальцами хлюпающий покрасневший нос. Привести в порядок зал заседаний удалось только часа через полтора. А в течение второй половины дня жители столицы могли наблюдать необыкновенное зрелище: завывая сиренами, мигая лихорадочными огнями, пробивались сквозь пробки, стремясь выбраться из Москвы, целые правительственные кортежи. За ними хлынули чиновники рангом поменьше. Они бежали, как тараканы, спрыснутые кипятком, на своих “мерседесах”, “ауди”, “лексусах” и прочих лакированных монстрах. Через сутки в Москве не осталось вообще никаких властей. В заявлении, с которым на следующий день выступил лощеный пресс-секретарь президента, говорилось, что “правительство временно меняет место своей дислокации в связи с необходимостью обеспечить органам управления нормальный рабочий режим”. А еще через сутки выяснилось, что “эмигранты” осели в основном в районе Барвихи — там, где издавна располагался комплекс государственных дач, причем церкви на пятьдесят километров вокруг были закрыты и опечатаны: колокола с них сняты, иконы вывезены, службы запрещены, а охрана, расположившаяся по периметру, строго следила, чтобы на прибывающих в запретную зону не было даже нательных крестов.
