Дмитрий Барчук - Новый старый год. Антиутопия
Кузнецов был в компании генератором идей. Среди необозримого океана возможностей он мог выделить несколько, на его взгляд, наиболее важных звеньев, связать их между собой предпринимательской логикой так, чтобы какой-то товар (в основном нефтепродукты), пройдя несколько этапов превращений, в итоге обретал вид конкретного числа, с как можно большим количеством знаков, на банковском счете. Крутоложин помогал ему осуществлять оперативную разработку проблемы. А Самохвалов делил заработанные ими деньги, при этом ни в коем случае не обижая себя.
Однажды дождливым осенним вечером Крутоложин и Самохвалов сидели в сауне в загородном доме Игоря и вели не очень-то веселый разговор.
– Я на днях письмо от Георгия из Сиднея получил, – сказал хозяин, плеснув на каменку ковш кипятка.
В парилке сразу стало нестерпимо жарко, но мужики, и до этого уже изошедшие потом, казалось, не обратили на жар никакого внимания.
– И что пишет наш австралиец? – спросил Андрей.
– Разное. Что получил, наконец-таки, вид на жительство, что снимает жилье на берегу океана. Ведет теперь здоровый образ жизни. Каждое утро бегает по пляжу и плавает в океане не меньше чем по полчаса. Ходит на курсы английского. Но с бизнесом, похоже, у него там проблемы. Свое дело не рискует открывать. Пишет, что большая конкуренция, легко можно прогореть. Работу хорошую найти сложно, но можно. Но он пока не ищет. Деньги еще есть. Познакомился с некоторыми бывшими соотечественниками. Все пристроенные. Но тоска по родине многих мучает. Его тоже. Пишет, что готов полжизни отдать за глоток сибирского воздуха.
– Мало, – ответил Крутой. – Сейчас с него за такое удовольствие новая власть потребует всю жизнь, целиком, без остатка. Если будешь отвечать ему, передай от меня поклон и что я снимаю шляпу перед его интуицией. Даже я не почувствовал, что так повернутся события. А он точно просчитал ситуацию и слинял. Пусть сидит в своем Сиднее и не рыпается.
Я бы тоже сейчас с превеликим удовольствием побегал по пляжу. Но, видно, не судьба.
– Слышал, вчера в аэропорту при посадке на московский рейс настоящий шмон устроили? Многих арестовали.
– Да, там уже давно нашего брата пасут. Ты разве об этом не знал? Надо быть последними идиотами, чтобы решиться драпать самолетом! Люди сами лезут тигру в лапы. Нет уж, я, если и соберусь сматывать удочки, то только поездом. До Новосибирска можно добраться проселочными дорогами. А там узловая станция, поездов через нее проходит множество. За всеми пассажирами не уследишь, – высказал свое мнение Андрей.
Самохвалов тяжело вздохнул и произнес:
– Эх, раньше нужно было уезжать. Считай, весь мир с семьей исколесил. Только в Антарктиде не был. Кажется, совсем недавно мы бродили по Нью-Йорку, ужинали на Брайтоне. Там по-английски-то никто и не говорит. Русскоязычного населения в одном Нью-Йорке больше восьмисот тысяч человек. Знакомые предлагали: оставайтесь. Наймете адвоката. Рано или поздно получите грин-карт. Представляешь, там простой водитель большегрузного грузовика в месяц имеет четыре штуки баксов! Я бы запросто согласился. Но Ирина моя, как всегда, заупрямилась: детям скоро в школу, а дом, а машины? Теперь будет и школа, и дом, и машины! Сейчас волосы на себе рвет, какая же я была дура! Но поздно. Поезд, как говорится, уже ушел.
– А по мне лучше в лес уходить, – вставая с деревянного полка, сказал Крутоложин. – Тайга – большая. Охотничьих заимок в ней не перечтешь. Отсидимся месяц, другой, глядишь, национальные спасители душеньку отведут и поубавят свой революционный пыл. А потом, когда все уляжется, осмотревшись, можно будет и вернуться. А если нет, так еще мой дед на тракте с кистенем пошаливал, обозы грабил. Можно и его опыт взять на вооружение. Сытая жизнь на чужбине не по мне. Вон даже Жорка плачет, домой хочет. А я вообще там загнусь. Это – моя земля. Я на ней вырос, на ней и умирать буду.
С этими словами бывший атлет вывалился из парилки и с грохотом нырнул в оборудованный сразу за дверью небольшой бассейн.
– А дети где будут учиться? – спросил Самохвалов, переминаясь с ноги на ногу у кромки.
– Если позволят обстоятельства, будут ходить в какую-нибудь деревенскую школу. А нет – сами будем учить. Ты будешь менеджмент преподавать, а я – физкультуру. Наши жены домоводству их научат. А самое главное – освоят науку выживания.
Из прихожей послышался долгий настырный звонок. Дверь в сауну приотворилась, и в образовавшемся проеме показалось испуганное лицо жены Самохвалова Ирины.
– Игорь, – позвала она мужа. – Там какие-то мужики в камуфляжной форме с автоматами.
Не стесняясь присутствия жены, хозяин дома голышом вылез из бассейна и, натягивая на себя шорты, спросил:
– Сколько их?
– Я не рассмотрела по монитору. Но не один. Это точно.
– Девочки где?
– Они пошли в лес. Свете по ботанике задали собрать гербарий. А Валя вызвалась ей помочь. Но, видно, под дождь попали. Отсиживаются где-нибудь. Если…
Ирина сама испугалась своего предположения.
– Дай карабин, – скомандовал муж.
Женщина бережно вынесла из прихожей оружие и подала ему. Звонок вновь запищал.
– Сейчас, сейчас, нетерпеливые мои, – бормотал Игорь, надевая шлепанцы.
Он так и вышел во двор с голым торсом, в одних шортах и шлепанцах, поигрывая карабином в руках, как всегда, до бесконечности уверенный в себе.
Через распахнутую в предбаннике форточку Крутоложин отчетливо слышал, как хозяин окрикнул нежданных гостей:
– Кто там?
– Глава поселковой администрации, – послышалось из‑за глухого забора. – Тут товарищи из милиции хотят сличить номер вашего джипа.
Андрею в окно было хорошо видно, как Самохвалов отворил калитку и запустил пришельцев во двор. Зашли четверо. Поселковый староста и трое автоматчиков в пятнистом обмундировании.
– Ключи и документы на машину. Быстро! – приказал старший.
– А по какому, собственно, праву? – оторопел хозяин.
– Здесь вопросы задаю я! – крикнул автоматчик. – Ваша машина национализируется по праву революционного времени.
– Перебьешься, экспроприатор, – сгрубил Самохвалов. – Я сам в прошлом работник правоохранительных органов и прекрасно знаю, что на любую выемку требуется санкция прокурора.
Человек в камуфляже привычным взмахом руки вскинул свой АКМС, и, прежде чем коммерсант успел подумать о самообороне, его большое накачанное тело по диагонали – от плеча до бедра – было перерезано автоматной очередью. Пули прошили его насквозь. Крутоложин увидел и на всю оставшуюся жизнь запомнил, как на спине у его товарища, пока он не упал, образовались и разрослись три кровоподтека. Умирающий окинул удивленным взглядом своих убийц, потом, уже падая, свой сверкающий лаком деревянный терем с резными окнами и кроны могучих сосен, уходящих высоко в небо.
Ирина дико заголосила:
– Игорь!!!
Она бросилась с крыльца к мужу, но, увидев вблизи его бездыханное тело, как подкошенная, рухнула рядом с ним на асфальт.
– Тащите бабу в дом, – приказал своим подручным старший. – Попользуемся ей хоть напоследок. Чего добру зазря пропадать.
– А они еще электроэнергию у государства воровали. Подговорили электрика, и он им специальное устройство поставил: нажмешь кнопку – и счетчик в обратную сторону крутит. Его сауна жрала электричества ого-го сколько, а покойный платил сущие гроши, – приговаривал сельский глава, едва поспевая за бравыми вояками, под руки тащившими в дом потерявшую сознание Ирину.
Наверное, первый раз в своей жизни Крутой испытал настоящий страх, животный, первозданный. Как, оказывается, все просто. Только что был человек, они парились вместе, плескались в бассейне, строили совместные планы на будущее, и нет его больше. Он стоял ни жив ни мертв за дверью предбанника и краем глаза наблюдал, как в сауну зашел автоматчик. Заглянул в парилку. Убедившись, что в ней никого нет, сорвал с вешалки его, Крутоложина, одежду – джинсы, футболку и кожаную куртку. Вывернул все карманы, какие можно было вывернуть, удовлетворенно подбросил на ладони туго набитый купюрами бумажник, не обратив внимания на то, чьи в нем водительские права, и, довольный, вернулся в дом к другим мародерам, забрав одежду с собой.
– Деньги, деньги ищите! – науськивал грабителей бывший председатель сельсовета. – У него их должно быть много. Он много воровал.
– А-а-а! Падла! – раздался истошный вопль взвывшего от боли мужчины.
И оглушительно затрещала еще одна автоматная очередь.
Затопали сапоги. Затем Крутой услышал разговор.
– Ты что, не мог пристрелить ее в другом месте? Всю кровать испачкал. Такую мебель теперь нигде не купишь. Испанская. А ну быстро сваливай ее на пол, пока матрац кровью не пропитался, – приказал старший.
