Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)
– Тоже досталось девчонке.
– Досталось… Кризис уже позади. Привыкает, смиряется. Сегодня решила съездить к отцу. Пусть съездит.
– Не сорвётся там?
– Думаю, нет. Мы с ней… договорились.
– Хорошо, – кивнул Рамин, – Лора из всех нас самая благополучная. Несмотря на всё, что выпало на её долю. Её душевные мучения, её депрессия – реакция человека на человеческие обстоятельства. Тогда, у пещеры, она стояла дальше всех, за нашими спинами. И в пещеру не успела зайти. На неё меньше всего воздействовала та проклятая вспышка – адская сила.
– Почему адская?
– Пусть не адская, но… запредельная. Вот думаю – откуда взялась? Периодически, раз в семь лет, а может быть, периоды меняются, на считанные мгновенья открывается брешь… диафрагма в некий мир, несовместимый с нашим. К нам вторгается его энергия – чужая энергия, возможно, направленная чьей-то разумной волей. При прямом близком воздействии она может отнять сознание человека, как случилось с Эдуардом Арсеньичем. Или – жизнь: остановить сердце, как было семь лет назад с пациентом Смагина.
Эдуард Арсеньич уже целый месяц в глубокой коме. И никаких изменений пока нет. Так?
– Никаких, – вздохнула Лита, – Если в первую ночь удалось во сне соприкоснуться с его пропавшим сознаньем, то теперь ничего не выходит. Я несколько раз ночевала с ним рядом, пыталась изо всех сил – ничего.
– Всё-таки – он жив, продолжает жить. У него могучий дух. Есть надежда.
– Конечно…
– И в нас, в тех, кто оказался в пещере после вспышки, тоже проникли какие-то импульсы; они повлияли на психику, на наше самочувствие и, наверное, на наши поступки. Мы с тобой этого меньше всех впустили в себя – понятно почему. Это проявилось в Симоне – он был рядом со вспышкой. Но самым странным образом это проявилось в синичках. Причём не сразу, лишь на второй день…
Оба вспомнили лежащего на траве Смайла с мёртвыми, расширенными от внезапного ужаса глазами: миг встречи со взглядами двух пятнадцатилетних девчонок.
– Как Юля себя чувствует? – спросила Лита.
– Практически здорова. Рана зарубцевалась. Никаких осложнений.
Лита вздохнула.
– Почти ведь дети ещё. А уже столько мерзости им досталось. И беды… Несправедливо.
– Они словно повзрослели на десять лет за этот месяц. Изменились. Уже другие характеры, другие манеры.
– Тяжёлое это повзросление. Ненадобное. Ни опыта, ни предвиденья, ни осторожности.
– Да, осторожности нет. Слишком уверены в себе, в своих новых силах. Ждут причины применить их. Неосознанно, в общем… но ждут. Так мне показалось.
– Дай Бог, чтоб ещё раз не выпала им причина! – неуютно повела плечами, Лита.
– Об этом и речь, – согласился Рамин, – Здесь и опасность. С их человеческими плюсами-минусами, с личностными проблемами можно разобраться, умеем мы разбираться. Но то, что пришло в синичек из той проклятой пещеры неподвластно пока ни нам, ни им самим. Нечеловеческое.
– То, что пришло во всех. Импульсы запредельной энергии.
– Нет. Я так думаю, в них – не просто импульсы. В них – что-то особенное. Не знаю, как назвать, никаких подходящих аналогий. Возьму наобум самую вздорную аналогию: некий вместитель импульсов. Субъект… живое энергосущество. Бред, наверное. И продолженье бреда, что сами девчонки знают об этом существе и совсем не против его присутствия. Оно проявило себя тогда, в тот день. Они вызвали его своим потрясеньем, отчаяньем, яростью… Оно вступилось за синичек. И – ушло обратно. Оно рядом с ними где-то… или в них. Сейчас оно спокойно, незаметно. Можно сказать – в спячке. Сейчас они – обыкновенные девчонки. Но знают, что Это – рядом. Поняли, на что способно Это. Точней: на что способны они с Этим.
– Если всё действительно так… – задумалась Лита, – Тогда плохо всё. Диковатая компания у синичек. Почему оно выбрало их?
– А кого же? Самая поддатливая и неустойчивая психика. Девчонки, я полагаю, не очень сопротивлялись его вторжению. Или не заметили поначалу.
– Неведомый, нематериальный субъект из иной сущности. Что ожидать от такого «гостя»? Как совместится его энергетика с энергетикой их сознаний? Не может это обойтись без последствий.
– Именно! – Рамин встал со стула, в неспокойных чувствах прошёлся по кабинету, без нужды поправил висящую на стене рамку с гравюрой: гротескно, змееподобно гибкая женщина, плывущая под водой среди причудливых рыб – подарок экзальтированного пациента-художника – заглянул через оконные жалюзи на улицу.
– Поговорить с ними, воздействовать на них, не получается, да? – спросила Лита.
Рамин покачал головой.
– Раньше прекрасно получалось. А теперь… Не открываются, даже для меня. А ты знаешь, что я умею проникать в самые запертые сознания. Пробовал разными способами, в аккуратных, конечно, пределах. Без толку. Отмалчиваются или делают вид, что не понимают моих вопросов. Решили держать всё в тайне. То, что я говорю об Этом, всего лишь предположенья, почти ни на чем не основанные, фантазии, интуивы. Попытка хоть как-то объяснить… Может, на деле – всё по-другому.
– Давай уже обопрёмся на твоё объяснение, – рассудила Лита, – Пофантазируем. Итак: некий обитатель некоего невещественного, то бишь, сугубо энергетического мира… сущности… реальности… не знаю, как правильно – умыслом или случаем попадает в наш бренный мир. Тела у него нет, видимой оболочки нет. Он, как таковой – скопище всяких мыслимых и немыслимых энергий: «толстых, тонких, сверхтонких», чёрт знает, каких. Может быть даже, у него имеется какой-нибудь эфемерный разум, и его мышление где-то в чём-то способно совпадать с нашим.
Очутившись в здешнем мире, таком же чужом и неприятном для него, как и его мир для нас, это существо испытывает трудности с адаптацией: дискомфорт, одиночество, может быть, страх. И на время пребывания здесь он ищет маломальски подходящую себе компанию из местного населения. Для подпитки, или для помощи, или скуки ради. И находит её в лице синичек.
– И налаживает с ними душевную, но строго секретную дружбу, – усмехнулся Рамин, – Ловлюсь на мысли, что мы, самонадеянно считая себя здравыми людьми, опытными врачами, всерьёз обсуждаем темы из репертуара обитателей закрытых палат горбольницы номер семнадцать. Нашего родного профиля. Как думаешь, для нас там пара местечек в палатах найдётся, коли вдруг что?
– Не волнуйся, найдётся, по блату, я там раньше работала, – засмеялась Лита, впрочем, не очень весело, – Но только после того, как у синичек всё станет в порядке.
Рамин вынул из кармана запиликавший мобильник, поднёс к уху, огорчённо покачал головой.
– Сейчас еду. Попроси их хотя бы меня дождаться.
– Что? – насторожилась Лита.
– Вот – легки на помине – синички. Света звонила. Укладывают чемодан. Хотят вернуться в свою квартиру, жить самостоятельно.
– Чего это вдруг?
– Не так уж вдруг… – вздохнул Рамин, – Они раза два заводили разговор. Мол, взрослые мы уже, не хотим, чтоб с нами нянчились… мол, будем лучше в гости ходить каждый день… квартира, мол, без призора и всё такое. Разубеждали их, как могли. А сегодня опять – кажется, всерьёз. Очень не хочу отпускать их. Сжились мы уже с ними, привыкли к ним. Да и они к нам…
– Попробуй ещё как-то уговорить.
– Постараюсь. Нельзя им сейчас одним.
– Нельзя, – кивнула Лита.
– Ладно, поеду разбираться.
2. Лора
Она игнорировала автобус и охотно прошлась семь километров от станции, вдыхая вкусный воздух, подтерпченный настоями августовских цветотрав, с детским любопытством, словно впервые, разглядывая зелёные спины окрестных взгорков, впадины старых овражных балок, на ровных местах – небольшие зреющие поля гречихи и проса.
Всё было необычно другим сегодня. Всё? А если это она сегодня была другая и необычная? Если…
«Ну вот, опять», – попыталась засердиться на себя Лора.
Маленькое, хитрое словечко «если», словно лохматый, шебутной, весело виляющий хвостом щенок, вновь вертится перед нею, глядит на неё с наивным вопросом. «А ну-ка брысь! – притворно строго прогоняет его Лора, – Не мешай, не мельтеши. Не верю. Ясно тебе? Не верю! Вот если через неделю… Нет… если через три дня… ладно, если уже завтра… Брысь, говорю!». Щенок «если» скрылся, но он где-то поблизости.
Началось в электричке, на полпути сюда. Она мельком вспомнила про свои «месячные». Они задерживались уже на две недели. Как-то ей в голову это до сих пор не бралось. Голова её до сих пор была забита другим… очень другим. А сегодня вдруг, в электричке… «Уже. На две. Недели. Простая задержка? Из-за последних событий-потрясений? А бывают задержки на две недели? У неё никогда не было задержек на две недели. А если?!».
Она вздрогнула, сердце безответственно встрепыхнулось. «Нет. Неправда! Невозможно… Не сейчас, не сегодня, потом… Это слишком… Слишком страшно – поверить и ошибиться. Не верить – не верить пока. Не думать. Прочь!..».
