Макс Сысоев - Странники
— Четвёртая ошибка, — продолжал Учитель, — входящая в нашу ужасную систему, это уверенность в своей правоте. В самом деле, обрати внимание, как уверены в себе глупые люди. Они точно знают, что во всём они правы, а если и признают собственную неправоту в какой-нибудь мелочи, то только чтоб казаться самим себе умнее и благороднее. Извиниться за неправильный поступок люди считают одним из наихудших унижений. А вспомни, как презирали в наше с тобой время тех, кто не уверен в себе. «Не уверен в себе — стало быть неудачник, — думали они, — и слушать его не стоит. А уверен — значит прав. И пусть он негодяй, но мы с ним согласны».
— Это правда, — не удержался я.
— И, — докончил Кузьма Николаевич, — последняя, самая главная ошибка — это отсутствие философской системы. Без неё человеческое многознание никогда не перейдёт в мудрость. Сколько бы человек ни прожил, сколько бы ни перевидал на своём веку, без философской системы он не сможет ни оценить свой жизненный опыт, ни воспользоваться им. Я уж не говорю о чужом опыте. А философская система это семя, которое структурирует вокруг себя знания и позволяет нам в любой момент получить к ним доступ. Любая философская система объясняет, как человеку быть хорошим. Но чтобы объяснить ему это, ей для начала нужно определить, что такое человек, какое место во Вселенной он занимает, как устроено его сознание, каким образом он должен познавать мир, и так далее. Те философские системы, которые существовали до конца света, чрезмерно усложняли эти вопросы, и пользоваться ими для обычного человека не представлялось возможным. Мир и так трудно понять, — зачем усложнять его ещё сильнее?
***
— Своего апофеоза наплевательское отношение к воспитанию достигало в школе. Позволь спросить, ты учился в школе?
— Да, — ответил я. — Преомерзительнейшее место.
— Дай я пожму твою руку. Я тоже учился в школе, и даже некоторое время там работал, и пришёл к тому же выводу, что и ты. Нет места поганее школы и профессии поганее учителя. Вообще это величайшая ошибка человечества: придумать профессию «учитель». Учителем должен быть каждый человек, чтобы уметь правильно передать знания собственным детям, и чтобы каждое следующее поколение было лучше предыдущего... К чему я? Андрей Макаренко в начале XX века сформулировал аксиому: «Человека воспитывает коллектив». Можно сколько угодно обзывать Макаренко фашистом среди педагогов, но эта его аксиома не подлежит сомнению. Что бы ты с человеком ни творил, каким бы любящим родителем и гениальным наставником ты ни был, твоего ученика всё равно воспитает непосредственное окружение, а не ты. Из коллектива он нахватается дурости, предрассудков, иллюзий прогресса — и прости-прощай твои труды. Ты сам знаешь, что творилось в школе. Маленькие дети учились рядом с ублюдками, учителя сплошь оказывались болванами, и всем на всех было глубоко наплевать. Да и если отбросить ублюдков и болванов и обратиться к самому принципу школьного образования, то в чём мы увидим его суть? — В том, чтобы научить детей начаткам каких-то дисциплин. Это же кошмар! Что может быть хуже полуобразованного человека? Что страшнее человека, который думает, будто что-то знает, а на самом деле не знает ни черта? Полуобразованность это крючки, созданные специально, чтобы вешать на них иллюзии прогресса. Полуобразованным человеком гораздо легче управлять, чем совсем невеждой. Полуобразованному человеку можно вбить в голову что угодно. Скажи мне, ты учил в школе математику?
— Да. Но я уже всё забыл.
— Не важно. Любой, кто окончил школу, забыл большую часть того, чему его учили. Лишнее оправдание для полуобразованности... Хочешь, я докажу тебе, что дважды два равно пять?
Я кивнул. Учитель подобрал с земли прутик и написал на размокшем глинистом берегу Сетуни: 2 х 2 = 5.
— Я берусь тебе это доказать, — сказал он и начертил ниже: (2 х 2) - (2 х 2) = 5 - 5.
— Правая часть равенства равна нулю, левая тоже. Правильно?
Я не нашёл подвоха.
— Это равенство, — сказал Учитель, — можно упростить, если вынести за скобки общий множитель: «один минус один».
Он написал: (2 х 2) х (1 - 1) = 5 х (1 - 1).
Я проверил: (2 х 2) х (1 - 1) = (2 х 2) - (2 х 2); 5 х (1 - 1) = 5 - 5.
— А теперь мы сократим на общий множитель, — сказал Кузьма Николаевич, и на глине получилось: (2 х 2) х ( 1 - 1) = 5 х ( 1 - 1).
2 х 2 = 5.
Учитель хмыкнул, неодобрительно поглядывая на произведённую работу.
Я проверил его элементарные выкладки раз десять, не нашёл ошибки и испытал ощущение лёгкой паники. Что это значило? Меня неправильно учили? Или математика несла в себе неразрешимое противоречие?
— Не волнуйся так, — успокоил Кузьма Николаевич. — Ты всего-то забыл, что нельзя делить на ноль. А я разделил, только скрытно, замаскировав его под «один минус один». Если бы ты знал математику хорошо, ты б заметил это быстрее. А если б вообще её не знал, то я бы и доказать тебе ничего не смог. Понимаешь, как легко морочить голову полуобразованному человеку? Хочешь, я теперь докажу, что если от четырёх отнять один, будет пять?
Рядом с равенствами Учитель начертил прямоугольник.
— Сколько углов? Один, два, три... Четыре.
Носком сапога он стёр у прямоугольника правый нижний угол.
— А теперь сколько углов? — Теперь пять. Я отнял от четырёх один и получил пять. Попробуй-ка меня опровергнуть.
Я прищурился. Обман чувствовался, но чтобы его найти, требовалось время. А Кузьма Николаевич говорил:
— Тут я сделал подмену больше на уровне логики, нежели математики. Я сказал, что отнял один угол, и с виду так оно и было. Но посмотри внимательно: стерев угол сапогом, я одновременно провёл линию, из-за которой на картинке получилось два угла вместо одного. Я сыграл на словах, не отбрасывающих тени, и выдал понятие «создал» за «отнял». Кстати, если б я не чертил это на глине, а оторвал уголок от прямоугольного листка бумаги, подвох был бы ещё менее заметным.
Я пристыжено молчал.
— Но, — сказал Учитель, — полуобразованность в математике это ерунда. Гораздо хуже, что в школе кроме азов математики проходят чуть-чуть истории, чуть-чуть политологии, капельку психологии и немного экономики. И по принципу того, как я доказал тебе, что дважды два равно пять, другим полуобразованным людям доказывали, что война это выгодно, что выборы это честно, что служить в армии хорошо, что разврат это естественное потребность, а жестокость — признак мужества, что бедные должны работать не иначе как на богатых, что общество потребления это вершина прогресса, а потребитель — счастливейший из людей. И чтобы никто в этом ни на минуту не усомнился, в школе даже не заикались о том, можно ли быть хорошим человеком, можно ли быть всегда счастливым и как рассуждать правильно. Несмотря на пышные формулировки образовательных программ: «Мы-де стремимся воспитать Человека с большой буквы», — реальных механизмов, призванных осуществить сии благородные намерения, в систему школьного образования заложено не было, и если в школе человек вдруг научался чему-то хорошему, это была не норма, а отклонение от нормы, случайность. И по большей части школа выпускала дураков, которые делали потрясающие выводы, постигали мир, а потом рожали и воспитывали других дураков. Знаешь, кто такой дурак? — Дурак это тот, кому всё на свете понятно.
Учитель нарисовал на глине круг.
— Это, — признался он, — я позаимствовал у Сократа. Гениальный был человек. Он ответил на многие «вечные» вопросы, только его понятные и логичные ответы потерялись на фоне чудовищного словоблудия более поздних философов, и никто на них не обращал внимания... Так вот, представь, что круг — это наши знания. Внутри — то, что мы знаем. То, что снаружи круга, — (он сделал широкий жест руками, подразумевая весь мир), — для нас тайна. Теперь представь, что нам открылось нечто новое, и круг наших знаний расширился.
— Пока мы знали мало, была мала и площадь соприкосновения круга с неведомым. Когда же круг расширился, площадь увеличилась. Получается, чем больше нового мы узнаём, тем больше неизведанного предстаёт нашим взорам, и тем больше новых вопросов перед нами возникает. Именно поэтому дураки, которые знают мало, так уверены в себе и в своей правоте. Им всё понятно. Из очень ограниченного количества фактов мозг дурака создаёт законченную картину мира и закрывается от новой входящей информации. С человечеством тоже так было: пример — геоцентрическая теория строения вселенной. Она жила тысячелетия, ибо состояла из нескольких простейших и очевидных компонентов, объясняющих всё-всё-всё. Впрочем, в случае с человечеством это была не дурость, а просто ступень развития. Дурость — не сама теория, а то, что отметаются факты, способные эту теорию дополнить или опровергнуть. Дурость — это то, что сожгли Джордано Бруно. Кто-то называет гениев похожими на сумасшедших, но если посмотреть на дело повнимательней, станет видно, что на сумасшедшего больше похож не гений, а дурак. Дурак, как и безумец, не способен анализировать ни свои мысли, ни поступки, он не прислушивается к чужим доводам, и там, где нет уголовного кодекса, он способен на любое преступление.
