Дорис Лессинг - Бен среди людей
И друзья уехали из квартиры Алекса, сели в машину Антонио: он отвезет их в аэропорт. Там они попрощались, но Антонио сказал, что скоро разыщет их в Хумахуаке, там Альфредо найдет себе работу; это место в двух часах езды от Жужуя.
Самолет был большой — на таких летают с континента на континент, но в Сан-Пауло они пересели на самолет поменьше, там летели совершенно другие люди, которые выглядели так, словно были озабочены мировыми проблемами. Этот самолет летел ниже, открывая взгляду пейзаж, а тень проносилась над дикой местностью, где ходили люди, вроде Терезы, смотрели вверх, чтобы увидеть пролетающий над головой самолет, на котором никто из них не мог и надеяться путешествовать. Но когда-то и Тереза думала, что никогда не попадет на самолет. Бен смотрел вниз с интересом. После того первого короткого полета над Лондоном с Джонстоном, это был первый раз, когда он не заснул в самолете и с готовностью обращал внимание на все, что его окружает. Сначала ему было нелегко, когда Тереза говорила:
— Смотри, там, внизу, большая река, — или: — Вот холмы. — Он спрашивал:
— Река? Это река? — Или: — Это холмы? Кажется, что они плоские. — Потом он привык, начал понимать, радовался и гордился тем, что понимает. Но еле заметная ухмылка вместо широкого испуганного оскала говорила Терезе и Альфредо, о чем он думает.
— Мы сегодня найдем моих людей?
— Нет, Бен, не сегодня, они далеко в горах.
— Это те горы, внизу?
— Нет, это маленькие горы, а те большие. Сам увидишь.
Самолет сел в Парагвае, кто-то вышел, кто-то вошел, потом внизу показались зелено-желтые равнины, стада, скоро они прилетят в Хумахуаку. Антонио и Альфредо решили между собой, что будет лучше полететь туда, вместе с шахтерами, инженерами и другими работниками шахт, а не в Жужуй, где документы могут проверять более тщательно. Когда самолет снижался, можно было разглядеть потоки людей, стекающиеся к шахтам. Никто не суетился из-за границ, из-за того, как люди их переходят: тысячи человек — кто сосчитает? — пересекали границы, считая их лишь воображаемыми разделителями.
В маленьком аэропорту Тереза уже была готова предъявить свое удостоверение, но мужчина за стойкой узнал Альфредо: он сам когда-то работал в шахтах. Альфредо сказал, что Тереза его сестра. Чиновник еще раз взглянул на Бена, но взмахом руки пропустил этого крупного грузного мужчину, который в толпе не слишком выделялся.
Тем временем самолет, на котором они прибыли, начал короткий перелет до Жужуя: там летели в основном рабочие, которые будут трудиться на табачных плантациях. Альфредо заранее позвонил другу и попросил его приехать на машине в Хумахуаку их встретить. Тот еще не подъехал. Они уселись на стулья под деревом, довольные, что удалось найти тень. Было невыносимо жарко. Тереза сказала, что у нее болит голова — это сказалась высота. Бен сообщил, что чувствует себя отлично: казалось, он не понимает, что значит высота, пока Альфредо не показал на Анды, и сказал Бену представить у подножия горы море, а потом представить, как он карабкается вверх, считая шаги.
— И там мы найдем моих людей?
— Да, там.
Бен сидел и улыбался, издавая короткие грубые звуки: те, кто его знал, понимали, что это песня.
Они смотрели на людей, идущих мимо, к шахтам.
— В шахтах нужны рабочие, — сказал Альфредо, — и там не задают вопросов.
— А что у тебя могли бы спросить? — поинтересовалась Тереза, чувствуя себя словно на краю обрыва. — Чем тебя пугает аэропорт Жужуя?
— Когда меня брали в институт, спросили, где я раньше работал. Я сказал, что в Жужуе. Не сказал, что в Хумахуаке: никогда не стоит говорить больше, чем необходимо. Так что если они захотели бы устроить мне нелегкую жизнь за то, что я вытащил Бена из «Клеток» и отвез в Рио, они позвонили бы в Жужуй. Но я не думаю, что они станут с этим возиться, я уверен, что относительно Бена у них есть планы похуже.
Они разговаривали по-португальски, Бен услышал свое имя и спросил:
— Что вы говорите?
— Просто о том, что мы увезли тебя оттуда.
Словно боясь, что их подслушают — хотя в пределах слышимости никого не было, — Альфредо продолжал на португальском, на их общем местном диалекте, чужой человек почти ничего бы не понял.
— Но есть еще кое-что, Тереза. Тогда я приехал сюда, в шахты, из-за того, что у меня были проблемы. Прошло семь лет. Но они ведут записи — с тех пор у полицейских есть мое имя.
И он рассказал историю, которую Тереза, по ее ощущениям, слышала так часто, что могла бы сама продолжить ее с любого места.
Альфредо было так же сложно выбраться из фавелы, как и Терезе. Он был членом уличной банды, совершал мелкие преступления, и полицейские его знали. Однажды он подрался на ножах с главарем. Парень остался жив, но был сильно ранен, и во всем обвинил Альфредо, хотя сам начал драку.
Альфредо решил убраться из Рио. Через три года, накопив денег и научившись кое-чему в шахтах, он вернулся. Той банды не стало, она исчезла, а парень, которого он порезал, погиб — в другой драке. Альфредо повзрослел, стал ответственным и способным мужчиной: он легко нашел работу и, в конце концов, оказался в институте.
Пришло время и Терезе рассказать о себе — это было тяжело для нее, голос понизился, она начала запинаться, говорила невнятно. Она должна рассказать человеку, которого любила, о том, что была проституткой. Альфредо растерялся. Он ерзал, казалось даже, что сейчас встанет и уйдет.
— Тереза, расскажешь в другой раз. Расскажешь, когда захочешь.
— Но я должна тебе об этом рассказать. Я обязана рассказать.
— Послушай, Тереза, ты забываешь, что я пришел в фавелу также, как и ты. Я знаю о… у меня там осталась сестра. Она не выбралась. Потом я помогу ей. — Он наклонился, улыбаясь, хотя Тереза понимала, как ему нелегко, и взял ее за руку. — Мы вместе ей поможем, Тереза.
— Вы обо мне говорите? — снова спросил Бен.
— Нет, о нас, — ответила Тереза по-английски. Наконец приехал на машине друг Альфредо, Хосе, и они поехали в Жужуй, который находился за девяносто километров. Друзья сидели впереди и разговаривали, а Тереза с Беном сзади. Она знала, что его начнет тошнить: машина была старая и сильно громыхала. Справа возвышались горы, и машина ехала в их тени.
— Мы отправимся завтра? — поинтересовался Бен.
— Нет. Нам надо собрать вещи.
— Может быть, послезавтра.
Тереза пыталась заставить себя сказать:
— Послушай, Бен, ты не совсем понял, мы толком тебе не объяснили… — Но она не могла произнести этого. «Что же делать? — спрашивала она себя. — Как мы ему скажем?»
Хосе работал с Альфредо в Хумахуаке. Когда Альфредо и Антонио уехали, он стал учиться на горного инженера, что позволило ему подняться выше уровня обычного шахтера. В Жужуе у него имелся маленький домик. И жена, она там работала. Почти на каждые выходные он ездил к ней. Сейчас ее не было: уехала к родственникам.
Это был маленький опрятный домик, три комнаты, кухня и душ. Были также телевизор и радио. Домик был похож на тот, в котором Альфредо жил с другом около института: похож на множество домов, в которых живут похожие люди во всем мире.
Они поужинали, телевизор был включен, но никто его не смотрел. Бен мечтал, мужчины беседовали, а Тереза наблюдала и слушала. Она была рада, что у Альфредо есть такой хороший друг — два хороших друга, благодаря этому она сама ощущала поддержку. Мужчина с надежными друзьями — девушка понимала, насколько это ценно для жены. У ее отца были друзья в те далекие времена, в деревне, но после переезда на юг друзей не осталось, только жена. В фавеле не было людей, с которыми можно посидеть, поговорить. Он пил один. Напивался.
Тереза ощущала, что с тех пор, как она встретила Альфредо, половина тяжестей и жизненных забот свалилась с ее плеч. И вскоре после знакомства ей было сложно представить, как она жила одна и не на кого было положиться.
Когда пришло время расходиться по комнатам, не возникло никаких сомнений, что Альфредо пойдет с Хосе, и не только потому, что их разговор еще не закончился. Сейчас, если бы Тереза оказалась в доме с Альфредо одна… но он помахал рукой, улыбнувшись, желая спокойной ночи, и ушел с Хосе. И Терезе пришлось остаться с Беном, потому что он ей доверял. Она думала над тем, что в квартире Алекса у Бена была своя комната, а теперь у них две кровати на расстоянии вытянутой руки. Девушка надела ночную рубашку в душевой, а когда вернулась, увидела, что Бен лежит на своей кровати в одежде. Тереза знала: это значит, что в своем воображении он уже начал путешествие в горы. Улыбаясь в потолок, он спросил:
— Мы выйдем рано?
— Не завтра, Бен. Я тебе говорила.
Она нажала выключатель у двери и вернулась к своей кровати, думая, что все время, сколько она знает Бена, он всегда — больной, испуганный, забитый, она никогда не видела его настоящего, счастливого и уверенного. Даже в полутьме комнаты Тереза различала его улыбающееся лицо. Вот сейчас она может сказать:
