Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.
— Ни малейших.
— Вот и нечего тогда! Тут кое-кто, кажется, впрямую за это отвечает, а уж вы — во всяком случае в большей степени, чем я.
— Безусловно. Я с себя и не снимаю ответственности… Кстати, ничего такого и не было в моем взгляде, право же, показалось вам.
— Вот и нечего…
— Господа, господа!.. Давайте не отвлекаться, время уже позднее. Так что вы, Николай Николаевич, конкретно по этому Вольному Охотнику можете сообщить? Лично я вообще сейчас впервые о нем услышал.
— Разрешите предоставить слово нашему эксперту профессору Сидоренко Аскольду Гостомысловичу.
— Господа, для меня большая честь — внимание столь высокой аудитории, поэтому разрешите мне…
— Ближе к делу, Аскольд Гостомыслович.
— Да-да… Итак, род рефаимов, к которому причисляет себя наш Вольный Охотник, — существует ли он? Считаю вполне достоверным, что до всемирного потопа на земле существовали расы, затем исчезнувшие. Возможно, одна из таких гипотетических рас именовалась рефаимами. Когда шумеры, каким-то путем провидев о грядущем бедствии, соорудили свой ковчег, какой-нибудь ловкий представитель этой расы действительно мог пробраться на корабль; в соответствии с традицией будем называть его Ог. Предположим, что он спасся и нашел себе место в возродившемся мире. Предположим также, что после потопа он вступил в брак и род его не пресекся. Возникает вопрос: могут ли в этом случае в наши дни проявиться какие-либо следы допотопной, так сказать, расы рефаимов?
Сначала рассмотрим чисто антропологический аспект проблемы. Поскольку потоп, сколь известно, произошел шесть тысяч лет назад, то могут ли расовые признаки хоть в какой-то степени сохраняться в течение такого времени? И тут я должен дать утвердительный ответ. Приведу пример: в прошлом году в дремучем сибирском старообрядческом колхозе имени Луначарского, где никогда не ступала нога иностранца, женщина родила близнецов — одного беленького, другого совершеннейшего негритенка. Объяснить это можно лишь проявлением генов могущественной негроидной расы, населявшей большую часть Евразии в доисторическую эпоху.
— И что же, расовые признаки этих самых рефаимов могут быть так же отчетливы, как негроидные?
— Несомненно! Более чем отчетливы! Причем у этой расы были, вероятно, какие-то свои, совершенно отличные от наших представления о красоте.
В этой связи хочу привести один пример. Незадолго до Второй мировой войны английские археологи нашли близ Вавилона захоронение некой жрицы, редкостной красавицы, судя по надписи. В это время уже широко использовался метод академика Герасимова, позволяющий по черепу восстановить внешний облик человека, и покуда английские последователи Герасимова как раз этим и решили заняться, в прессе было широко объявлено, что вскоре посетители Британского музея смогут увидеть представленное там ко всеобщему обозрению скульптурное изваяние древней красавицы.
Журналисты, увы, поторопились. Ибо ученые, когда закончили работу, пришли в ужас — жрица на поверку оказалась невообразимой уродиной. Разумеется, лишь с современной точки зрения: идеалы красоты у неведомой нам расы были совершенно иными.
Но как быть? Посетители придут в музей, чтобы полюбоваться обещанной в газетах древней красотой. Ученым не хотелось их разочаровывать…
— Эти мне журналюги!..
— А выкрутились-то как?
— О, когда наконец-таки в музее открылась экспозиция, восхищению публики не было границ! Позже портрет очаровательной жрицы появился во всех иллюстрированных изданиях. Она была восхитительна, она вполне могла бы конкурировать со всеми нынешними красавицами на любом конкурсе красоты! Поражало и то, что черты лица у нее совершенно европейские. В газетах даже стали появляться статьи с наукообразными рассуждениями — дескать, древняя раса нашла продолжение ни в ком ином, как в британцах, поскольку, по мнению многих, в лице жрицы угадывались именно характерные британские черты.
Тут, впрочем, нет ничего удивительного, ибо на всеобщее обозрение был выставлен украшенный убранствами шумерской жрицы бюст жены молодого ученого, красавицы-актрисы лондонского театра. Ну а бюст самой жрицы спрятали в подвале музея, подальше от посторонних глаз.
Но мы, простите, отвлеклись. А вспомним библейский рассказ о рождении женой Исаака Ревеккой близнецов, Исава и Иакова. Исав был рыж и космат, а Иаков пригож собою. С чем как не с расовыми различиями мы тут сталкиваемся? Не случайно, как речено в Библии, Господь сказал Ревекке: "Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей". Закономерны и характерологические различия между близнецами: если Иаков с детства проявлял заботу о домашнем очаге и склонность к культурному земледелию и скотоводству, то Исава сызмальства манило в лесные чащобы призвание вольного охотника.
— Вы хотите сказать?..
— Лишь то, что поведенческие стереотипы — ничуть не менее устойчивый признак, чем расовые черты. Даже, я бы сказал, более устойчивый. Расовые признаки все-таки со временем сглаживаются, и их отчетливые проявления, как у той сибирячки имени Луначарского, крайне редки. Так, внешние эфиопские признаки у нашего Александра Сергеевича Пушкина лишь едва-едва угадываются, чего никак не скажешь о его совершенно африканском темпераменте.
— А что бы вы могли сказать о поведенческих стереотипах потомков этих самых рефаимов?
— О, лишь при том условии, что они в самом деле существуют! Право, не хотелось бы слишком уж безудержно фантазировать…
— И все-таки… Если бы вы, предположим, писали фантастический роман.
— Ну… в этом случае… Я бы начал, пожалуй, с того, что в некоторых людях чрезвычайно глубоко заложен дух… скажем так: непокорствия. Обозревая историю, добавил бы: совершенно бессмысленного, какого-то иррационального непокорствия, поскольку общество наше давно уже, со времен потопа, целиком разделяет понятия не каких-то вольных охотников, а культурных земледельцев, с их почти религиозным уважением к верховной власти и пониманием своей выгоды от этого уважения. Под знаком этого прошла в сущности вся магистральная история человечества. Но, увы, у нее имелись и другие, не столь магистральные пути.
— Бунты?
— Революции?
— Нет-нет, и то, и другое — продолжение все той же потребности культурных земледельцев или их потомков обрести над собой власть. Просто хорошую, справедливую власть, — а затем все так же безраздельно ей подчиняться; тому, как все вы знаете, в истории имеется масса примеров. Однако при всем при том из века в век в мир откуда-то подбрасывается идея о неприемлемости, об изначальной пагубности намерений всяческой власти, и бессмысленно доискиваться, кто первым эту пагубную идею привнес. Она особенно сильна среди нищих, которые по сути представляют собой некую подземную цивилизацию, параллельную нашей. Впрочем, конечно же, не только среди них. Но трудно уже сказать, кто первым запустил ее в наш мир. Она так же анонимна и так же всепроникновенна, как, например, анекдоты, авторства которых, кстати, никому еще не удавалось установить. В особенности, если учесть, что сюжеты многих из них происходят еще из Древнего Вавилона и, как показывают вполне серьезные исследования, должен сказать, очень мало изменились с тех пор…
— Тут мне, кстати, давеча рассказали один… Как раз в связи с поворотом рек…
— А что, тема вполне древневавилонская!
— Это, не понимаю, в чей адрес намек?
— Господа, господа! Мы в конце концов собрались для обсуждения серьезных вещей!.. И что же, Аскольд Гостомыслович, все анекдоты, по-вашему, сбрасываются к нам этими самыми… как вы их назвали…
— Рефаимами… О нет, это, разумеется, всего лишь гипотеза, и не могу сказать, что я ее целиком разделяю. Хотя сама по себе проблема, согласитесь, весьма и весьма интересная. Что же касается всяких деструктивных идей, то, по-моему, вполне правомерна мысль о их неестественности для всего нашего общества в целом и потому — об их превнесенности. Ну а потом уже, злонамеренно вброшенные к нам, они, бывает, подхватываются разными недостаточно стойкими…
— Беспаловыми!..
— Кем?.. Не слышу, что вы там говорите, господин Петросянц?
— Да это я так… Есть тут у нас один такой, собираюсь провести с ним работу.
— Ладно, не будем отвлекаться на мелочи. У меня к вам, профессор, такой вопрос: если в самом деле предположить реальность этих самых рефаимов, то скажите, отличаются ли они по уровню интеллекта от людей нашей расы?
— Не думаю. Во всяком случае в преданиях на это нет никаких намеков… Вы, я так понимаю, спрашиваете в связи с Ниной Кшистовой?
— В общем, да… Кстати, господин Самаритянинов, вы ее пока все еще не обнаружили?
— Увы, еще нет… Тут присутствует бригада, ведущая поиски, во главе с господином Небратом, но пока, к сожалению, безрезультатно. Плохо, плохо ищете, господин Небрат!
