Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.
Нина твердо ответила:
— Пока не отключите анабузыкалку, ничего не скажу.
— Что-то ты того, что-то ты расхорохорилась, дитя, — прохрюкал король. — Кнопочка-то сама знаешь, у нас под рукой. Не боишься, что эдак мы разобидемся да и нажмем ее вгорячах?
— Что ж, нажимайте — тогда уж точно волшебного слова не получите.
Король спросил с сомнением:
— А отключим — скажешь?
Нина была тверда.
— Сразу скажу, но только после того.
Некоторое время король и император перебранивались на тарабарском наречии, наконец король произнес в трубку:
— Дитя, ты из нас просто веревки вьешь!.. Но… Но доброта наша нынче не знает границ. — Словно перед прыжком в ледяную воду, он произнес напоследок: — Эхххх!.. — и писк в пояске тут же смолк.
— Порядок! — сказала Нина Еремееву.
Он разорвал поясок руками и отшвырнул его в темноту.
— Ну, — донесся из трубки настороженный голос, — и где оно, твое волшебное слово?
— Бедные вы бедные… — со вздохом ответила Нина.
— Ты хочешь сказать — слишком доверчивые? — зло спросил король. — Не шути с нами, девчонка, мы найдем способ заставить тебя пожалеть о таких шутках!
— Да и не думаю шутить, — сказала она. — А бедные вы потому, что детство у вас было, видимо, суровое, если не знаете самых простых вещей.
— Это каких же?
— Не знаете, что волшебное слово — это всего-навсего "пожалуйста"!
— Гм, и только? Можно его вводить?
— Конечно!
После минутной тишины из трубки послышалось:
— Пошли монетки! Закапали, закапали родимые!.. Право, с тобой приятно иметь дело, дитя. Ты можешь всегда рассчитывать на наше благорасположение — ведь, глядишь, когда-нибудь еще повстречаемся. Как ты полагаешь?
— Не знаю, все может быть, — ответила Нина и выключила телефон.
Лежали, молчали. Не сразу удалось осознать, что время обрело свое прежнее свойство — течь в бесконечность, не упираясь в смертельную красную точку под чьим-то корявым пальцем. Но в этом старом времени он, Еремеев, теперь чувствовал себя совершенно по-новому, хотя еще не освоился в этом своем новом состоянии. Пока он знал одно: отныне без этой девочки, лежащей рядом, ему — не жизнь.
— Ну вот, — тихо сказала она, — все миновало… Теперь можешь идти… — И с жаром добавила: — Правда, Дима, уходи, уходи поскорей!.. Уходи! Ну!..
Спросил, не слыша собственного голоса:
— В самом деле хочешь, чтобы я ушел?
Наверно, этот голос его, им самим не слышимый, что-то ей подсказал. Вдруг она снова обняла его за шею и, всхлипнув, проговорила:
— Нет, Димочка, ну конечно, не хочу… Я такая… такая дура…
