Дмитрий Барчук - Орда
Однако мне не дал договорить заводной Салават:
– Не слушай его. Великий Хан (так он называл царя по старой ордынской привычке). Воевода переоценивает подполковника. Не такой уж он и страшный! Мы вот вдвоем с Емельяном, – башкирец показал на Пугачева, – у реки Уй чуть такого жару этому Михельсону не задали. Едва он ноги унес. А нас было всего-то тысяч девять сабель. Поутру, когда его отряды строились для похода, моя конница погарцевала у них под носом. Подполковник сразу приказал палить по нам из пушек. А потом, не долго думая. Бросил на нас всю свою кавалерию – изюмских и казанских гусар, петербургских и архангельских карабинеров, Чугуевских казаков. Мы маленько с ними порубились, а потом как дали деру врассыпную. Они за нами. А Емелька в это время как вдарит по его обозу. Хорошо, что недалече ускакал Михельсон, успел-таки вернуться и отбил обоз. А иначе ему бы полная конфузия вышла. Как мальчишка попался на старую татарскую хитрость. Не надо его бояться.
После столь увлекательного описания баталии удалой Салават тут же перешел в наступление:
– Нельзя медлить. Великий Хан. Перед нами прямая дорога на Москву. Враг слишком уверен в своей непобедимости и не ожидает от нас такой дерзости. Это хорошо, что они нас недооценивают. Это нам на руку. Внезапный удар. Быстрый рейд – и мы в великой ордынской столице. Я думаю, что стоит рискнуть. Другого такого шанса долго не будет.
– Это мальчишество. Великий Царь. Принцесса Ангальт-Цербстская давно уже осознала, какую угрозу мы представляем для нее. Если уж такие крутые вояки, как Михельсон, появились на нашем фронте, то, думаю, надо ждать еще более знатных воевод. Я давеча получил письмецо от верного человека из Стамбула. Он пишет, что самозванка форсирует мирные переговоры с Турцией. Если это случится, то нам несдобровать. И тогда дай Бог выстоять за крепостными стенами, не то что вступать в бой на равнине со всеми романовскими армиями. Из Петербурга тоже есть донесения, что новый Катькин фаворит Потемкин силен умом, советует ей послать супротив нас лучших военачальников – Суворова и Панина. Нет, из Башкирии нам выходить пока нельзя, – доказывал я.
Что тут началось! Овчинников, Перфильев, Пугачев и Салават стали наперебой называть меня перестраховщиком и пораженцем. И каждый из них убеждал царя в необходимости продолжать победоносное наступление.
– Да стоит нам войти в Россию, как все мужики нас поддержат. Родина стонет под иноземным игом и взывает к тебе о спасении, государь, – закончил спор Емельян Пугачев.
Видно, его фраза и стала той последней песчинкой, которая перевесила чашу весов в сторону похода на Москву, ибо после Емелькиных слов царь встал и молвил:
– Верю я тебе, Василий Афанасьевич. Славный ты воевода. Не раз кровью доказывал мне свою преданность. Но и командирам своим я тоже верю. Есть в доводах их правда. И потому волей, данной мне Господом нашим Псусом Христом, повелеваю: завтра выступаем на Москву! Умрем или победим. На все Божья воля.
– Слава Великому Царю! Слава Великому Хану! Слава государю! – закричали сторонники наступления.
Мы же с Белобородовым вышли с совета мрачные и хмурые. Не давал мне покоя подполковник Михельсон, дышащий нам в спину.
* * *Спина Аксакова, вырезавшего из дерева медвежью фигурку, вздрогнула от неожиданной трели телефона.
«Неужели Марина?» – мелькнула шальная мысль, и он бросился к трубке.
Телефон в последнее время в его доме звонил редко, поэтому каждый звонок для Аксакова был событием.
Но это была не Марина. Звонил старый приятель из соседней области, владелец сети заправок. Фирма Аксакова в свое время компьютеризировала это хозяйство. Георгий Михайлович Климентьев, так звали приятеля, звонил редко. Интересовался новинками в области информационных систем. Андрей Александрович беспокоил знакомого и того реже, лишь когда нефтяные компании рассчитывались с «Инвестом» за оборудование и работу не деньгами, а нефтепродуктами. Тогда он скидывал их Михалычу на реализацию. Но последний раз они общались больше года назад.
– Андрей, не хочешь побывать на настоящей рыбалке? – Георгий Михайлович был лет на двадцать старше Аксакова, поэтому называл коллегу просто по имени.
Предложение Климентьева вынужденному бездельнику пришлось кстати. Свободного времени у него хоть отбавляй. Удерживало одно: он привык к размеренному образу жизни, и любое нарушение привычного ритма его настораживало.
А Георгий Михайлович тем временем продолжал:
– Мы заказали АН-24 до Туруханска. Потом пересаживаемся на вертолеты и летим еще два часа до одного из притоков Нижней Тунгуски – реки Тутончаны. Высаживаемся почти на полярном круге и начинаем сплавляться на лодках. На сплаве спиннингу ем. За десять дней должны пройти семьдесят километров. В условленном месте вертолеты нас заберут. Хариусов там – тьма. Таймени тоже попадаются. С лицензией, с перелетами, с питанием и выпивкой выходит меньше тысячи долларов на брата. В Москве такой тур меньше пятерки не стоит. У нас осталось два свободных места. Вот я и подумал, что вы с Юрой как раз бы в нашу команду вписались.
– Юра у меня больше не работает, – ответил Аксаков. – А когда вылет?
– Послезавтра, в одиннадцать вечера. Если у тебя нет рыбацкой экипировки, не переживай. Я тебя ей снабжу. Возьми только спальный мешок и спиннинг. Постарайся еще купить леску-плетенку. Может, в вашем городе есть, а то у нас ее всю рыбаки раскупили.
– Подумать можно? – попросил время на размышление Аксаков.
Душой он был уже на Нижней Тунгуске. Надо же как-то отвлечься от безрадостных мыслей и копания в себе. Но теперь возникал финансовый вопрос. Климентьеву же не объяснишь, что и тысяча долларов для бывшего компьютерного магната нынче очень большие деньги. После продажи джипа у Аксакова остались еще баксы. Но Андрей Александрович знал: состояние потока отличается от состояния запаса, без пополнения эти деньги быстро кончатся. К этому времени он должен был что-то придумать. Но мыслей, как снова заработать капитал, у него пока никаких не было.
«А может, на самом деле нужна встряска? После нее и голова лучше станет работать. И хандра, бог даст, пройдет», – подумал Аксаков.
– Даю тебе два часа. Если не позвонишь, будем искать других, – поставил ультиматум Климентьев.
– Я согласен, – ответил Андрей Александрович.
– А как насчет напарника? Может, захватишь с собой какого-нибудь товарища?
Чувствовалось, что у него в команде некомплект, а найти достойную замену за два дня до отлета было нелегко. Аксаков обещал подумать относительно товарища и через два часа перезвонить Климентьеву.
Андрей Александрович стал обзванивать своих знакомых. Однако те, на кого он мог рассчитывать, оказались в отпуске, за границей. Июль – самое время для отдыха. Никто из небедных людей в такую пору в сибирской глуши сидеть не будет. Другие не могли бросить бизнес, таких, правда, было немного. У одного жена рожала. А Сергей Извеков собрался в Гималаи, покорять Эверест. Для него приполярный экстрим оказался мелковат.
Андрей Александрович без особой надежды позвонил домой к госпоже Лебедь, где в последнее время проживал новоиспеченный кандидат исторических наук Владимир Валерьевич Киреев.
Аксакову повезло, трубку поднял тот, кого он искал.
– Володь, привет. Как поживаешь? – спросил он старого товарища.
– Спасибо, нормально, – последовал уклончивый ответ.
– Извини, я забыл поздравить тебя с успешной защитой. Каюсь и поздравляю, хотя и с опозданием.
– Спасибо, – потеплевшим голосом произнес собеседник.
– Как поживает твоя половина? – вежливо поинтересовался Аксаков.
– А она в отъезде, – поведал ему ничего не подозревающий Киреев. – Ее вызвали в головную фирму в Москву. У них учеба там какая-то. Целый месяц продлится. Мне тоже стажировку в МГУ обещали. Но перенесли на сентябрь.
Андрей Александрович чуть не подпрыгнул на стуле от радости.
– Так ты, значит, как и я, теперь временно холостой, – радостно констатировал он. – Тогда я попал по адресу. Володь, ты хочешь посетить Туруханский монастырь? Там могли со старых времен сохраниться интересующие тебя документы. Все-таки самый северный монастырь, не считая, конечно, Соловков. Почти в самом устье Енисея. Я думаю, что туда из серьезных исследователей вряд ли кто-нибудь добирался. Может, и откопаешь что-нибудь полезное для своей докторской?
Аксаков правильно рассчитал. Он преднамеренно начал издалека, давя, так сказать, на больную мозоль ученого. А когда тот захватил наживку и стал интересоваться поездкой в деталях, Андрей Александрович преподнес ему все в лучшем виде:
