Сергей Дубянский - Арысь-поле
На полке мигал красными и зелеными огоньками магнитофон, запущенный в режим «цикл», что делало запись бесконечной. Наушники валялись на полу, но даже по их слабому писку Катя могла угадать любую мелодию — везде они были одинаковыми, и в клубах, и у подруг, и на ее собственных кассетах. Можно было, конечно, встать и выключить технику, но, как говорила мать, лень родилась раньше нее.
Вчера Катя весь день работала на открытии нового магазина молодежной одежды, который ничем не отличался от остальных, уже имевшихся в городе. Зато всем участницам заплатили по пятьсот рублей, которые тут же кинули в общий котел, истратив на «Мартини» и мороженное. Из-за этого домой она добралась уже утром на первой маршрутке, уставшая, как собака, не выспавшаяся и с тяжелой головой. Мать еще спала. Она знала, что дочь подрабатывает по ночам; знала, где она это делает, чем занимается, и поэтому никогда не высказывала недовольства, кардинально отличаясь от родителей подруг, наверное, еще считавших их школьницами. Мать понимала (по крайней мере, так хотелось думать Кате), что, пока молодые, надо успеть охватить как можно больше, и даже выделяла карманные деньги, когда у дочери заканчивались собственные. За это Катя ее уважала и старалась не огорчать, по мере возможности.
Конечно, она не рассказывала ей, что давно живет с мужчинами и умеет на одном дыхании пить водку. Но это ей и не надо знать. Она, конечно, могла догадываться, но есть такие вещи, которые просто не стоит говорить в лоб.
Утром, добравшись до постели, Катя рухнула и проспала до обеда. Сейчас было уже пять, а она так и не взбодрилась, и даже не могла собраться с мыслями, чтоб придумать программу на вечер. С одной стороны, она, конечно, могла без всякой программы пойти в тот же «Бегемот», где наверняка опять соберутся все свои, но, с другой, для этого требовалось краситься, одеваться и тащиться в центр города. Чтоб заставить себя сделать это в таком состоянии, требовался серьезный повод, но и коротать весь вечер дома тоже не хотелось — начнется осень с дождями и учебой, тогда, при всем желании, особенно не погуляешь. Как не хотелось ей этой самой осени!..
Катя представила, что скоро мать вернется с работы и придется участвовать в приготовлении ужина, а то еще хуже, пылесосить квартиру.
…Что у нее за бзик, через день пылесосить все паласы и мыть пол в коридоре?.. Доев очередное яблоко, Катя бросила огрызок в тарелку и поняла, что больше есть не может; встала, потянулась так, что рукой задела люстру, сбив две пластмассовые подвески, бесшумно упавшие на пол. Подняла их; влезла на стул, пытаясь вставить на место, и с высоты, в щель между шторами, увидела двор с детской площадкой, на которой, облепив качели, визжали малыши из соседнего подъезда. Еще она видела угол скамейки и знала, что на ней обязательно сидит бабка из сорок седьмой квартиры с неизменным кульком семечек… От такого всезнания становилось безумно скучно и хотелось бежать, куда угодно, только подальше от этого бессмысленного, изученного до мелочей мирка.
…Хоть бы позвонил кто-нибудь, — подумала Катя, и тут же телефон тихонько тренькнул. От такого совпадения она вздрогнула, чуть не свалившись со стула, но смогла удержать равновесие; спрыгнула на пол и схватила трубку, заговорившую Юлиным голосом:
— Кать, ты сегодня, что делаешь?
— Маюсь. Сама не знаю, чего хочу, но пытаюсь выяснить.
— Мне тоже как-то муторно. Может, выползем куда-нибудь?
— Давай. А куда? В «Бегемоте» уже не в кайф — я вчера там всю ночь тусовалась.
— Пошли в «Наутилус».
— Ты чего, блин!.. Там цены!..
— Слушай, у меня подруга, Инка, ты не знаешь ее — она официанткой туда устроилась. Можем сесть к ней, заказать по коктейлю для приличия — кто нам запретит?.. Зато она говорит, там так классно!.. Я, правда, сама еще не была…
— Так я всегда готова!.. — Катя радостно засмеялась, — Аньке звонить будем?
— Позвони, пусть подгребает прямо туда, а мы давай на нашей лавочке пересечься.
— О’кей! — бросив трубку, Катя поспешно достала косметику, поставила большое квадратное зеркало… короче, жизнь приобрела смысл. Это было одно из любимых Катиных занятий — делать из своего лица нечто новое, скрывающее его естественное, полудетское выражение. Не зря в прошлом году она отучилась на курсах визажистов, и теперь занималась этим не только с удовольствием, но и вполне профессионально.
О том, что Юля будет ждать, она совершенно не думала, ведь сидеть в парке у фонтана, это не в подъезде стоять. Между делом, она позвонила Ане, и через соседку сообщила, где они будут вечером. Правда, если Аня работала, то вряд ли вернется домой раньше утра…
Через полчаса Катя посчитала процесс законченным. Вынула из томика Фрейда (она начала читать его, но бросила, посчитав скучным и неинтересным) все свои оставшиеся сбережения — шестьсот рублей; прикинула, что в «Наутилусе» знакомых, скорее всего, не окажется, и придется за коктейль платить самой, но все-таки триста положила обратно — нельзя же оставаться совсем без копейки. Из соображений экономии она не стала и «ловить» машину, а, честно отстояв на остановке, доехала на маршрутке.
Юля сидела на скамейке, разгадывая кроссворд, при этом азартно покусывая кончик ручки; справа стояла открытая бутылка «Колы», которую она брала не глядя, и делала маленькие размеренные глотки. Рядом компания «малолеток» весело кривлялась перед фотоаппаратом, куря и демонстративно выпуская дым в самый объектив. На их фоне Юля выглядела серьезной, совсем взрослой женщиной.
Такой парадокс ужасно развеселил Катю. Она подкралась сзади и схватила бутылку, но Юля успела среагировать. Они так и держались за нее вдвоем, глядя друг на друга. Потом рассмеялись, и Катя плюхнулась рядом, потеснив «малолеток».
— Клюшка, а ты чего-то это нас двигаешь? Нас чего, типа, конкретно, вроде и нету? — один из пацанов принял воинственную позу, но Катя лишь презрительно усмехнулась — хотя их и было пятеро, но всего в десятке метрах находилась милицейская будка, где дежурил сержант. Имени его Катя не знала, но он всегда улыбался, когда она проходила мимо. У Юли не было знакомого сержанта, а «отмороженных детей» она боялась даже больше, чем взрослых мужчин (если, конечно, те выглядели не слишком пьяными), поэтому она поспешно встала, бросив в урну не догаданный кроссворд.
— Пойдем отсюда — лучше мы там посидим.
Они направились мимо фонтана, и подхваченные ветерком мелкие брызги приятно освежали лицо и обнаженные руки.
— Много угадала? — спросила Катя, чтоб уйти от воспоминаний о «малолетках».
— Да ну… Я много не угадываю. Вот Игорь разгадывает их полностью. Причем, знаешь, не думая — просто берет ручку и заполняет подряд с самого верха. Он умный…
— Вы так и не помирились?
— Нет, — Юля вздохнула, — я не знаю, как с ним мириться, и, вообще, что произошло. Он не сказал, что разлюбил меня!.. Он просто не хочет встречаться, но ничего, блин, не объясняет!
— Юль, а сколько раз ты сдергивала от него, помнишь? И он ведь всегда принимал тебя обратно. Должен же он тебя когда-нибудь проучить?
— Я не хочу, чтоб меня так учили.
— Мало ли, чего ты не хочешь!..
Они остановились у края тротуара, и Юля подняла руку.
— У тебя что, денег до фига? — удивилась Катя.
— Есть чуть-чуть. Нам зарплату за два месяца наконец-то выдали, так что, гуляем.
— Тогда гуляем, — согласилась Катя, — а то у меня всего три сотки на сегодняшний вечер.
Машины поворачивали с проспекта, поэтому сначала, по миганию поворотников, казалось, что все они спешат к ним, но ни одна не останавливалась, медленно проползая к площади.
— Им что, бабки не нужны?..
— Глядя на нас, они думают, что мы расплачиваемся натурой, — засмеялась Катя.
— Козлы! Мы что, должны нацепить платки и платья до пят?.. В мини теперь только в маршрутку сажают, да?.. — наконец, зеленая «четверка» вынырнула из потока и плавно затормозила, — давно бы так!.. — Юла распахнула дверцу, — в «Наутилус» кинешь?
— Я куда хочешь кину, — водитель пожал плечами, — скажи только, где это, а то мы, извозчики, по кабакам не ходим.
— А мы, студентки, ходим, — съязвила Катя, — поехали пока прямо, потом покажем.
— Если б у меня были такие ноги, я б тоже по кабакам ходил, а не крутил баранку, — вздохнул водитель, и на том диалог закончился.
* * *«Наутилус», сверкавший стеклами, словно рыбьей чешуей, располагался в отдельно стоящем здании — эдакий блестящий кубик среди обшарпанных девятиэтажек с сохнущим на балконах бельем. У входа возвышалась фигура капитана Немо, державшего в вытянутой руке меню.
Водитель хотел развернуться, чтоб высадить их у самой двери, но оказался не в том ряду, и теперь требовалось дождаться, пока длинный желтый «Икарус», изрыгающий клубы черного дыма, отъедет от остановки, а его зажимали сразу три маршрутки…
