Сергей Дубянский - Арысь-поле
После стресса, подступила жуткая усталость — не осталось сил, даже напрягать зрение, вглядываясь в окружающее пространство. Да и что там можно увидеть, если то, что должно было произойти, уже произошло — программа исчерпана, и ничего нового не будет. Не бывает двух кошмаров сразу…
Глаза стали закрываться, а голова клониться на грудь. Мелькнула мысль, забраться к Вадиму, но хотя бы формально он должен был оставаться на посту. Слава устроился поудобнее, и веки сомкнулись, как будто кто-то придавил их черными пальцами. Слава не сопротивлялся…
* * *Когда Вадим проснулся, солнце уже поднялось высоко, и, слепя, отражалось в речной воде. Первая мысль была о том, почему он находится не в своей квартире, а в какой-то непонятной машине — видимо, след от ночного кошмара прочно засел в памяти. Потом, правда, он все вспомнил, но сама идея жить на берегу, карауля кого-то возле заброшенного хутора, показалась просто смешной.
Он вылез из машины и потянулся, пробуждая затекшее тело; несколько раз присел, помахал руками, повращал туловищем, как в утренней гимнастике, которую передавали по радио в те времена, когда никто еще не знал, что такое аэробика и фитнесс. …Сейчас еще искупаюсь и тогда уж!.. — Вадим подошел к Славе, спавшему под дубом и остановился, как вкопанный; даже рот его приоткрылся от удивления. За ночь Славины ладони стали грязно-зелеными с черной окантовкой под ногтями, а джинсы такими грязными, вроде, он ползал по земле.
…Но ничего же не происходило!.. По крайней мере, я ничего не слышал… или это потому, что окна в машине были закрыты?.. — он осторожно тронул Славу за плечо.
— Эй, уже утро, — сказал он ласково, как обычно будил Аллу.
Слава испуганно вскинул голову, огляделся; хотел провести рукой по лицу, но увидев ее, не стал этого делать. Сел и машинально вытащил из пачки сигарету.
— Что ты тут чудил? — Вадим даже улыбнулся, пытаясь выглядеть спокойным.
— Я не чудил, а наблюдал за волхвом.
— Здесь?!..
— Именно, здесь. Я видел, как он творил заклинания и вызвал нечто, по имени Арысь-поле.
— Слушай, по-моему, вчера мы не пили, — Вадим рассмеялся, но смех этот получился не слишком естественным, — или тебе тоже снились кошмары? Мне — птица, а тебе — страшный волхв…
— Пойдем, — Слава поднялся, — покажу тебе кое-что.
Пока они молча шли к хутору, Вадим думал, что, конечно, никакого волхва быть не могло, хотя бы потому, что он просто не успел бы сюда добраться. …Все-таки слишком много мы себе воображаем — оттого и кошмары всем снятся…
Дойдя до забора, Слава ткнул сигаретой в примятую траву.
— Здесь я лежал и смотрел, а он был там. Идем.
— И что? — не понял Вадим, когда они пролезли во двор.
— Он стоял здесь; вокруг горели три факела, — Слава остановился, глядя себе под ноги.
Подойдя, Вадим тоже увидел три аккуратных отверстия.
— Я ж говорю, здесь стояли факелы, — повторил Слава уверенно, — я еще не сошел с ума, хотя вчера был близок к этому — особенно, когда завыли собаки, и появилось Арысь-поле.
— И как оно выглядело?
— Никак. Я видел его, но оно никак не выглядело.
— Слушай… — Вадим подумал, что это какой-то грандиозный мистический спектакль, но кому понадобилось ставить его, да и зачем?.. — начнем с того, что волхв, от которого мы свалили днем, не мог махануть шестьдесят километров так быстро.
— Почему? Во-первых, существуют автомобили; во-вторых, после сегодняшней ночи, я охотно допускаю мысль, что он, вообще, перелетел по воздуху.
— Мы что, поменялись ролями? — Вадим удивленно вскинул брови, — по-моему, это я, доверчивое и впечатлительное существо, доказывал тебе…
— Ты не видел Арысь-поле, — перебил Слава.
— Ты тоже его не видел, если не знаешь, как оно выглядит.
— Пойдем в дом, — Слава выбросил сигарету.
— Зачем?
— Но должны же мы, в конце концов, с чего-то начинать! Пойми, это не нас пугают, ведь волхв даже не подозревал о моем присутствии — он ни разу не обернулся в мою сторону!.. Это какая-то другая сущность, функционирующая по своим законам, и если мы хотим хоть в чем-то разобраться, то должны найти отправную точку… ну, нечто реальное, что мы можем пощупать, а, кроме дома, у нас ничего нет.
— Еще у нас есть могила, — напомнил Вадим, — и есть живой волхв, который может объяснить нам все русским языком.
— Боюсь, по доброй воле ничего объяснять он не будет. А могилы у нас нет. У нас есть просто камень, вкопанный в землю, не более того.
— В таком случае — если опираться только на факты, то рассказ Анны Никифоровны тоже придется отбросить как непроверенную гипотезу.
— Я предлагаю все-таки разобраться с домом. Это мне как-то ближе, чем сразу лезть в могилу, — Слава направился к крыльцу.
Доски заскрипели, как и в прошлый раз, но теперь он поднимался уверенно, с твердым намерением обследовать все до конца, даже если начнут рушиться полы, а на голову сыпаться балки. Вадим остался стоять посреди двора, глядя на серую птичку, опустившуюся на забор, и вышагивавшую по нему с важным видом, покачивая длинным хвостиком. Это было так естественно, так обычно и знакомо… И как тут разобраться, какой из двух миров более реален?…
Птичка взлетела и зигзагами понеслась к реке, и Вадим снова повернулся к дому, но Слава уже исчез в дверях.
— Ау! — крикнул Вадим, — как ты там?
— Нормально! Но, похоже, Игорь прав — кто-то здесь был!..
— Мне подняться?
— Не надо!.. Здесь жуткая пыль!..
…А что там еще может быть, если дом не обитаем? — подумал Вадим, — в нем нет жизни… но он не рушится — значит, и смерти тоже нет. Он ничто!.. Он такая же химера, как и ночная черная птица… Вадим вспомнил, как Слава говорил про Арысь-поле: — Я чувствовал его, но не знаю, как оно выглядит… Здесь все было наоборот — он знал, как выглядит дом, но не чувствовал его.
В это время раздался треск, и Вадим бросился к крыльцу.
— Слав, ты в порядке?!..
— В порядке! Доска подломилась!.. Чуть не провалился!.. — через минуту Слава появился в дверном проеме — грязный, в седых прядях паутины, висевших на плечах.
— Ну, что там? — Вадим протянул руку, помогая ему спрыгнуть с крыльца.
— Знаешь, — Слава отряхнулся, подняв над собой облачко пыли, — мне показалось, что в некотором роде дом обитаем.
— Что значит, «в некотором роде»?
— Понимаешь, там везде грязь и пыль, обломки досок, какая-то труха, земля, непонятно откуда взявшаяся — это все мы с тобой видели прошлый раз, но!.. Если присмотреться, среди этого дерьма проложена, типа, дорожка. Я шагнул с нее в сторону и чуть не провалился, то есть, делали ее с умом; делали те, кто точно знает, где можно ходить, а где нельзя. А еще фокус в том, что на дорожке нет следов ног — то ли по ней что-то тащили из дома и смазали их… понимаешь, да?.. То ли существо, проложившее ее, не оставляет следов, типа, нет у него ног… змея, вроде…
— Тут и не знаешь, что лучше…
— В том-то и дело! Так вот, ведет эта дорожка в совершенно пустую комнату. Причем, примерно половина досок с пола там снята. Под полом ничего особенного нет, кроме камней и мусора. Если только там клад зарыт… или был зарыт…
— Думаешь, наши подруги поработали?
— Пока я ничего не думаю.
— Бред какой-то…
— Ну, во-первых, последние три дня мы живем в одном сплошном бреду, а, во-вторых, в данном случае я как раз не вижу ничего сверхъестественного. Я ж не сказал, что видел чудо. Просто кто-то часто приходил… или приползал в эту комнату. Что тебя удивляет?
— В принципе, ничего, но зачем они разбирали пол?
— Клад — самое простое объяснение, но, учитывая специфику происходящего, это мог быть ритуал, например.
— И наши дальнейшие действия?..
— Сначала я искупаюсь, — Слава брезгливо снял клубок паутины с волос, — потом я хочу есть — как говорят, война войной, а обед по расписанию. Ну, и будем дальше наблюдать…
* * *Катя сидела с ногами на диване. Справа от нее стояла тарелка, полная огрызков, а слева, раскатились зелеными шарами, большие блестящие яблоки. Она жевала их без всякого удовольствия, словно выполняя надоевшую работу, и ее взгляд блуждал по комнате, не задерживаясь на привычных предметах.
Здесь ничего не менялось с тех пор, как в последний раз они с матерью делали ремонт. …А это было… — она произвела несложные вычисления, — тогда я училась в восьмом классе!..
Тяжелые коричневые шторы оставались задернутыми с самого утра, но сейчас близился вечер, и солнце ушло на другую сторону дома, поэтому можно было наконец распахнуть окно, но зачем? Через несколько часов совсем стемнеет, и надо будет опять прятаться, только теперь не от жары, а от яркой луны, светящей прямо на диван.
На полке мигал красными и зелеными огоньками магнитофон, запущенный в режим «цикл», что делало запись бесконечной. Наушники валялись на полу, но даже по их слабому писку Катя могла угадать любую мелодию — везде они были одинаковыми, и в клубах, и у подруг, и на ее собственных кассетах. Можно было, конечно, встать и выключить технику, но, как говорила мать, лень родилась раньше нее.
