Михаил Чернолусский - Фаэтон
Ефрем малость подумал, показал четыре пальца.
Тогда Рыцарь сказал:
— Бур-старший никогда не торгуется, он назначает цену.
— Ладно, хрен с вами, — махнул рукой Ефрем.
Торговался он для пущей важности, чтоб дело делалось серьезно.
Бур-старший кивнул головой и, глядя в глаза Ефрему, что-то сказал.
— Завтра в двенадцать встречаемся за этим столиком, — перевел Рыцарь и добавил: — Ужин просит не заказывать, нас обслужат. Пжалуста.
Бур вылез из-за стола и тяжелой медвежьей походкой удалился.
— Он не боится? — спросил Ефрем.
Рыцарь удивленно посмотрел на Ефрема.
— Пжалуста… не понял.
— Он не боится, что его могут арестовать?
— Арестовать? Ах, арестовать! — Рыцарь засмеялся тоненьким неприятным голоском. — Главаря Тобби арестовать?! Зачем? Завтра начнется — резай друг друга. Все Тобби объединятся, городу конец. Вы не понимай наша философия.
— Да уж где мне бандитизм понять.
— Сегодня есть сегодня. Завтра будет завтра.
— Завтра может и не быть.
— Мудро! Пжалуста — мудро, Ефрем Иванович!
— Так живут скоты.
— Кто?
— Звери.
Рыцарь закачал головой.
— Ой, ой, Ефрем Иванович! Пжалуста — не надо.
Ефрем вздохнул:
— Не надо так не надо. Мне наплевать, лишь бы к себе на родину возвратиться.
Рыцарь вытирал вспотевший лоб. Видно, поволновался, пока тут сидел Бур-старший.
Желтолицый официант подал наконец вино и закуску.
Рыцарь сел за стол.
Ефрем повеселел.
— Ишь ты, щедрый твой главарь. Споить нас задумал. Тяпнем, мол, и одуреем.
— Тяпнем? Что значит тяпнем?
— А вот выпей, то и будет, — рассмеялся Ефрем, разливая в бокалы вино. Теперь, когда обстановка более или менее прояснилась, он почувствовал, что хочет есть.
— Ефрем Иванович… Пжалуста — можно вам вопрос? — сказал Рыцарь, когда она выпили по первому бокалу и Ефрем набросился на закуски.
— Хоть два.
— Пжалуста… Скажи про свой жизнь?
— Про свою жизнь?
— Да. Наша плохой жизнь, твой хороший. Скажи про свой жизнь.
— А жизнь у нас нормальная, у себя дома землю пашем, хлеб выращиваем, детей воспитываем.
Рыцарь оказался настойчив:
— Про свой жизнь, Ефрем Иванович. Поподробнее.
— Во-первых, я живу на природе. У вас ее нет! — начал Ефрем.
— У нас природа была. Природы нет.
— Плохо это, братец. Никакая умная машина, как видно, природу вам не заменит…
— Понимай, друг, понимай… лес вырубили, дымом небо коптим. Понимай.
Тут Ефрем увидел: по центральному проходу, нацелившись на их стол, шла, покачиваясь, средних лет женщина, немного похожая на Фаэту — такая же, пожалуй, красивая. Ефрем прищурился.
— Во, гляди. Вроде как к нам.
Рыцарь обернулся и тотчас схватился за салфетку. Быстро вытер губы, поднялся навстречу.
— Не жена ли? — спросил Ефрем.
— О-о, я старый человек. — Рыцарь что-то еще хотел сказать, но дама уже была у стола. Она улыбалась Ефрему, а Рыцаря, казалось, не замечала.
— Какая встреча! — Голос у нее был приятный, грудной, с расстановкой, красиво, хотя и неправильно, она произносила русские слова. — Какая встреча! — повторила она и протянула руку Ефрему.
Ефрем неловко пожал протянутую руку в кольцах с длинными фиолетового цвета ногтями.
— Вас не припомню, — сказал он.
Она засмеялась и, впервые посмотрев на Рыцаря, что-то сказала ему — уже не по-русски. Тот поклонился и, беспомощно посмотрев на Ефрема, вылез из-за стола.
— Ты куда? — Ефрем схватил Рыцаря за руку.
— Он сейчас придет. Отпусти. — Незнакомка бесцеремонно отвела в сторону руку Ефрема.
Рыцарь поспешно удалился.
Они смотрели друг на друга. «Красотка, — думал Ефрем. — Неужто и этой нужон наследник? Чудно, ей-богу».
— Борода брил, Бунтарь? Молодец! Не люблю борода.
Она была явно навеселе. Ефрем решил сначала отправить ее туда, откуда пришла, но потом сдержался.
— Что-то вас не припомню, — повторил он. — Фаэта любит борода. Я не любит. Упоминание о Фаэте насторожило Ефрема. Он подвинул ей стул. Сел сам. И ждал.
— Меня зовут Рада. Я твой соседка.
— Соседка? Здесь, в гостинице?
— Меня к тебе не пускает охрана.
— Какая охрана?
— Твой охрана. Когда ты бросал деньги, я кричал тебе соседний балкон. Твой не слыхал.
— Вон оно что. Не слыхал. — Ефрему эта новость не понравилась. — Выпьешь? — перешел он на свойский тон.
— Выпьешь.
— Ишь ты какая.
Он налил, и она выпила. Неожиданно она провела ладонью по его щеке. — Знаешь, кто я? Рада.
— Четвертое Тобби слыхал?
— Четвертое Тобби? Нет.
— Женская организация. Я вождь.
— Сколько вождей! — усмехнулся Ефрем.
— Сколько Тобби, столько вождей. Не веришь? Ефрем думал: что делать? Мужика бы послал подальше, хоть он и вождь. А эту?
— Я хочу с тобой говорить, — продолжала Рада.
— Говори.
Нет… Пойдем. Там говорит. — Где там?
— Там, у меня номер.
Ефрем ахнул. С ума посходили эти бабы. И скандалить опасно. Все тут, видно, бандиты. Он решил тянуть время. Налил еще вина. Спокойно улыбался, хотя небритые щеки мешали быть спокойным, подергивались.
— Ты где училась нашему языку?
— Училась. А что?
— Трудное это дело — язык выучить.
— Мы быстро учим. Машина учит.
— А Бура знаешь? Он вот не умеет по-нашему говорить.
— Бур старый. Старый не может, молодой может. От внутренней несвободы трудно находилась тема для разговора.
— Сколько тебе лет, Рада?
Она долго и внимательно смотрела на Ефрема. И он тут понял, что эта Рада никакой не вождь четвертого Тобби, напустила на себя. Спьяну, что ли? Или такая же несчастная, как Фаэта.
— Ладно, Рада, завтра поговорим, — сказал он, чтоб спокойно разойтись. Он обрел самого себя.
— Сегодня! — возразила она, не сводя с него глаз. Ну что тут станешь делать? И смех и грех, как говорится.
— Глупая ты женщина, Рада, — сказал он. — К старику пристала. Погляди, сколько орлов в ресторане!
— Орлов? Что такое орлов?
— Героев. Понимаешь?
— Где героев? Это герои? — Она засмеялась, глядя на сидящих за соседними столиками. — Герои пить! От этих героев ни один женщин еще не родил. — Он засмеялся и еще налил ей вина. — Нет! Вставай! — властно потребовала она.
— Нельзя, Рада. Нехорошо. Да и дела у меня…
— Завтра дела. Он не пошевелился.
— Ты глуп, Бунтарь. Такая женщин тебе пришел…
Оскорбишь, буду скандал… Полиция ищет, кто бросал деньги. Тебя ищет!
Ефрем понял, что от пьяной бабы шутками не отделаться, И стал хитрить:
— Ты знаешь Фаэту, Рада? — Она насторожилась. — Знаешь? Так вот имей в виду: я люблю Фаэту.
Рада быстро и колко посмотрела на Ефрема. Ехидно улыбнулась:
— Брил бороду для Фаэты?
— Случайно обрили. Скоро отрастет.
— Отрастет для Фаэты?
— Да, для Фаэты. Только для нее! Она резко поднялась.
— Ты плохо сказал, Бунтарь! Фаэта мой враг! — Ефрем развел руками, не зная, что в ответ сказать. Рада побледнела. — Ты погиб, Бунтарь! — Она легко и быстро, хотя и была выпившая, взобралась на стол, разбросала ногами тарелки, облив соусом свои красивые, серебристого цвета туфли, и запела на этот раз высоким, совсем ей несвойственным голосом. Потом, как наседка, закудахтала.
Ефрем машинально отодвинулся от стола, рассеянно вслушивался в ее голос. Вдруг увидел, что сидящие за столами типы — один за другим поворачивают в его сторону свои раскрасневшиеся от обжорства и пьянства физиономии и тупыми глазами смотрят на Раду и на него. А Рада продолжала кудахтать. Теперь он разобрал слово «Бунтарь».
Только в эту минуту Ефрем понял, что может произойти. Он — чужой, он оскорбил горожан, бросая с балкона, как нищим, деньги, нарушил общественный порядок. Не подстроена ли эта сцена? Почему, увидев Раду, испугался и сразу убежал Рыцарь? Кто эта Рада? Не специально ли подослали ее враги и соперники Бура? Здесь все бандиты, все Тобби! Или в самом деле он задел самолюбие пьяной женщины?
Люди начинали вскакивать из-за своих столиков. Поднялся шум, который быстро перерастал в гвалт, в рев. А Рада, напрягая голос, все кудахтала.
Что делать? Ефрем понял, что, если он сейчас встанет, даже пошевельнется, на него могут наброситься.
— Рада, угомонись! Я пошутил! Бежим отсюда.
Но она уже не слыхала его слов.
Скосив глаза, он стал оглядываться. Его столик крайний, дальше стена и, кажется, дверь. Куда она ведет? Рискнуть?
Теперь казалось, что публика в ресторане поет. Гремит хор Желтого города. Хор подхватывает непонятные, магические слова оскорбленной женщины, клянется отомстить за нее. Как обманчив рев толпы! Надо одолеть страх! Одолеть! Одолеть!
