Александр Соловьёв - Хомотрофы
Два человека в центре вселенной держат друг друга в объятиях. Глубоко в сердцах они прячут коварство. Елена знает, что я ей не поверю, но она способна удерживать меня физически. Я стану ее оружием – выгодным, удобным, зависимым.
Маленькие, быстрые поцелуи один за другим ложатся мне на лицо, – она меня благодарит. Нет, просто хочет сбить с толку. О, эти навязчивые страхи и подозрительность! Разум опять порождает чудовищ. Даже в такие прекрасные минуты они приходят ко мне, чтобы все испортить.
Возможно, я брежу. Нет, я не стану себя контролировать. Будь что будет! Оставлю лишь маленький надзор. Но буду следить не взглядом и не слухом. Тайный язык прикосновений выдаст обман.
Елена не лжет. Ее касания просто нежны.
Вдыхаю аромат волос. Стараюсь забыться. Не получается. Я должен знать дала ли мне эта ночь доступ к информации?
Спасибо тебе, снова говорят ее поцелуи.
Будь все просто в этом городке, я бы не нашел ничего удивительного в том, что старящаяся красивая бизнес-леди решилась на интрижку с молодым приезжим мачо.
Чем она могла бы проявить свой истинный интерес ко мне?
Господи! Да всем!
Елена отключила телефон, отпустила прислугу. Она – если не второе лицо в корпорации, то, по крайней мере, входит в первую пятерку ее лидеров. Я – курьер этой корпорации. Но этот вечер она захотела провести со мной. Кто я для нее? Одноразовый любовник, которого наутро ждет смерть? А может сейчас невидимыми щупальцами она уже впивается в мою сердечную чакру, тянет из меня жизненную энергию?
Я – либо ее потенциальное оружие, либо полуфабрикат для праздничного блюда. Либо и то, и другое. Мысли мешают.
– Ты получил две дозы двойного веяния, – шепчет Елена. – Вторая порция должна была стать смертельной для психики, но ты выжил. Я не могла даже попытаться их остановить. Не осуждай. Ты не можешь знать, как я беспокоилась.
Беспокоилась?..
Мы затихаем. Ее нога лежит поверх моей. На коже в месте соприкосновения выступает пот. Она больше ничего не говорит. Я тоже молчу и слегка поглаживаю ее волосы.
Находит дремота. Я ничего не узнал. Думал, будет разговор, но не вышло.
Нельзя уйти без того, за чем я пришел.
Надо сказать ей прямо… Что именно?
Демонстративно зеваю.
– Думаю, мне пора.
Ее дыхание становится тихим.
– Тебе можно будет уйти рано утром, – она говорит с деланным безразличием. – Ночью в городе опасно.
Условие – нас не должны видеть вместе – не обсуждается. Аксиома.
– Это может быть опасно для обычного человека, – отвечаю серьезно. – Но только не для меня.
Жду смеха или, хотя бы, колкого замечания.
– Я работала на заводе простым экономистом, а он в то время уже был заместителем директора, – говорит она, и я понимаю, о ком идет речь. – Ты знаешь, я весила тогда всего лишь сорок девять килограммов. Представляешь, какая я была?
Корю себя за недоверчивость. Все-таки она первой сделала шаг.
– Ты сейчас очень хорошо выглядишь.
Она пропускает комплимент мимо ушей.
– В те времена Артур два раза приглашал меня к себе домой. С разницей примерно в один год. И я оставалась у него до утра.
Ей было не так просто об этом рассказывать. Может, она говорила о своих отношениях с директором впервые.
Есть ли у нее какие-нибудь родственники, подруги, которым она могла доверять?
– Я знаю, ты пришел его уничтожить. Но я бы хотела, чтобы ты понял: Артур удивительный человек. Когда он пригласил меня к себе, это было очень неожиданно. В ту пору в стране был глубокий кризис. Предприятие разваливалось. Артур создал новый проект и готов был в одиночку его реализовать, тем более что друзья от него отвернулись. Он не мог отвлекаться ни на что, копил деньги, чтобы стать магистром. Тогда еще никто из нас ничего не слышал об основном корпоративном законе и магистрах корпорации. Правление почувствовало опасность и стало объединяться, плести против него интриги. В конце концов, его столкнули с директором. Глупцы, они не знали, что действуют по его плану. У прежнего директора не было никаких шансов удержать власть. Именно в это сложное время Артур стал подбирать себе команду. Он проводил жесткий профотбор. Первый раз, когда он пригласил меня к себе домой, мы так же, как и сегодня, пили шампанское. Потом занимались любовью. Почти целую ночь. А утром он подарил мне свой портрет. Тот самый, что висит у двери.
Я повернул голову и стал рассматривать небольшую картину. Прежде я думал, что это обычная абстракция в манере сюрреалистов, удачно подобранная к интерьеру комнаты. Теперь я увидел, что в изображении угадываются черты мужского лица, наделенные противоречивыми эмоциями: строгостью, удивлением, подозрительностью, страхом, иронией. Я никогда раньше не видел Присмотрова и сейчас с ужасом и любопытством разглядывал портрет.
– Портрет обладает силой. У каждого из нашей команды есть такой же. Артуру потребовалось полгода, чтобы сделать переворот. Еще через полгода я стала его заместителем. Прошло всего несколько лет, и он создал корпорацию будущего. Наш завод является примером для всей отрасли. К нам приезжают за опытом из-за границы. Акционерам мы даем прибыль, государству – налоги, людям – рабочие места и социальные гарантии. Последние три года работаем как корпорация закрытого типа. Мы переживаем эволюцию, превращаясь в единый мыслящий организм. Хоть идея взята у японцев, у которых служение корпорации является делом чести, Артур поставил все на новый уровень. На основании корпоративного закона он создал целую науку. Дело теперь не ограничивается производством материального продукта, его качеством, отстаиванием корпоративных интересов, повышением благосостояния, увеличением прибыли и ростом зарплаты. Более того, заработок теперь совсем не интересует работников! И это первое и основное доказательство правильности наших действий.
Ее глаза горели. Она села, упершись рукой мне в бедро.
– Представь себе ближайшую перспективу человечества. Какой она будет, если государства продолжат развиваться по законам демократии и либерализма? Долго ли старая история сможет противопоставлять свои ценности новой? Скоро весь ее арсенал исчерпается, и прежний опыт человечества станет ненужным. Произойдет мутация морали. Знаешь ли ты, к чему приведет энтропия власти? Тоталитарность в обществе не исчезнет, воля к власти рассеется тысячами спор. Между прочим, основной корпоративный закон был открыт случайно одним из олигархов по фамилии Ширман, потому его и называют законом Ширмана. А еще законом муравейника. В условиях новой морали и новой политики не выживут ни индивидуумы, ни маленькие сообщества, ни города, ни даже государства. Либерализм – это не идеология, это афера наперсточников. Это не шаг к изменению сознания, не этап эволюции. Тем не менее, он становится эпидемией. Словно средневековые эпидемии чумы, он уничтожит большие и маленькие города, забросит человека в его далекое первобытное прошлое. Альтернативой государствам могут стать только корпорации-муравейники, где работники объединены единым духом, эгрегором, как в одной огромной семье. Сейчас мы называем ее Улиткой. И вот, я хочу, чтобы ты принял мои условия. Ты невероятно силен. Никто прежде не выживал после двух доз двойного веяния. Работники считают тебя освободителем, хотя мятеж еще не начался, и никто не знает, на какой день ты его запланировал. А может, ты вообще не станешь его устраивать, и у тебя есть другие меры воздействия, о которых никто не подозревает. Существуют две версии. По первой ты должен уничтожить генератор веяния, разрушить Грань и распустить работников, по второй – совершить переворот и стать магистром. Наши информационные службы не могут определить, к какой группировке ты принадлежишь, и кто тебя послал. Уничтожить тебя физически – значит начать бесконечную войну. Вслед за тобой придут другие, еще более сильные, чей приход никто не сможет предсказать. Если ты вольешься в корпорацию, это будет равносильно победе нашей идеологии над всеми существующими. И через несколько лет биологи, социологи и философы смогут зарегистрировать новый вид, обладающий единым коллективным разумом. Вот, я открыла тебе все карты. Но я ни о чем тебя не спрашиваю. Я хочу, чтобы ты взял у меня эту фотографию.
Она перегнулась через меня, коснувшись моего плеча обнаженной грудью, и достала из прикроватной тумбочки изображение в рамке.
Черт! Черт! Черт!
Инициация!
Я был прав! Она собирается сделать меня своим помощником, может, даже правой рукой.
То, что я не мог называть иначе как мифом, для нее было самой настоящей реальностью. Мой приход был предсказан. С моим именем теперь связывают возможность изменить будущую жизнь нескольких тысяч душ.
До сих пор я не мог освободиться от ощущения сказочности происходящего. Игра в революцию, противостояние нормам антигуманной морали заводчан и даже пребывание в зоне веяние не выходило за пределы личного круга моих интересов. Я боролся не столько с реальными противниками, сколько с собственными страхами. Втайне я вспоминал Джимми Морриса и Лютера Кинга.
