Джузеппе Д’Агата - Америка о’кей
— Не все ли равно? — (Ой, не могу! У, умора!) — Король везде король.
Георг кладет руку жене на плечо.
— Соображаешь, Анна? В Европе мы можем построить красивый дворец. Огромный мусоросборник — и всего одна комната. Тронная комната, разрази меня гром. Йес, дворец на тонны и тонны мусора. В первые дни тебе придется ездить за покупками на товарном поезде.
— Ну.
В детстве она не казалась глупее других девочек, а теперь не понимает ни слова из того, что слышит. Не улавливает смысла.
Может, она и как женщина того? Не слышит голоса плоти.
Не улавливает. А? А-а-а!
А я ее изнасилую. И-хи-хи. В свое удовольствие.
Верно, верно. Ах-трах! Она и не ахнет. А?
— Йес, жена, скажи, где в Европе ты хочешь дворец? Я думаю, Кейптаун подойдет. Разрази меня гром, если не подойдет. Название мы поменяем. Сделаем Кингтаун.
— Ура.
Я спешу. Начинаю нервничать.
Поглядываю на часы, хотя знаю, что они стоят.
Они всегда стояли.
Надо сказать Елизавете — не забыть бы! — чтобы дала (выделила) мне новые часы. Одни из тех — эх, — которые она регулярно покупает.
Но будет непросто — у! — уговорить ее не выбрасывать часы. Она обязательно начнет спорить: дескать, будь уверен, часы тебе не нужны. Эй, парни — эй, парни. Просто ты, мол, хочешь, чтобы я чувствовала себя бедней других. И-их!
Ну что можно сказать на такие слова? А, люди?
Проклятье! Да куда ж он запропастился?
Если он опоздает, не придет раньше судей, мой план грозит провалиться.
А другого — запасного — я не приготовил.
Альтернативного.
Георг тем временем вошел во вкус.
— Разрази меня гром, послушай, брат, что я еще придумал. Я смогу стать папой европейским. Как по-твоему, отец будет рад?
— Еще бы! Не сомневайся.
Я готов разбить вдребезги эти чертовы часы.
Чего — о! — он ждет, этот болван, кретин, недоумок, почему — у! — опаздывает?
Вот он.
Наконец-то.
На полковнике Энее новая — с иголочки — форма. (Думаю, они выбрасывают по два комбинезона в день. Армия всегда была отличным потребителем за счет государственного бюджета.)
Эней отдает мне честь.
— Явился! На две десятых секунды раньше, раз такое дело.
О!
— Браво, Эней. Из тебя получится прекрасный генерал.
— А Ахилл?
— Я позабочусь, чтобы он получил по заслугам. Теперь твой черед.
Он вытягивается по стойке «смирно». Э, это уже лишнее, если учесть, что мы старые друзья.
О’кей. Я тороплю Анну:
— Идем, Анна. Двум соратникам нужно о многом поговорить.
Георг складывает губы — у! — трубочкой.
— Поцелуемся, жена.
— Ура.
Он шлет ей воздушный поцелуй.
Последний поцелуй. Э-хе-хе.
Трогательно. А?
19
У выхода со двора — ах! — я расстаюсь с Анной.
Она собралась за покупками.
Я бегу (ковыляю, ползу, лечу) в свою каморку. Ух!
Боюсь пропустить сцену встречи.
Эней дал мне время включить телекамеру, нацеленную во двор.
Камера — на инфракрасных лучах.
Поэтому ей нипочем дым. Пар, туман, газ.
О! А!
Э! Эней обращается к страже:
— Можете идти. Со мной охрана не нужна.
Стражники — у! — улетучиваются. Как ветром сдуло.
Георг замечает (угадывает в дыму) товарища по оружию.
— Йес, молодец, полковник, что пришел меня навестить. Как там наша армия?
— Солдаты вернулись на работу, раз такое дело.
— На производство, ясно. Мне их здорово не хватает. Ну и задали мы жару этим дуракам европейцам! Разрази меня гром, кампания прошла отменно. Знаешь, что я тебе скажу, полковник? Думаю, нам не помешает небольшая военная прогулка в Китай. Это где-то по соседству с бывшей Японией. Тебе не кажется, что эти желтомордые чересчур уверенно держатся? Несколько бомбочек P — и мы приструним и китайцев, если они только еще есть. У меня руки чешутся, пальцы так и просятся к пусковым кнопкам ракетных установок. С тобой этого не бывает? Как по-твоему, Китай начинается сразу за Европой — или между ними есть какое-нибудь чертово море? Йес, ты бы проверил, полковник. Может, китайцам нужен король. Вот бы здорово! По моим подсчетам, десяток наших бомб, не больше, сделает их голодранцами. В полном смысле слова. Будут срам прикрывать руками. И-хи-хи. О-хо-хо.
Ого!
Ага, у, ага!
Эней щелкает каблуками.
Георг делает то же самое. По-уставному. У, устав!
— Э! — говорит Эней («Георг, аббат Гаррисбергский!»).
— А? («Йес, это ты мне?»)
— У! («Сожалею. Время вышло».)
— Ну! («Я рад, разрази меня гром!»)
— О! («Прощай, командир, раз такое дело».)
Георг поворачивается спиной к древнему мусоросборнику. Эге.
Энею достаточно слегка его подтолкнуть.
Георг зарывается в мусор.
У! Не успев опомниться.
О! Даже не охнув.
Эх! Эхехе!
Еще одним меньше.
Люди! В данный момент я не могу вспомнить, что меня заставило, шантажируя и улещая Энея, (у!) убрать моего брата.
Представлял ли он серьезную опасность для моих планов?
Нисколечко. Потому-то отец и поручил ему командование армией. И никогда бы не сделал его кардиналом.
И все же мне казалось, причина у меня была. Притом серьезная.
Я вижу во дворе разноцветные мантии.
Вот и кардиналы.
Подходят к Энею.
Очки кардинала Марка тут же запотели (от дыма).
Полковник Эней уже здесь. Так сказать, заблаговременно. Военная дисциплина!
Сигара у Матфея погасла, конец ее смотрит в землю.
— О’кей, можем начинать. Поторопимся.
Лука подстриг бородку. Теперь она у него все равно как нарисованная.
— Ты готов дать показания, полковник?
— Готов, великий инквизитор.
Марк снял очки.
— Так сказать, за или против обвиняемого?
Матфей, как я и ожидал, сдвигает шляпу (недовольным движением). Интересно, что она у него не пачкается — всегда белая.
— Опять двадцать пять. Этот вопрос должен задавать я. Защитник культа.
— А я государственный секретарь, так сказать, — парирует Марк.
Матфей не собирается тратить время на препирательства.
— О’кей, — выпаливает он, обращаясь к Энею. — Ты за обвиняемого или против? Отвечай.
— Против, раз такое дело.
Очередь за Лукой.
— Значит, как ты утверждаешь, командующий армией вступил в сговор с европейцами, чтобы стать королем.
— И свергнуть нашу церковь, — возмущенно подсказывает Матфей.
Полковник на секунду — у! — медлит, после чего подтверждает догадку Матфея.
Эге, Эней все больше запутывается в моей паутине. О, он сделает все, что я захочу.
Любую гнусность совершит.
А, кстати. Вспомнил, почему — у! — мне пришлось убрать Георга. Ведь он был женат на Анне.
Эхехе, сверхвеская причина. Ах, Анна!
— Полковник, это очень серьезное обвинение, — признает Марк. — Чем ты его, так сказать, докажешь?
Лука оглядывается по сторонам.
— А где арестованный?
— Какая тебе разница? — ворчит Матфей. — Сперва нужно вынести ему приговор.
Эй, Эней, смелее, чего ты ждешь?
— Я уже вынес, раз такое дело. И привел в исполнение. Он на меня напал — хотел бежать. Вот лучшее доказательство его виновности.
Марк — у! — удивлен.
— Бежать?
Это и впрямь бессмысленно. У нас не бывает побегов, Все равно от нашего правосудия не уйти.
Чего ж тут бегать?
— Следствие окончено, — объявляет Лука.
Матфей явно доволен.
— О’кей. Церковь спасена.
Марк отпускает Энея. Предварительно поблагодарив:
— Полковник, так сказать! Нация тебе этого не забудет.
Эней щелкает каблуками и — ух! — уходит. Его шансы стать генералом повысились. Теперь у кардиналов он на лучшем счету, нежели раньше.
А эти-то почему не уходят? Стали посреди двора и стоят.
Гм.
Матфей пытается зажечь сигару, но — у! — у него ничего не получается: от влажного дыма (пара) отсырели спички.
— Отличный малый этот полковник.
— Если бы все были такие, как он! — подхватывает Лука. — Преданные душой и телом.
Что это они? Ведь их ждут государственные дела.
А-а-а. Кажется, я догадываюсь.
Наконец Марк решается. Наверное, считает, что, как государственный секретарь, этот разговор должен начать он.
— Матфей, я хочу тебе сказать одну вещь. С некоторых пор я замечаю странную вещь, которой, так сказать, не нахожу объяснения.
— Ты тоже? — выпаливает Лука.
— А что? — удивляется Марк. — И ты, Лука?
Матфей снял шляпу и скребет лысину. У!
— По-моему, мы все трое говорим об одном и том же факте. О’кей, послушаем Марка.
Марк понижает голос — ага! — а я прибавляю звук.
— Так сказать, дело вот в чем. Последнее время кто-то придумал себе развлечение — охотиться за моим мусором.
— И за моим, — шепчет Лука.
— И за моим, — хрипит Матфей. — Как раз сегодня утром дочка опять жаловалась. Та, что продавщицей работает.
