Мария Перцева - Сказочка
Порой Анфиса решала, что теряет сознание. Но каждый раз, открывая глаза, убеждалась, что оно возвратилось обратно. Перед ней оказывались все те же каменные своды, увешанные чадящими факелами, и все те же пьяные голоса восхваляли молодых и в тысячный раз провозглашали тосты за их здоровье. Было до невыносимого душно. Пахло пряностями, жареным мясом и перегаром. Время от времени на громадный деревянный стол, усыпанный объедками, взбирался кто-нибудь из благородных донов и под общий хор одобрения выпивал за здоровье его высочества бочонок вина. Или заплетающимся языком говорил сомнительные комплименты его молодой супруге, с отвращением наблюдавшей за всей этой вакханалией. То там, то здесь слышались грубые солдатские песни. Народ веселился.
Сейчас во всем королевстве не было ни одной деревни, где бы не праздновали от души королевскую свадьбу. На каждом постоялом дворе жгли костры, на которых жарились ягнята, бараны, телята и свиньи. Праздник был в самом разгаре. Но веселее всего, конечно же, было во дворце.
По его каменным башням скакали бешеные тени пляшущих на площади. Ругань, бабий визг, пьяные песни — всё слилось в единый вой. Громадные языки пламени лизали дно кипящих котлов. Весь дворец был полон огня. И, казалось, сам дьявол правит этой оргией, явив на землю ад…
Принцесса облизнула пересохшие губы, осторожно покосилась на мужа. Однако за Филиппа не стоило волноваться. Уж если кто-то и чувствовал себя здесь в своей тарелке, так это был его высочество.
«Да он здесь всех переплюнет», — решила Анфиса, глядя, как принц, осушая кружку эля за кружкой, распевает песни в обнимку с пьяными донами. Филипп действительно веселился от души. Собрав компанию подобных себе качков, он устроил посреди пира молодецкие игрища, постепенно вылившиеся во всеобщую драку, где не последнюю роль исполнял сам принц. Пиршество продолжалось под звон сабель. Из разрубленных бочек лилось вино и неиссякаемыми ручьями стекало по каменному полу в центр зала — там образовалось что-то наподобие пенистого озера, в котором уже нежилась парочка благородных гостей. Изо всех углов неслись визги зажатых служанок. И принцесса подумала, что случись что, сама она в этих нарядах далеко не убежит. Оставалось лишь надеяться, что ни у кого из здешних пьяных морд не поднимется рука на жену этого замечательного парня, раскачивающегося сейчас на чугунной люстре, — их будущего короля.
И все равно Анфиса чувствовала себя неуютно. В своем пышном свадебном наряде она была подобна бельму на единственном глазу и теперь с опаской думала, что даже винные пары не смогут затмить кричащую белизну ее вызывающе трезвой фигуры. Скандал должен был разразиться с минуты на минуту. Вот он!
Принцесса узнала его сразу, как только он поднялся со скамьи. Это был молодой гвардеец, пришедший сюда, как видно, повеселиться на славу, но с непривычки хвативший лишку. Вино ударило в голову, и вот теперь он карабкался на стол, в конце которого восседала бледная девушка в белоснежном платье, с интересом наблюдавшая за его тщетными попытками сохранить равновесие. Наконец гвардеец справился с этой нелегкой задачей и, встав во весь рост, поднял руку, прося тишины. Все замолчали, словно почувствовав, что этот тост будет не совсем традиционен.
— Господа! — пьяный голос звучал достаточно разборчиво, чтобы его услышали все в зале. — Господа! У меня тост… Или нет… Это потом… Господа! А не кажется ли вам, что кому-то из нас здесь не… не очень весело?.. А?..
— Короче, Чарли! — крикнули ему из толпы.
— Могу и короче! — ответил гвардеец. — За кого мы пьем, господа? За его высочество? Да! Это наш будущий король, и мы его любим! За его невесту?.. Господа, посмотрите на нее.
Все головы повернулись в сторону Анфисы.
— Она трезва, господа!.. Она не пьет! Не пьет за здоровье своего народа!.. Но, господа! Спрашивается — зачем нам такая королева?! Которая не пьет за здоровье своего народа!
В толпе послышались одобрительные возгласы:
— Правильно, Чарли. Зачем нам та…
Но они тут же замолкли.
Анфиса резко встала:
— Вы хотите, чтобы я выпила за ваше здоровье?
— Да! Да! — закричала толпа.
Но гвардеец снова вмешался:
— Хотеть-то мы хотим, ваше высочество. Но вы глядите… того… Как бы ножки не подкосились.
В толпе довольно заржали.
— Рому! — рявкнула Анфиса, смахивая на пол стоящую перед ней посуду.
Ей подали наполненный кубок. Одним прыжком вскочив на стол, она медленно пошла на гвардейца. Подойдя вплотную, она вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза. На какое-то мгновение Анфиса увидела в его испуганно расширенных зрачках свое отражение. Это было залитое кровью лицо, оставившее в память о себе только крохотный шрам на виске. Гвардеец вздрогнул от этого взгляда, как от укуса змеи, но устоял.
— Эх, молодежь! — устало упрекнула принцесса. — Как жизнь не цените!
И громко произнесла:
— Я вижу, ты храбрый воин. Так давай же выпьем с тобой вместе за этот славный народ!
По залу разнесся гул одобрения, и гвардеец с готовностью потянулся к кубку. Но принцесса остановила его и, сняв с тонкого пальца перстень, подкинула его в ладони.
— Каждый выпьет ровно по половине. Но это еще не всё. Здесь, — она указала на перстень, — яд. Действует мгновенно. Я не бросаю слов на ветер, но еще больше не люблю, когда это безнаказанно делают другие. Ты сомневался во мне? Теперь же посмотрим, кто из нас дольше продержится на ногах.
С этими словами она на глазах у всех высыпала содержимое перстня в кубок.
— Пей!
Мгновенно протрезвев, гвардеец побледнел и протянул к кубку дрожащие руки.
— Смелее, сын мой! — подбодрила принцесса. — С таким длинным языком ты все равно не прожил бы долго на этом свете.
Подобное утешение сработало молниеносно. Отпихнув от себя отравленный кубок, гвардеец спрыгнул со стола и сломя голову помчался к выходу.
— Есть еще желающие выпить со мной? — поинтересовалась принцесса.
Таковых не нашлось.
— Однако какая непоследовательность! — заметила Анфиса. — Что ж, выпью одна. Ваше здоровье, господа!
И под изумленный вздох толпы Анфиса пригубила кубок.
Разинув рты, люди стояли и ждали, когда же, схватившись за грудь, принцесса со стоном упадет и испустит последний вздох. Подобное самоубийство удается наблюдать не каждый день. Но, несмотря на столь жаркое ожидание, принцесса и не думала расставаться с жизнью. Сделав еще несколько глотков, она взглянула на изумленную публику и рассмеялась:
— Господа, теперь вы убедились, что ваша королева любит вас. И в знак своей любви она даже соглашается пить эту гадость. Ура, господа! Виват королеве!
Сотни пьяных голосов тотчас с готовностью подхватили этот клич. И через мгновение все потонуло в реве восторженной толпы. Народ признал королеву.
— Ты куда? — поинтересовался принц, хватая проходящую мимо Анфису за юбку. — Праздник еще не кончился.
— Вот именно. А некоторые уже нализались.
— Ты что! Ни в одном глазу! Дыхнуть?
— Не стоит, меня и так тошнит. Пусти, я устала.
— Верю. Такие праздники не для тебя.
— Очень благородно было с твоей стороны не предупредить меня об этом.
— Интересно, а как бы ты представляла себе свадьбу без невесты?
— В таком случае тебе следовало жениться на пивной бочке.
— Ну прости своего несчастного мужа! — взмолился принц, опускаясь перед Анфисой на колени. — Больше этого никогда не повторится.
— Еще бы! Выйти за тебя замуж второй раз?! Такую глупость можно сделать только один раз в жизни!
— И ты ее сделала. Кстати, — Филипп встал с колен и отряхнулся. — Ты не забыла? У нас сегодня брачная ночь.
— Не забыла! — огрызнулась Анфиса. — Еще раз тридцать мне об этом сообщи, и я действительно запомню! Так что у нас сегодня?
— Брачная ночь.
— Не запомнила. Еще раз!
— Брачная ночь!!!
— Великолепно! Осталось только написать об этом на лбу у каждого из гостей, и, может, тогда у меня отложится в памяти хоть что-нибудь.
— Не сердись, — Филипп привлек принцессу к себе. — Лучше расскажи, что за представление ты устроила, пока я отвлекся?
— А-а, это… Ерунда. Поставила на место одного пьяного юнца.
— А яд из перстня?
— Обыкновенный зубной порошок. Дешевый фокус. Пусти меня. Я пойду в спальню, переоденусь.
Принц отпустил ее и, глядя вслед, только растерянно почесал затылок. Он не стал ей рассказывать, что двум гвардейцам, полезшим дегустировать недопитый принцессой ром, «дешевый фокус» стоил жизни. В кубке был цианистый калий.
Уже далеко за полночь пиршество стало постепенно затихать. Навеселившись вволю, многие спали, подложив под голову баранью ногу, или же, выбрав себе служанку по вкусу, отправились любоваться на звезды в сад.
