Кэтрин Фишер - Инкарцерон
Шорох. Скребущий звук. В фонаре замерцал, выравниваясь, огонёк.
– Кто-нибудь увидит, – напрягся Кейро.
– Я же говорил – мы тут одни, – успокоил его Финн.
Гильдас высоко поднял фонарь, и беглецы уставились на окружавшие их зловещие столбы.
– Это ещё что такое? – наконец не выдержал Кейро.
Существо припало к земле. Финн даже в темноте знал, что оно не сводит с него глаз.
– Металлические деревья. – Огонёк фонаря осветил заплетённую бороду сапиента и проблеск удовлетворения в его глазах. – Лес, в котором растения состоят из железа, стали и меди, где листва тонка, как фольга, где растут золотые и серебряные плоды. Из стародавних времён до нас дошли рассказы о таких местах. Золотые яблоки, охраняемые чудовищами. Похоже, всё это правда.
Холодный, недвижный воздух нёс в себе непривычное чувство простора. И именно Кейро задал вопрос, на который не мог решиться Финн.
– Мы что, Снаружи?
– Думаешь, всё так просто? – фыркнул Гильдас. – Давай-ка присядем, пока ты не упал.
Он посмотрел на Финна.
– Надо заняться его ранами. Чтобы дождаться Включения Дня, это место годится так же, как любое другое. Можем отдохнуть, даже поесть.
Но Финн отвернулся и в упор уставился на Кейро. Его трясло от холода и усталости, но он упрямо и твёрдо промолвил:
– Прежде чем мы пойдём дальше, я хочу знать, что там нёс Джорманрик. Насчёт смерти Маэстры.
На мгновение наступила тишина. В призрачном свете Кейро бросил на брата раздражённый взгляд и вяло растянулся на шуршащей листве, окровавленными руками откинув назад волосы.
– Ради бога, Финн, думаешь, я знаю?! Ты сам видел – он уже подыхал. Надо же ему было хоть что-то сказать. Ну, соврал. Забей.
Финн посмотрел на него сверху вниз. Ему хотелось настоять, выяснить всё, чтобы хоть как-то избавиться от терзавшего его страха, но Гильдас не позволил.
– Достань еду — так от тебя будет больше пользы.
Сапиент налил в плошку воды, Финн высыпал из сумки несколько упаковок сушёного мяса и фруктов, достал ещё один фонарь и зажёг его от первого. Затем, тщательно утоптав холодные металлические листья, разложил на них несколько одеял и уселся. Его отвлекал лес, шуршащий и звенящий за границей света. Кейро отчаянно ругался, пока Гильдас стягивал с него куртку и рубашку промывал его порезы, жевал травы и запихивал отвратительную едкую массу в рану на его груди.
В темноте, едва видное, корчилось собакообразное создание. Финн вскрыл одну из упаковок с едой и протянул ему.
– Вот, возьми, – прошептал он.
Замотанная в лохмотья, изуродованная язвами лапка схватила еду. Он наблюдал за жующим существом и вспоминал его тихий торопливый голос.
– Кто ты? – спросил он.
– Эта тварь ещё здесь?
Кейро, раздражённо морщась, натянул и зашнуровал куртку. Финн пожал плечами.
– Плюнь ты на эту пакость. – Кейро сел, жадно заглотал кусок мяса и огляделся в поисках добавки. – Оно заразное.
– Ты обязан «этой пакости» жизнью, – заметил Гильдас.
– Как бы не так! – злобно огрызнулся Кейро. – Я сам прихлопнул Джорманрика.
Он повернулся к существу, и вдруг глаза его расширились от ярости, он вскочил, бросился к собаке-рабу и выхватил из его рук что-то тёмное.
– Не тронь мои вещи!
Это была сумка, из которой вывалилась зелёная туника и драгоценный кинжал.
– Вонючий воришка!
Кейро прицелился, чтобы пнуть существо, но оно отпрянуло, и, к всеобщему изумлению, девичий голос произнёс:
– Лучше бы спасибо сказал, что я тащила твоё добро.
Гильдас повернулся на пятках, уставился на кучку лохмотьев, ткнул в неё костлявым пальцем и потребовал:
– Покажись!
С головы упал драный капюшон, лапки размотали бинты и серые полоски обмоток. Постепенно из уродливой груды тряпья возникла стоящая на коленях маленькая фигурка с копной грязных тёмных волос, обрамлявшей узкое личико; глаза с подозрением следили за реакцией остальных. Напяленные на неё во много слоёв тряпки были перетянуты в разных местах таким образом, чтобы создавать видимость бугров и горбиков. Когда она стащила с рук остатки комковатых бинтов, Финн с отвращением отпрянул при виде открытых язв.
– Плутишка, – хмыкнул Гильдас и шагнул вперёд. – Неудивительно, что ты держалась от меня подальше.
Во мраке металлического леса собакораб превратился в маленькую худенькую девушку с искусно нарисованными разноцветными болячками. Она выпрямилась, медленно, словно уже забыла, как это делается. Потом потянулась и застонала. Остатки цепи на её шее закачались с тихим звяканьем.
– Ну и ну. А Джорманрик хитрее, чем я думал, – хрипло рассмеялся Кейро.
Девушка бросила на него дерзкий взгляд
– Он не знал. Никто не знал. Меня и ещё несколько человек захватили комитатусы. В ту ночь умерла одна старуха, я стащила её лохмотья, нарисовала себе жидким навозом и ржавчиной болячки и отчекрыжила волосы. Я знала – чтобы выжить, нужно очень, очень хорошо соображать.
Она смотрела испуганно и вызывающе. Возраст её трудно было определить – грубая стрижка делала её похожей на тощего ребёнка, но Финн догадывался, что она немногим моложе его самого.
– Как оказалось, это была не лучшая идея, – заметил он.
Она пожала плечами.
– Я же не знала, что стану рабыней.
– И будешь пробовать его еду.
– Он неплохо питался. Поэтому я и выжила.
Она горько рассмеялась.
Финн взглянул на Кейро. Брат по обету понаблюдал за девушкой, отвернулся и улёгся на одеяла.
– Ладно, избавимся от неё утром.
– Это не твоё дело, – тихо, но твёрдо сказала она. – Теперь я слуга Видящего Звёзды.
Кейро повернулся и уставился на неё.
– Моя кто? – спросил Финн.
– Ты вытащил меня оттуда. Никто другой не сделал бы этого. Если ты меня бросишь, я поползу следом. Как собака. – Она шагнула вперёд. – Я хочу совершить Побег. Хочу оказаться Снаружи, если оно существует. Рабы болтали, что ты в своих снах видишь звёзды, что с тобой говорит Сапфик. Что Инкарцерон покажет тебе выход, потому что ты его сын.
Он в смятении уставился на неё. Гильдас покачал головой и встретился глазами с Финном.
– Тебе решать, – пробурчал старик.
Финн понятия не имел, что ему делать. Прочистив горло, он спросил:
– Как тебя зовут?
– Аттия.
– Послушай, Аттия, мне не нужны слуги. Но… можешь пойти с нами.
– У неё нет еды. Значит, нам придётся её кормить, – сказал Кейро.
– У тебя тоже нет еды. – Финн пнул сумку с одеждой. – Да и у меня.
– Тогда добычей с ней будешь делиться ты, а не я, братец.
Гильдас облокотился о ствол дерева и сказал:
– Надо поспать. Обсудим всё, когда включат свет. Но кто-то должен охранять, так что ты первая, девочка.
Она кивнула и скользнула в темноту, а Финн неловко свернулся на одеялах.
Кейро широко, по-кошачьи зевнул.
– Вот возьмёт и перережет нам глотки во сне, – проворчал он.
***
– Я сказала, доброй ночи, Элис, – подчеркнула Клодия, глядя в зеркало своего туалетного столика на няньку, сердито хлопотавшую над расстеленным на полу шёлковым нарядом.
– Ты только посмотри, Клодия, всё в грязи.
– Ну так засунь его в стиральную машину. Я же знаю, у вас где-то есть. – Элис бросила на неё сердитый взгляд. Они обе понимали, как изнурительна архаичная возня со стиркой: все эти отбивания, оттирания и крахмаление. Так что слуги уже давно тайком пренебрегали Протоколом. «Наверное, при дворе происходит то же самое», – подумала Клодия.
Как только за нянькой закрылась дверь, Клодия вскочила, заперлась, повернув тяжёлый кованый ключ, и включила все системы безопасности. Потом прислонилась спиной к двери и задумалась.
Джаред не пришёл на ужин. Это ничего не значило – может, он решил притворяться больным и дальше, или не хотел встречаться с графом, которого терпеть не мог за его глупость. Некоторое время она размышляла, действительно ли ему стало плохо в лабиринте, и не стоит ли позвонить ему. Но учитель просил её использовать мини-ком только в экстренных случаях, особенно когда Смотритель в доме.
Она затянула пояс пеньюара, вспрыгнула на кровать и обследовала раму полога.
Здесь нет.
Сейчас в доме было тихо. Весь ужин – четырнадцать перемен блюд: угри, зяблики, каплуны, лебедь, сласти – Каспар болтал, как одержимый, и неумеренно пил. Он громогласно и сварливо разглагольствовал о турнирах и своей новой лошади, о замке, который строился на побережье, об азартных играх и растранжиренных деньгах. Его новым увлечением была охота на кабанов. Так он называл эту нехитрую процедуру – слуги связывают раненого зверя, а принц его добивает. Он описал своё копьё, все совершённые им убийства и украсившие коридоры Дворца клыкастые головы. И чем больше он пил и подкреплялся, тем хвастливее и бессвязнее становилась его речь.
