Юрий Козлов - Ночная охота
Одной рукой Омар оторвал Антона от дерева, другой — быстро превратил его лицо в сочащийся кровью блин. Единственное, что Антон успел сделать — закрыть глаза.
— Что ты там болтал про радиацию?
Глаза Антона заливала кровь. Все вокруг было красным, как на закате.
— Сейчас расскажешь! — Омар повесил на сук куртку, пояс с двумя пистолетами. — Про все расскажешь… — размял в воздухе пальцы, которым, видимо, предстояла серьезная работа.
Антону не захотелось отдавать Омару медальон Елены. Он сделал вид, что вытирает с ключицы кровь, рванул что есть силы веревку. Веревка порезала шею и пальцы.
Бог определенно сегодня отвернулся от Антона.
Омар вознамерился отходить его ногами.
Антон с неожиданным проворством завертелся вокруг дерева. Рядом рос куст. Антон ввинтился в него. Подошвы подбитых гвоздями чудовищных Омаровых сапог мелькали в воздухе, но куст мешал бить, смягчал удары. И все-таки Антон сплоховал. Гвозди ослепительно вспыхнули перед самыми глазами. Он потерял сознание.
Очнулся почему-то от боли в шее. «Голову, что ли, отрезает?» — тупо подумал Антон. Омар столь же неуспешно рвал с его груди медальон. Антон изловчился, вцепился зубами в волосатую, нестерпимо воняющую руку. Омар коротко взвыл, отскочил назад, выхватил пистолет. «Вот и славненько…» — подумал Антон.
Загремели выстрелы. Антон оглох от треска. Пули вошли в дерево, оконтурив его голову железным полукольцом. Антон помотал головой, вытащил из щеки длинную белую занозу.
— А теперь… — Омар с удовольствием прицелился ему между глаз. — Не смею более задерживать вас на этом свете…
— Он ничего не сказал, — подала голос Зола.
— Пачкаться неохота, — согнутый крючком палец Омара не отклеился от курка. — Грязный весь, в крови…
— А ты разведи костерок. Надо же поговорить с человечком.
Антон хотел было плюнуть ей в лицо, но рот был полон крови, получилось, что он просто выплюнул кровь.
— Можно, — согласился Омар, — только сначала прострелю ему ноги.
— Уже сломал, когда прыгал с дерева, — сказала Зола. — Прострелишь — изойдет кровью, потеряет сознание.
Как с того света Антон наблюдал за их приготовлениями.
Вот хищно защелкал огонь, Омар сунул в него ржавый железный прут. Антон заворожено наблюдал, как прут сначала почернел, как негр, потом покраснел, как индеец, потом побелел, как европеец. Антон сознавал, что осмысленной жизни в этом мире ему осталось всего ничего — до момента, когда его белая кожа зашипит под белым железом. После чего он превратится в мечтающий о смерти, воющий от боли, слепоглухонемой, переломанный, жжено-кровоточащий мясо-костяной мешок.
Омар вполне мог начинать веселый разговор, но его одолела похоть. Он начал прихватывать Золу. Та отбивалась; Омару сделалось тесно в штанах.
— Железка стынет, — сказала Зола.
— Моя тоже, — усмехнулся Омар.
— Твоя не остынет, — без улыбки ответила Зола.
— Через ширинку, то есть перчатку, жжет. — С белой железкой наперевес Омар приблизился к Антону.
Антон вжался гудящим, как колокол, затылком в ствол. Дальше дерево не пускало. Железка зависла в нескольких сантиметрах от его лица. Жар был нестерпим. Антону показалось, глаза закипели, а кровь в голове спеклась в кирпич. Тем не менее он увидел, как закрутилась в колечко, обмахрилась, обожгла лоб свисающая прядь волос. «Ну да, — подумал он, — давно не стригся…»
— Похоже, он не от Ланкастера, Зола, — не оборачиваясь, произнес Омар. — От Ланкастера был сегодня человек.
— Ланкастер мог послать двоих, — быстро ответила Зола, — и дать им совершенно разные задания.
— Ну давай, откуда ты здесь взялся? — Омар легонько мазнул раскаленным железом Антона по плечу. Тот едва закусил рвущийся наружу вопль. — Кстати, Зола, — все так же не оборачиваясь, продолжил Омар, — человек от Ланкастера сказал, что капитан не получил драгоценностей. Вот ведь незадача.
— Капитан врет!
— И я так думаю. Кто-то врет…
Омар вдруг злобно оскалился. Антон догадался: он хочет вонзить ему раскаленную железку в живот. Единственное, на что хватило сил — повалиться на бок. Огнедышащая железка уперлась в ствол. Бедному дереву досталось сегодня не меньше, чем Антону.
Омар опустился на колени, выронил железку, ткнулся носом в мох возле поджатых ног Антона. Щека его прижалась к железке. Запахло горелым мясом. Омар захрипел, вцепился пальцами в мох. На его спине сквозь рубашку проступило красное пятно. Оно быстро разрасталось, захватывая светлое пространство рубашки. Антон увидел покачивающуюся на длинных ногах Золу. В руке у нее был скорострельный, выхваченный из висящего на суку пояса пистолет Омара.
— Вот и остыла твоя железка, Омарчик, — медленно опустила пистолет Зола.
— Ну теперь-то, — взмолился Антон, — когда ты сделалась богатой и свободной, ты можешь дернуть меня за ногу?
— Так будет с каждым, кто захочет меня обидеть, — прицелилась ему в лоб Зола.
12
Зола оказалась опытным костоправом, из тех, что не боятся причинить страдающему от боли новую боль. Она с такой силой крутанула распухшую, стреляющую стопу, что Антон опять — в который раз за этот день? — потерял сознание. Зато когда очнулся, сразу встал на ноги. Каждый шаг причинял невероятные мучения, но сама возможность передвигаться после того, как простился с жизнью, казалась счастьем, ради которого можно вынести любые мучения. Антон попытался дружески улыбнуться Золе, но улыбка как бы затормозила, врылась в лицо. С губ сбежала струйка крови. Антон осторожно прошелся языком по зубам. Зубы хоть и шатались, но вроде бы были на месте.
Он доковылял до дерева, снял с сука пояс Омара. Теперь у него имелся отличный скорострельный пистолет, изрядное количество рожков с патронами, крутой бандитский нож.
— Возьми куртку, — подала голос Зола. — Не пропадать же.
Она устало опустилась на валун. У нее был вид хорошо поработавшего человека. Если, конечно, можно считать работой убийство другого человека. Впрочем, на сей счет Антон не испытывал сомнений: обдуманное еще как можно. Эту работу, как и всякую другую, можно сделать хорошо, можно — не очень. Зола свою сделала отменно. Она вытянула длинные ноги, достала сигареты, закурила. Антон жадно принюхался. В своей жизни он не часто курил сигареты. Запах сигарет Золы был приятнее табака Елены, который Антон полагал пределам табачного совершенства. Но к ароматному дыму вдруг примешался другой — тревожно-отвратительный — запах горящего в одежде человеческого тела. Это Омар лицом и грудью навалился на костер. Рубашка на нем истлела, кожа обуглилась. После смерти Омар странным образом получил то, что уготовил Антону.
Антон, припадая на вправленную стопу, как бревно, откатил труп в сторону, затоптал костер. Омар на ветерке быстренько остыл и затвердел. В пепле, в недогоревших ветках осталась ненужная, выглядевшая сейчас вполне мирно, железка. Антон подумал, что неплохо бы вложить Омару железку в руку, чтобы он предстал пред Господом как есть — убийцей и садистом.
— Если ты думаешь, что у нас много времени, ты ошибаешься, — услышал Антон голос Золы. — Его надо закопать, и желательно не здесь.
— Мне можно покурить? — Антона задело бесчувственно-механическое отношение Золы.
— Сигаретой должна тебя угостить я?
— Для богатой и свободной ты не очень-то щедра, — усмехнулся Антон.
— Что ты знаешь о богатстве и свободе? — поднялась с валуна Зола.
— О богатстве мало, — согласился Антон. — Самая большая сумма, которую я держал в руках, — тысяча рупий. Моя доля, после того как я ограбил в поезде школьную кассу. Ну а о свободе все знают одинаково.
— Если не хочешь, чтобы я пожалела, что тебя пожалела, — выпустила струйку дыма Зола, — забудь о моем богатстве. Пожалела — это одно. Пожалела о том, что пожалела, — совсем иное, — скользнула взглядом по подбитым гвоздями подошвам Омаровых сапог. Носки сапог смотрели в небо.
У Антона на поясе висел скорострельный пистолет. Зола, стало быть, находилась в его власти. В действительности же все обстояло по-другому. Если вообразить себе, что воля человека некий круг, внутри которого человек хозяин, то круг Антона целиком и полностью вместился в более обширный круг воли Золы. Антон подумал, что ему идти и идти до границы круга Золы. Это был круг, границы которого не уменьшались посредством применения оружия.
— Лови! — бросила ему сигарету Зола. Она пролетела по воздуху прихотливым легким белым зигзагом, приземлилась на мох. Антон поднял. «Эх, была бы у меня зажигалка Елены!» Он не сомневался — это добавило бы к нему уважения со стороны Золы.
Но пришлось долго и трудно добывать огонь из своей, почти утратившей кремень, воняющей керосином зажигалки.
