Алексей Лукьянов - Книга Бытия
— Э… Здравствуйте? — философ поспешно отполз в сторону.
— Я занят, — напрягся Держатель.
— Понимаю, понимаю, — Лой-Быканах тактично отвернулся, и даже уши закрыл.
Вскоре специфически запахло. Кто-то похлопал философа по крупу, и он оглянулся.
Из всех неаппетитных процессов процесс творения оказался самым неаппетитным. Но отворачиваться было неудобно, приходилось терпеть.
— Что тебе, родимый? — Держатель, зачерпнув из кучки немного вещества, что-то такое лепил.
— Да вот… пришел…
— Да? А мне почему-то показалось, что ты несся куда-то, как угорелый.
— Искал. Кого-нибудь… из ваших.
— Так хапнул бы борзянки, — усмехнулся Патриарх. — Самый верный способ.
— Спасибо, я уж как-нибудь так.
— Спросить, что ли, хотел? — пальцы Держателя так и порхали, и в них постепенно угадывалась маленькая сикараська с крыльями. Последний штришок — длинный хвост — и сикараська встрепенулась и порскнула в небо.
— Точно.
— Валяй.
— Я угадал смысл жизни?
— Откуда я знаю, что ты угадал, — оставшееся вещество Держатель сгреб, слепил огромный комок и зашвырнул куда-то далеко.
— Ну, типа… Смысл жизни заключается в поиске Патриархов, — выпалил философ.
— Не в поиске, а в познании. Зачем нас искать, мы рядом, и даже ближе, чем ты думаешь.
— Где?
Патриарх вытер руку о бедро, а потом постучал пальцем по голове философа.
— Думай. Вы же по образу и подобию леплены…
При одной мысли, из чего именно, Лой-Быканаху стало дурно, но, едва приступ брезгливости отступил, его осенило:
— В сикараськах?
— Молодец, — похвалил Держатель. — Только не надо все буквально понимать, потрошить сикарасек не надо. И так жрете друг друга почем зря.
Все ответы — в сикараськах, философ почти в эйфорию впал. Во мне — все ответы!
— Я понял! — прошептал он. — Смысл не в поиске, главное — понять замысел Патриархов. Все с самого начала было так просто… так гениально просто…
В экстазе философ побрел, не разбирая дороги, но тут его окликнул Патриарх:
— Эй! Благоговеть только не надо. А то знаю я вас…
Это замечание встряхнуло философа. В мозгу что-то щелкнуло, и он вспомнил Главный Вопрос.
— Куда делась, куда делась, — Держателю уже изрядно надоело отвечать докучливым сикараськам, но положение Патриарха все-таки обязывало. — Вот она.
И он ткнул пальцем в жарко пылающую на небосводе блямбу.
— Сотворили вас на свою голову, креатив так и прет изо всех щелей, — Патриарх смерил взглядом Тып-Ойжона. — Если б вы еще понимали, что делаете.
В общем, пока эта тварь убегала, она достигла критической массы. Среда не выдержала, и тварь провалилась сквозь нее.
— И упала за Край Света, да? — догадались теоретики.
— Нет, сначала она выпала с Другого Конца Света, — поправил Держатель. — Это трудно объяснить, потому что в Среде все относительно, но попробую.
Он поднял камень, раскатал в колбаску, а потом расплющил. Получилась длинная узкая лента.
— Вот Среда, какой воспринимают ее сикараськи — плоская и долгая. Не такая узкая, конечно, иначе вы свалились бы в Небытие, но в общем — примерно такая. Однако подобная модель пространства конечна, поэтому нам пришлось ее закольцевать, — лента превратилась в кольцо. — Тут возникает другая проблема: те, кто снаружи, никогда не пересекутся с теми, кто внутри, поэтому разрываем кольцо, одну сторону переворачиваем, лепим — и получается бесконечная односторонняя поверхность. Теперь никто не одинок.
— Я понял! — вскричал Тып-Ойжон и выхватил из рук Патриарха модель Среды. — Вот тут она провалилась, — он проткнул ленту ногтем, — а отсюда — выпала, — палец мудреца, пролезший в отверстие, пошевелился. — Это с той стороны гор. Она прорвала Другой Край Света, улетела в небо, но, так как все относительно, в результате упала сюда, — и в ленте образовалась еще одна дырочка.
— Соображаешь, — согласился Держатель. — А я как раз тут сидел… думал, чего бы такого новенького запампасить… вдруг как сверху упадет что-то, как бабахнет! Я испугался даже, вот и получилось — целое море. Хорошо получилось.
Все с уважением посмотрели на взволновавшуюся стихию и без лести согласились — действительно, хорошо.
— А я это… — подал голос Ыц-Тойбол. — Ну, вот улетела она за Край Света, провалилась… а обратно-то почему вылезла?
Тут Патриарх смутился. Оказалось, любопытство присуще не только сикараськам, поэтому он заглянул следом за упавшей блямбой, мол, что это?
— Она же голодная! А у меня солнышко над головой болтается — чем-то же надо было до сих пор Среду освещать. Вот вашамакитра и погналась за солнышком: едва голову убрать успел, она из воды как сиганет — и вверх. Так и играю с ней, по утрам и вечерам…
Что потом спрашивали Дын с Бздыном, путешественники уже не слушали. Поход оказался напрасным — Патриархи все решили наилучшим образом, ничего исправлять не пришлось.
— Может, обратно пойдем? — предложил Гуй-Помойс.
— Ходоки назад не возвращаются, — хмуро ответил Ыц-Тойбол.
Старый ходок лишний раз убедился, какого правильного спутника выбрал.
Дол-Бярды отрабатывал удары. Мудрец вообще растерянно кусал края шапки, и флюгер на ней вертелся, как заведенный.
Ыц-Тойбол неожиданно остановился:
— Зато Тып-Ойжон стал Патриархом.
Все уставились на ходока:
— Что?
— Ну, Патриархи ведь творят мир. Тып-Ойжон мир изменил, и стал Патриархом.
Мудрец подумал, потом посмотрел на спутников и заявил:
— В таком случае мы никуда не возвращаемся. Что нам делать там, где мы уже есть? Вперед!
Подумал немного и добавил:
— А кляч я новых вылеплю.
— Что еще? — Держатель с опаской отодвинулся от надвигающегося Лой-Быканаха.
— А ну, — философ был настроен весьма решительно, — говори: что вы напоследок сикараськам сказали?
Эпилог
По дороге обратно Раздолбаи вдрызг разругались с клячами.
— Вам жалко, если мы немного откусим? — психовал Желторот. — Жрать охота!
— От себя откуси, бич, — надменно отвечал Тым-Тыгдым. — Вот вернемся — все Великой Матери расскажу.
— Я та-арр-чуу! — возмутился Торчок.
Тут оказалось, что куда-то исчезли Старое Копыто с Ботвой.
— Пан-рухх бича завалил, — обрадовался Желторот. — Побежали, может, и нам кусочек достанется?
Идти предстояло долго, а жрать хотелось уже давно. Решили экспроприировать у Ботвы хоть половину Старого Копыта.
Но из этой затеи ровным счетом ничего не получилось. Еще по звуку все догадались, что едой здесь и не пахнет. Заглянув за ближайшую скалу, беглецы увидели, что никто никого не ест.
Ботва и Старое Копыто самозабвенно занимались любовью.
