Алексей Лукьянов - Книга Бытия
— Не думаю, — пробормотал тот, созерцая пейзаж.
Внизу шумела вода. Очень много воды. А у воды сидел Патриарх.
На следующий день спор о смысле жизни продолжения не возымел, поскольку заказчики и подрядчики потянулись в контору Диболомов, и в ближайший период то Уй на Скипе, то наоборот, выезжали молодые архитекторы проводить рекогносцировку, проследить за соблюдением технологии строительства на развернувшихся уже площадках, и вообще много у них теперь появилось дел.
Едва посыпались заказы, Ваз-Газижоку отпоили до полной регенерации грибным взваром и велели убираться, но несостоявшийся шеф Диболомов внезапно попросился помощником.
— Ты же ничего в архитектуре не смыслишь! — осмеяли его Уй и Дуй.
Тогда Ваз-Газижока обиделся и заявил, что, создавая новый облик города, необходимо, конечно, использование современных технологий и последних тенденций, но при этом очень важно опираться на культурное наследие, и тут же набросал несколько витиеватых проектов, несущие конструкции которых вполне могли выдержать свет Блямбы.
Диболомы почесали затылки: краткая речь архитектора поразила их гораздо сильнее, чем эпохальные открытия философа.
Так, оставшись в конторе совершенно один, Лой-Быканах перебирал четки, медитировал и продолжал думать о бытии и о месте сикарасек в Среде Обитания, порой искренне сожалея, что выбросил кальян.
Как-то под вечер усталые хозяева со своим помощником вернулись в "Стандарт" и застали философа в крайнем возбуждении.
— Что такое? — спросил Скип, наблюдая лихорадочные зигзаги Лой-Быканаха по студии.
— Я нашел, нашел!.. — бормотал эксцентрик. — Я нашел его!..
— Лично мне кажется, что он что-то потерял, — тихо, чтобы не отвлекать философа, высказал свое мнение Ваз-Газижока.
— Нет! — торжествующе проревел Лой-Быканах. — Нашел его! Смысл жизни нашел!
Скип понял, что тревога ложная и вернулся к кульману. Уй последовал его примеру. Но Ваз-Газижока полагал, что не выслушать философа будет невежливо и участливо поинтересовался:
— И в чем же?
Философ ткнул пальцем куда-то в бок:
— Вы его видите?
— Патриарха? — все проследили за направлением пальца. — Не видим.
— Вот именно! И я не вижу. Как только до меня доперло, для чего живет сикараська, он слинял.
Это становилось любопытным. Патриарх Лой-Быканаха успел изрядно всем надоесть своим присутствием, постоянно отвлекал внимание от работы, но при этом ничего не говорил, а только загадочно колыхался в эфире.
— Я могу легко объяснить его исчезновение, — Дуй, глядя в чертеж, отчаянно грыз стило. — У тебя, Лой, закончилась интоксикация балданаками, вот глюки тебя и покинули. Теперь окончательно становится понятно, что Патриархов не существует.
— Нет, они существуют, — философ уселся на задние ноги, передние закинул одна на другую, а руки скрестил. — Иначе откуда появились сикараськи?
— По-моему, этот вопрос мы уже решили, — заметил Уй. — Все на свете из дерьма.
— А логически подумать? — усмехнулся эксцентрик. — Оно-то по любому не само по себе лежало, его кто-то оставил.
Ваз-Газижока сморщился:
— Ну сколько можно об этом говорить? Противно даже…
— Путь к истине всегда лежит через нечистоты, такова специфика, — извинился Лой-Быканах.
Но Диболомы то ли слишком загрузились массовыми застройками, то ли устали за день, а может, их вообще разочаровала философия — увы, дальнейшего развития разговор не получил. И это эксцентрика рассердило.
— Ну и ладно, — вышел вон и дверью хлопнул.
Тотчас архитекторы увидели перед собой Патриарха.
— Эх, вы, преобразователи, — плюнул он.
Диболомы даже слова в ответ вставить не успели: глюк унесся в окно и грохнул ставней.
— Псих какой-то, — фыркнул Дуй, не отрываясь от плана застройки.
Дел, в общем-то, действительно было немало.
Мудрец хотел уже с радостным криком бежать навстречу Держателю, но воин вовремя захлопнул Тып-Ойжону клюв:
— Куда?!
— Но это же Патриарх!
— Сам вижу. Но откуда мы можем это знать?
— Он мир держит, разве не заметно? Вон, видите? — у него на гребне светило привязано.
Действительно, на спинном гребне Патриарха, привязанная к переднему шипу на веревочку, висела яркая блямба, которую мудрец назвал светилом. Сам Патриарх, подперев чешуйчатой лапой щеку, меланхолично вглядывался в водную гладь.
— Почему же он держит мир, если он держит светило? — прикопался Тым-Тыгдым. — Как-то все это антинаучно.
Мудрец в сердцах чуть не врезал брюл-брюлу шпор:
— Потому что свет — одна из основ Среды. Без света мы долго не протянем…
Ходоки пошептались и Ыц-Тойбол выразил следующую претензию:
— Все равно что-то у вас не сходится. Патриарх внизу сидит, а светило, — он ткнул пальцем вверх, — на небе. Как такое возможно?
Этот вопрос поставил Тып-Ойжона в тупик. Он долго морщил лоб и теребил шапку, потом вздохнул:
— Я же говорил, что я практик… Ну, давайте понаблюдаем за ним, что ли, и вы сами увидите!
Решили, что наблюдать некогда, но сейчас спускаться все равно не будут: кто его знает, этого Держателя, а вдруг сожрет?
Устроились на ночлег. И тут мудрец высказал свои предположения насчет Великой Матери.
— Не понял, — помотал головой Дол-Бярды. — Получается, что я с Патриархом любовью занимался?
Его успокоили: не он один, да и Великая Матерь такая баба, что никак не откажешься. Что сикараська перед Патриархом? — да просто недоразумение, все равно что плотник супротив столяра. В конце концов, не воин выбрал Великую Матерь, а она его. Не стоит этим вопросом грузиться, все уже позади.
— А она-то как мир держит? — удивился Тым-Тыгдым. — Это так антинау…
— Заткнись, бич, — цыкнули Раздолбаи, тихо грустящие по бабам.
— По-моему, все мы прекрасно понимаем, как она это делает, — ухмыльнулся мудрец.
Вечером все обалдели от погружения блямбы, наутро, едва что-то начало шипеть, вскочили и увидели подъем светила. И озадачились: ведь восход был слева, а закат справа, а тут снова, выходит, все поменялось? А еще оказалось, что Раздолбаи с клячами сбежали.
Пока мудрец и воин поносили Тым-Тыгдыма и Ботву, Ыц-Тойбол внимательно следил за Патриархом.
На берегу разыгралась трагедия: какой-то мудрец-теоретик грохнул двоих таких же мудрецов, настолько похожих на него самого, что в глазах рябило. Ыц-Тойбол узнал в грозном мудреце Гын-Рытркына, наставника в лесном стойбище.
— Жрать хочет, — посочувствовал Гуй-Помойс.
Добив коллег, теоретик поковылял к Патриарху, но, едва потоптавшись рядом с Держателем, стал возвращаться.
— Он что, Патриарху сначала предлагал? — старый ходок уважительно хмыкнул.
Но вот теоретик вернулся к телам, сложил рядком, начал производить какие-то манипуляции, и Тып-Ойжон догадался:
— Он их тинной трухой посыпает!
— А зачем бил? — удивились остальные.
— Вы меня спрашиваете? — в голосе мудреца звенела железная ирония.
Вот другие теоретики поднялись, обменялись с первым какими-то репликами, и первый пошел прочь, а двое направились к Патриарху.
Сколько уж теоретики болтали с Держателем, никто не знал, но мудрец не вытерпел и заявил:
— Все, ничего не хочу ждать, я пошел, — и припустил вниз по струящемуся песку.
Ходокам и воину оставалось подхватить нехитрый скарб и пуститься вдогонку.
Теоретики ничуть не удивились, увидев подбежавшего со стороны гор практика в сопровождении ходоков и воина. Патриарху же, похоже, и вовсе было плевать.
— Скажите, пожалуйста, — начал Тып-Ойжон, поскольку впервые за несколько периодов встретил коллег. — Это Край Света?
— Нет, — ответили мудрецы. — Середина.
Лой-Быканах стремительно мчался по Среде Обитания. Великий вопрос: в чем смысл жизни сикарасек? — он разрешил на мах, но вслед за этим вопросом следовало реализовать ответ.
Сикараськи живут, чтобы понять замысел Патриархов. А понять Патриарха можно только одним способом — отыскав его и задав волнующие вопросы. Где искать Патриархов, философ не знал, но предполагал, что если бежать очень быстро, то в конце концов на кого-нибудь из них да наткнешься. Можно было, конечно, и балданаков накуриться, но этак недолго снова в благоговение впасть. Свобода трезвой мысли торкала сильней, чем чача из борзянки или сушеные грибы, так что возвращаться к кальяну и четкам эксцентрик не собирался. Единственное, что осталось у него от прошлого — это мантра "Вышли хваи". Ее он в данный момент и повторял про себя, чтобы не сбить дыхание.
Что-то мелькнуло под ногами, Лой-Быканах споткнулся, полетел кубарем, и ткнулся носом в чей-то зад. Торопливо отстранившись, философ увидел спину Патриарха. Тот сосредоточенно кряхтел.
