Сергей Голосовский - Идущий к свету
— Так вы же к концу света готовились. Продолжайте подготовку хуже, чем вы хотели, не будет. Если желаете, можете даже снова снять штаны. Думаю, уже все равно.
Дорога пошла через населенные пункты. Они проскочили знаменитую Барвиху, потом Жуковку.
— Что из себя представляет этот Михаил? — спросил Павел, презрительно глядя на Анатолия Владимировича.
— Господин Михаил он главный масон, самый главный! Довольно старый и очень навороченный.
— Какой-какой?
— Ну, весь такой длинноволосый, бородатый, как вы, только седой весь и старше вас.
— Это уж, положим, вряд ли. И чем он занимается?
— Скупает повсюду, где только может, всякие радиоактивные материалы. Сразу платит и намного больше, чем, как говорят, всякие там обычные террористы. У него целая сеть, я говорил вам, и если кто хочет продать что-то такое, даже просто радиоактивное, то непременно выйдет на него. И он говорит, что я, дескать, всегда заплачу больше, но, если продать кому-то еще, то есть просто кому-то, даже вовсе не масонам никаким, то ждет тебя страшный конец. И взгляд у него при этом, как у вас, жуткий, извините, взгляд. Под таким взглядом в голову не придет не то что обмануть его, а даже, так сказать…
— Еще раз! — прервал его Павел. — Он сам вам сказал, что будет бомбу вашу взрывать?
— Да нет, но это ж ежу понятно, на кой она ему еще?! Брательник-то мой, что я вам говорил, полковник, который боеголовку эту и открутил, так мне и сказал: «Видать, он хочет их побольше насобирать, ну и рвануть потом, а мы с тобой хоть пока поживем для себя, а помирать-то все равно когда-нибудь придется».
— А ему это зачем? Вы об этом думали?
— Да кто ж их знает, масонов? Миром, видать, управлять хотят.
— Каким миром, когда все сгорит?
— Вот тут, наверное, их масонская хитрость и есть.
— А откуда вы взяли, что он масон?
— Разве такое говорят! Да сами, как его увидите, поймете, что я прав. Сразу видно, что он самый главный масон и есть. Хотя, наверное, нас сейчас убьют…
Павел въехал в поселок Николина Гора и затормозил возле большого бетонного забора.
— Узнаете?
— Да, — конечно! ответил Анатолий Владимирович и обреченно вздохнул.
Глухие железные ворота бесшумно отворились, и «лексус» въехал на огромную, засаженную соснами территорию. Павел поставил свой лимузин возле черного «фольксвагена», одиноко стоящего на небольшой асфальтовой площадке возле самых ворот. Опытным взглядом Павел определил, что этот невзрачный «гольф» сверху до низу бронирован и оснащен могучим двигателем. Такие машины делаются по спецзаказу.
Вокруг не было ни души и, закрыв «лексус», Павел направился по залитой красноватым асфальтом дорожке к большому кирпичному дому, виднеющемуся впереди. Анатолий Владимирович с обреченным видом плелся следом.
— Сюда, кстати, нельзя приходить с оружием, — промямлил он внезапно.
— Спасибо за предупреждение, но я оружием не пользуюсь, даже ядерным, — ответил Павел и ускорил шаги.
К своему удивлению, он ощущал, что сильно волнуется. Сейчас он шел к заветной цели. Во имя нее он и приехал в эту гибнущую страну, из которой, по куче свидетельств, словно трупный яд из мертвого чудовища, растекались по всему миру радиоактивные материалы. Несколько лет он подкарауливал ту случайность, которая позволит в очередной раз испытать собственную неуязвимость и попытаться воспрепятствовать злу. Павел понимал, что идет на огромный риск. И боялся он не прекращения своей затянувшейся земной каденции, ибо верил, что в этом случае его душу наконец примет виденный им уже свет, но нового заточения на десятилетия, которое лишит его возможности спасать тех, в чьих страданиях он считал себя повинным.
Павел вспомнил, как много лет назад он предпринял странную даже для себя самого попытку заглянуть в собственное будущее. Тогда, испытывая одновременно и страх, и сомнение, он пришел в дом знаменитого провидца. Но ничего не дала ему та встреча.
— Может ли принять меня мэтр? — спросил тогда Павел открывшего ему дверь пожилого усталого человека, больше похожего на слугу, чем на хозяина дома.
Но человек отвернулся от него, закрыв лицо руками.
— Нет! — ответил тот. — Уходи.
— Ты и есть Мишель де Нотр-Дам, великий лекарь и прорицатель? — спросил с порога Павел.
— Это так же верно, как и то, что ты Саул бен Элиав, гражданин рухнувшего Рима и погибшей Иудеи, — ответил тот уже не по-французски, а на древнееврейском. — Уходи, ибо я не могу говорить с тобой. Мне нечего сказать человеку, чья жизнь столь же безмерна, как и страдания его. Уходи, ибо мои глаза болят, когда я вижу тебя. Дай Бог добра тебе и всем, кого встретишь ты на пути своем. Прощай и не взыщи, моя смерть скоро придет за мной! — и, не оборачиваясь, старый человек закрыл перед Павлом дверь.
Но это было давно, а сейчас Павел вновь шел непрошеным гостем в дом, где ждала его тревожная неизвестность. Анатолий Владимирович сильно отстал, но даже издалека Павел слышал, как от страха стучит зубами его спутник. Дверь особняка отворилась, и оттуда вышел на редкость обыденный верзила в камуфляже.
— Вы пройдете один. Ваш спутник подождет здесь. Он не нужен для беседы.
Услышав эти слова, подоспевший уже Анатолий Владимирович сразу расслабился и с готовностью сел на лавочку возле входа.
— Нет-нет. Вы пройдете во флигель, там вас ждет чай, кофе, телевизор и все, что пожелаете. Прошу вас.
Анатолий Владимирович скрылся в двери небольшой пристройки, а Павел проследовал за охранником внутрь главного здания. Дом был обставлен чрезвычайно изысканно, несколько картин, висевших в коридоре, свидетельствовали о хорошем вкусе и безмерном богатстве хозяина. Исходя из уже известных ему фактов и собственного многовекового опыта, Павел понимал, глядя на полотна, что скорее всего здесь и Гойя, и Веласкес были подлинниками. Стоимость этих шедевров не измерить никакими деньгами.
Его провели в каминный зал, окна которого закрывали тяжелые плотные шторы, освещение наряду с разожженным камином давали неяркие светильники, расположенные по углам. Кресло, куда усадили Павла, было расположено так, что его лицо освещалось одним из светильников достаточно хорошо, чего нельзя было сказать о втором кресле, в котором его уже ждал хозяин крупный старик с совершенно белой шевелюрой и такой же седой бородой. Павел практически не мог видеть его лица, старик сидел вполоборота к Павлу и задумчиво смотрел в горящий камин. В сторону посетителя он даже не обернулся.
— Я слушаю вас, Павел, ведь так вас зовут? — старик едва заметно заикался. — Думаю, что вряд ли вы персональный водитель Анатолия Владимировича и уж тем более вряд ли коллега этого сумасшедшего человека, и не радиоактивные материалы вы приехали мне предложить! Не так ли?
— Может, и вы представитесь, или мне называть вас, как этот идиот, «господин Михаил»?
— Да называйте как угодно, разве в этом дело? С именами потом разберемся. Итак? Ваши проблемы?
— Ответьте мне, зачем вы скупаете радиоактивные материалы, какого рода террористической деятельностью вы занимаетесь и чьи интересы представляете?
— А как вы думаете, с какой стати я буду отвечать на эти вопросы?
— Будете! Не лучше ли нам сесть как-то друг против друга? — Павел прекрасно знал о силе воздействия своего тяжелого гипнотического взгляда, вырабатывавшегося столетиями, и очень хотел использовать его в беседе.
— Знаете, я предпочитаю во время беседы сидеть у огня и смотреть на него. Вы уж простите старика за неучтивость! — собеседник медленно повернул голову и встретился глазами с Павлом.
Павел вздрогнул, он понял, что перед ним человек, которого ему не подавить ничем, такой же взгляд он когда-то уже видел и помнил его, но старый раввин, вызволивший его из римской тюрьмы, жил триста лет назад, и Павел даже не знал, когда он умер и где похоронен, их единственная встреча была последней.
— Вы, по-моему, ценитель живописи, — продолжил старик, поворотясь опять к камину.
— Да, я кое-что понимаю в этом, — ответил Павел, — но…
— Знаете, я и впрямь отвечу на все ваши вопросы, начиная, впрочем, с последнего. А пока можете полюбоваться на два моих недавних приобретения.
Он щелкнул тумблером на кресле, и в одном из дальних углов громадной комнаты включилось освещение, направленное на две картины в старинных тяжелых рамах. Павел направился к ним и на полпути остолбенел. То были картины Пьетро Нанелли, проданные им несколько месяцев назад через аукцион «Сотби».
— Не правда ли, хороши?! — в голосе старика явственно звучали иронические нотки.
Не дожидаясь ответа, старик продолжил:
— Итак, удовлетворю ваше любопытство. Представляю я себя и только себя, жизнь научила меня не декларировать никаких репрезентативных функций. А уж чьи интересы совпадают с моими покажет время. Далее. Уже тридцать лет, как я в этой безумной стране наладил скупку и сбор всего радиоактивного, что может быть вывезено отсюда для упомянутых вами террористических целей. И храню всю эту гадость здесь… и в некоторых других местах, чтобы этим не завладели другие.
