Виталий Фролов - Цивилизация страуса
— Чего им могло от меня понадобиться?
— Ну, скажем так, они относятся к той категории людей, которых устраивает нынешнее положение дел, и, разумеется, они хотят, чтобы все так и оставалось. Однако в обществе зреет недовольство.
— Оно всегда зреет.
— Недовольны, по большей части, люди среднего возраста. Те самые, которые родились в твои времена и почему-то испытывают по нему ностальгию. Они говорят, что страна выбрала не тот вариант развития, и нам стоит вернуться в нулевые и снова пойти по европейскому пути.
— Как можно вернуться туда, где никогда не был?
— Вот именно, — сказал Макс. — Но они этого не понимают, и было бы неплохо, если бы кто-то развеял их заблуждения.
— Ну и зачем вам я? — поинтересовался Гусев. — Всего-то тридцать семь лет прошло, должно быть полно живых очевидцев.
— Есть-то они есть, — сказал Макс. — Но, видишь ли, они твои хронологические ровесники, и новое поколение практически не воспринимает их всерьез. Тут нужен кто-то, кто и был очевидцем и может говорить с людьми на их языке. Кто-то такой же, как они. Кто-то, кому они поверят.
— И как это должно выглядеть?
— Полагаю, в виде курса лекций, — сказал Макс. — Для начала. А там видно будет.
— И сколько денег?
— Больше, чем ты заработаешь дворником.
— Это интересное предложение, — соврал Гусев, который не хотел ввязываться непонятно во что. — Но я должен его обдумать.
— И это тоже нормально, — сказал Макс. — Ну, и в качестве жеста доброй воли я предоставлю тебе твою историю болезни совершенно безвозмездно. То есть, даром.
— Нет, — сказал Гусев, который не любил быть у кого-то в долгу. — Бизнес есть бизнес. Я привык оплачивать оказываемые мне услуги.
— Как знаешь, — ухмыльнулся Макс. — Но могу я хотя бы сделать тебе небольшую скидку в расчете на дальнейшее сотрудничество?
— Не стоит, — сказал Гусев. — Я пока не бедствую.
— Если ты сделаешь все правильно, бедствовать ты не будешь никогда.
— Я подумаю, — пообещал Гусев и протянул Максу банковскую карту.
Выйдя от Макса, Гусев сразу же наткнулся на дитя тьмы.
Надо сказать, что детей Гусев не особенно любил. Эти маленькие горластые ублюдки вечно орут в самолетах или устраивают истерики в супермаркетах (Купи! Купи! Купи!), и любой здравомыслящий человек должен держаться от них подальше. Гусев помнил, что сам он был не таким ребенком. Ну, это вроде бы, все помнят.
Совсем без детей жить, конечно, нельзя, однако Гусев был бы не против, если бы всю молодую поросль изолировали бы где-нибудь на отдаленном острове лет эдак до двадцати пяти, и только после этого начинали пускать к приличным людям. Разумеется, лишь в том случае, если они докажут, что умеют вести себя в обществе.
Ну ладно, девочкам можно сделать послабление и скинуть пару лет изоляции. А вот с мальчиками нужно обходиться со всей возможной строгостью.
Мальчики отвратительны, а особо отвратительны мальчики примерно девяти лет, которые носят застегнутые на все пуговицы рубашки, зализывают волосы назад и смотрят на незнакомых людей странным, пугающим и стеклянным взглядом. Таким, каким смотрело сейчас на Гусева это дитя тьмы.
Гусев сделал попытку обогнуть мальца, но тот нагло схватил его за штанину.
— Чего тебе? — дружелюбно сказал Гусев.
— Ты умрешь, — механическим голосом сказало дитя тьмы.
— Ты тоже умрешь, — сказал Гусев. — Все умирают.
— Однажды ты сбежал, но она идет за тобой, и она все ближе.
— Точно, — сказал Гусев. — А ты случайно не видишь мертвых людей?
— У звезды смерти три луча, — сообщило дитя тьмы, проигнорировав вопрос.
— Я точно не помню, но, по-моему, ты не прав. Мы сейчас о какой серии говорим?
Мальчик неожиданно отпустил штанину Гусева, да и взгляд у него стал осмысленным.
— Ты кто? — вопросило дитя тьмы.
— Скажи, а тебе родители не рассказывали о правилах элементарной вежливости? — поинтересовался Гусев. — Ну, типа там, когда ты обращаешься к взрослому незнакомому человеку надо, как минимум, говорить ему «вы» и не нести всякую фигню о том, что он вот-вот склеит ласты? В таком вот аспекте?
— Чокнутый, — сказало дитя тьмы и засверкало пятками, скрываясь за углом многоквартирного дома.
— Псих какой-то, — пробормотал Гусев и отправился к метро.
Глава восьмая
— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась молодая и улыбчивая девушка-менеджер, когда Гусев уселся за столик для обслуживания клиентов.
— У меня когда-то был счет в вашем банке, — сказал Гусев. — Я хотел бы узнать, что с ним стало.
— Можно ваш паспорт?
— Пожалуйста.
Руки девушки запорхали над клавиатурой, а ее носик забавно сморщился.
— Простите, ничего не могу найти. Как давно это было?
— Тридцать семь лет назад.
Девушка посмотрела на Гусева. Гусев мило улыбнулся.
— Вы шутите?
— Нет. И у меня тогда был другой номер паспорта.
— А сколько вам тогда было лет?
— Тридцать три.
— А сколько вам сейчас?
— Семьдесят.
— И как это может быть? — Гусев прямо-таки поразился ее выдержке.
— Вы слышали о крионике?
— О, — сказала девушка. — А я думаю, откуда мне ваше лицо знакомо. Это же вас показывали в новостях?
— Наверное, — сказал Гусев. Сам он новости не смотрел, но предполагал, что ребята из «Второй жизни» запросто могли пропихнуть сюжет на телевидение.
— Подождите минутку, — сказала она и упорхнула.
Через минутку к Гусеву вышел сам начальник отдела по работе с физическими лицами. Его звали Алексей, он был улыбчив, прилизан и отчего-то напоминал Гусеву хорька, хотя никакого физического сходства между Алексеем и хорьком не прослеживалось.
Алексей проводил Гусева в свой кабинет, усадил в дорогое кожаное кресло и попросил еще подождать. Минут через двадцать Алексей вернулся, вставил в свой компьютер флешку, постукал пальцем по тачпаду и попросил Гусева еще раз предъявить документы.
— Да, — наконец подтвердил он. — Похоже, у вас действительно был счет в нашем банке.
— Отлично, — сказал Гусев. — Когда я смогу получить к нему доступ?
— Боюсь, с этим могут возникнуть определенные сложности, — улыбнулся Алексей. Гусев не нашел в этом заявлении ничего смешного.
— Например? — холодно осведомился он.
— Когда вы… когда с вами случилась неприятность, ваш счет заморозили.
— Как и меня, — сказал Гусев. — Но теперь меня разморозили, и я не вижу причин, мешающих вам так же поступить и с моим счетом.
— Тем не менее, такие причины есть.
— Огласите, — попросил Гусев.
— Понимаете, в банковском деле важна точность, — сказал Алексей. — Следование духу закона до последней буквы, так сказать. Тщательная проверка всех документов, фиксирование всех операций, полная финансовая отчетность…
Гусев молчал. Длительное вступление не обещало ему ничего хорошего, но он был из тех людей, которые и не ждут от жизни ничего хорошего, а потому не удивился. Он твердо знал, что в банке будут проблемы и на вложенные когда-то деньги особо не рассчитывал. Ему просто хотелось убедиться.
— Понимаете, — наконец-то перешел к сути Алексей. — Я вот понимаю, что вы и есть тот самый Гусев, который открывал у нас счет сорок с лишним лет назад. Я смотрю телевизор, читаю новости и знаю об этой истории в частности и о крионике в целом. Сейчас уже существуют законы, регулирующие подобные ситуации, но тридцать семь лет назад их не было. И тогда вы были признаны мертвым, и…э… В общем, для того, чтобы разморозить доступ к вашему счету, мне нужно документальное подтверждение что вы — это вы. Вы мне такие документы предоставить можете?
— Я уже показывал вам паспорт.
— Паспорт выдан гражданину Гусеву в этом году. В нем нет никакой связи с гражданином Гусевым, который открывал у нас счет четыре десятка лет назад.
— Дата рождения, например.
— Есть тысячи людей с одинаковыми датами рождения, — сказал Алексей.
— На самом деле, миллионы, — сказал Гусев. — Дат рождения всего-то триста шестьдесят пять, а людей в мире — несколько миллиардов.
— Вот именно, — сказал Алексей. — Я рад, что вы это понимаете.
— Ладно, — сказал Гусев. — Я понимаю, в чем проблема. Теперь расскажите мне, как эту проблему можно решить.
— Я даже не знаю, — развел руками Алексей. — Разве что только через суд.
В том, как он это произнес, была какая-то странность. Ну вот как если бы монах обратился к настоятелю монастыря с моральной дилеммой, а тот бы ему сообщил, что разрешить ее можно только продав дьяволу свою бессмертную душу.
Гусев обратил на эту странность внимание, но заострять не стал.
— Тогда увидимся в суде.
Алексей широко улыбнулся.
