Константин Мартынов - «Ныне и присно»
На берегу встречала толпа зевак — от сопливых дошколят до вполне солидных усатых и пузатых мужиков. Доселе их занимала ловившаяся с пирса мелкая тресочка, зато теперь для каждого стало важнее задать вопрос — где, как, да почем купил? Непривычный к подобной настырности Тимша даже растерялся, зато Венька своего шанса не упустил:
— Перед вами, господа, настоящая поморская шняка! Сделана по чертежам шестнадцатого века с использованием традиционых материалов!
«И ведь не врет! — усмехнулся про себя Тимша. — Сосновые доски — они во все времена сосновые.»
Среди зевак началось непонятное волнение, затем вперед протолкались два господина, на завсегдатаев старого пирса не похожие категорически.
До неброскости скромно одетый бородач — сунулся к наполовину вытащенной из воды шняке и принялся, с лихорадочным блеском в глазах, ощупывать борта, заглядывать внутрь, даже попытался развернуть собранный Тимшей парус…
— Кха-гм! — предостерегающе кашлянул Шабанов.
Бородач поймал строгий тимшин взгляд, отступил… недалеко — до венчавшей форштевень рысьей головы… и уж отсюда его не могли отогнать ни строгие взгляды, ни многозначительное покашливание.
Минут через пять бородач таки сумел оторваться от поглаживания прижатых к покатому рысьему черепу ушек. Мгновенно отвердевшее лицо повернулось к спутнику. Полилась чужеземная речь — как показалось Тимше, норвежская. Чаще всего повторялось слово «snekkar»,[20] а поскольку каждый раз оно сопровождалось похлопыванием по борту, Тимша сообразил, о чем идет речь.
— Ну шняка, — буркнул он, не дожидаясь перевода. — Моя, не чья-нибудь.
Норвеги, конечно, не каянцы, с ними поморы издавна торговали, однако чужую лодку этак по-хозяйски лапать не каждому земляку дозволено.
Сопровождавший норвежца чернявый господин в безукоризненном темно-сером костюме, идеально выбритый и пахнущий дорогим одеколоном, аккуратно, чтоб не запачкать модельные туфли, подошел ближе.
— Че хочешь за корыто, пацан? — спесиво процедил он.
Хуже вопроса лощеный задать не мог. Тимша взъерошился, как изготовившийся к бою пес.
— Не продается!
Лощеный презрительно оттопырил губу.
— Не кочевряжся, пацан! Говори цену!
— Не продается! — с закипающей яростью в голосе повторил Тимша.
Леушин решил, что настала пора вмешаться.
— Ты откуда такой деловой взялся, а? — задиристо поинтересовался он у незваного «покупателя». — Думаешь, шмотье от Версаччи напялил — городу хозяином стал? Топай-ка отсель по-хорошему!
В толпе пришедших поглазеть на шняку рыбаков раздались одобрительные возгласы — ловить треску ходили не только и не столько ради удовольствия — чтобы порадовать жареной рыбкой месяцами не видевшую зарплаты семью.
Вперед, тем временем, протиснулся ражий детина в накинутом на рубаху потрепанном ватнике и старых штанах, заправленных в кирзовые сапоги. На пудовом кулаке красовалось наколотое синей тушью солнце над сопками. Меж веером расходящихся лучей красовалось гордое «СЕВЕР».
— Ты че, фрайер, парням хамишь? — хмуро спросил он. — В рог давно не получал?
Надушенный манекен прикинул шансы и понял, что выказывать гонор становится чревато…
— Так я ведь ничего такого… — жалко улыбнулся он. Напускная спесь облетела, как фальшивая позолота с дешевых китайских часов. — Сказал босс гидом при госте ходить… переводить… я хожу и перевожу.
Детина посмотрел на ласкавшего борт шняки норвежца и ядовито заметил:
— Хреновый из тебя переводчик — ни в жисть не поверю, что он лодку корытом обозвал.
Норвежец наконец—то понял, что происходит нечто, в его планы не входящее и, выдернув из кармана мобильник, споро набрал номер. Десяток скороговоркой брошенных в трубку фраз, и телефон протянут Шабанову. Тимша осторожно поднес к уху незнакомый аппарат.
— Добрый день! — бархатистый голос далекого собеседника звучал мягко… и по-лисьи вкрадчиво.
— Добрый… — настороженно отозвался Тимша.
— Позвольте сразу перейти к делу — господину Ингварсону понравилась… принадлежащая Вам лодка, и он хотел бы ее приобрести. Если Вы не против, это можно обсудить в любое удобное для Вас время…
Продать шняку, с которой почти сроднился? Тимша уже приготовился послать к лешему и этого, но тут под руку нахально впихнулся Леушин.
— Ну? — жадно спросил он. — Чего хотят?
— Тоже продать просит, — растерянно ответил Тимша. Правда, вежливо… обсудить предлагает…
— Ну, если вежливо… — задумался было Венька, но, через несколько секунд конопатую физиономию украсила плутовская улыбка, — если вежливо, тогда мы завтра позвоним — сегодня нам подумать нужно. Тщательно.
Тимша добросовестно продиктовал в трубку венькины слова.
— Прекрасно! — обрадовались на том конце. — Мы к тому времени столик в ресторане закажем. Вы какую кухню предпочитаете?
Заглавную букву в слове «Вы» услышал бы и глухой. Тимше даже стало немного неудобно.
— Полагаюсь на ваш вкус, — таки вспомнилась подходящая к случаю фраза из смотренного накануне телефильма.
— Чудненько! Уверяю — не пожалеете! А сейчас передайте трубочку переводчику — я предупрежу, чтобы он дал Вам визитку с моим телефоном. До свидания!
— До свидания, — попрощался Тимша и вернул трубку.
Переводчик с готовностью выхватил телефон, прижал к уху… от былого лоска остались жалкие ошметки. Мелко подрагивающая рука протянула Тимше визитку. Глянцевый картон пятнали несмываемые отпечатки потных пальцев.
Понявшие, что развлечение кончилось, рыбаки потянулись к забытым удочкам — близился полный прилив и, вместе с ним, конец хорошего клева.
Тимша поискал взглядом обещавшего вернуться за ними соседа по гаражу. Сосед задерживался, и нетерпеливый Леушин тут же вызвался тормознуть попутный грузовик.
— Топай, — скаредно вздохнув, согласился Шабанов. — Иначе еще какой-нито придурок заявится.
Следом за Венькой к дороге отправился господин Ингварсон. Переводчик не удержался и бросил на Тимшу ненавидящий взгляд. Тимша оскалился в ответ — не хуже украшавшей форштевень рыси.
* * *— Да что мы теряем? — горячился Венька, едва не расплескивая чай из зажатой в кулаке кружки. — Треску непойманную? Так ее поймать еще надо. А у нас ни яруса, ни права его ставить! Первый же погранец башку открутит и лодку отберет! Да плюс к тому сезон лова считай что кончился — ты это лучше меня знаешь!
Тимша сидел насупившись. Челюсти сосредоточенно перемалывали найденное Венькой черствое овсяное печенье.
— Стоп! — затянувшийся моголог прервался, озаренный новой идеей Венька пытливо глянул на Шабанова. — Сколь по-твоему шняка стоит?
Тимша задумчиво почесал в затылке:
— В мои времена — десять рублев, а сколь нынче…
— Хм-м… десятка, конечно не солидно… так ведь и цены раньше другие были! Расскажи-ка, что у вас было почем?
— Ну… — начал вспоминать Шабанов, — за пуд семги семь копеек просили…
— Не-е… — протянул Венька, прикинув соответствие на калькуляторе, — другое вспомни.
— Братья Федосеевы в Коле дом купили — семнадцать рублей отдали…
— Сто-оп! Дом-то, по тем временам хороший?
Тимша кивнул.
— Во! Дом-дом-дом… Тысяч на пятьдесят в баксах потянет… а лодка… да еще под старину сделанная…
Леушин снова погрузился в рассчеты.
— Нет, столько нам не дадут… но десять—пятнадцать наверняка выторгуем… Живем, Тимша!
— Если десять тысяч пополам, то сколько в рублях?
— Светлане Борисовне за год не заработать!
Годовой заработок?! О чем еще думать? За год-то сколь шняк построить можно! Жить—поживать… кабы не державшее за глотку прошлое.
По коже пробежал морозец — разве об этом молил? Каянская плеть ласковей, грызущего сердце чувства вины — закрой глаза, а перед внутренним взором — поморы в цепях, потомок, чужой крест несущий… Верни назад, Господи!
Нет, не слышит Господь… Видно, здесь придется грехи искупать…
— Так что с лодкой делать будем? — потеребил задумавшегося друга Леушин.
— Со шнякой, — поправил Шабанов и решительно отрезал, — Продавать.
Где-то над сопками раскатисто прогремел хохот Каврая.
— Ух ты! — ахнул Венька. — Неужто гроза в сентябре?
Тимша не ответил.
Глава 3
«Нашим бы писакам оказаться в незнакомом мире да в чужом теле!»
Сергей облизнул разбитые губы — знакомый каждому парню солено-железистый вкус наполнил рот.
«Всей фантазии — герой попереживал часок, а потом радостно поперся чудищ крошить да мир завоевывать… козел чумной! Ждали его, завоевателя сортирного! С цветами!!!»
На борт упала тень — черная и злая. Тень воняла потом, скисшим пивом и смазанной рыбьим жиром сталью. Мысли шарахнулись прочь, испуганно прячась за скотским чувством самосохранения. Послушное рукам весло упруго выгнулось, толкая пузатый яхт прочь от Терского берега. Тень помедлила и двинулась дальше. На уровне пояса косым крестом — широкий прямой меч. Хороший меч, острый — головы запросто сносит…
