Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Девушка тянулась за ним, сколько могла, а, оторвавшись, ещё некоторое время сомнамбулически покачивалась. Парень порывисто сжал ладонями её лицо, поцеловал ещё раз, привлек к себе и загоревшимися глазами обвел комнату. Не найдя того, что искал, он скользнул взглядом по окнам, из края в край пробежал полутемное пространство веранды, нетерпеливо оглянулся на дверь, ведущую в другую комнату и вдруг замер, только сейчас сообразив, что впопыхах он пропустил что-то такое… непонятное… разозлившее… или заинтриговавшее его…
В комнатах приглушили свет. Хотя, возможно, свет приглушился сам собой, после того, как завеса сигаретного дыма стала настолько плотной, что сизым туманом облепила лампы.
Несколько минут он молча впитывал в себя пространство, лежащее по ту сторону стекла.
Дюйм за дюймом васильковые глаза медленно изучили часть зажатой между двумя столбами веранды… сами столбы… фонарь…
Почувствовав, что целовавший её мужчина ускользает, девушка недовольно открыла глаза и метнула на него быстрый настороженный взгляд, после чего оглянулась и точно также смерила глазами окно. Уяснив для себя причину, она опять прижалась щекой к пиджаку и стала медленно разворачивать своего спутника спиной к окну.
Маневр почти удался. Но, когда смотреть стало совсем неудобно, он просто стряхнул цеплявшиеся за него руки и решительно направился к стеклу.
На пути выросла приземистая синеволосая тень.
Парень обогнул её, как огибают лежащее поперек дороги бревно, но теперь между ним и окном пьяно закачалась танцующая пара.
Внезапно разозлившись, он яростно смел их с дороги, рванулся вперед, выскочил на пустую веранду и растерянно остановился, недоуменно переводя взгляд с подвешенного к стропилу фонаря на освещаемый им участок перил и кусок блестящего пола под перилами.
Вне освещаемого пространства медленно проплывала ночь.
Глава 4
В этот раз они пересеклись на набережной.
Опять похолодало. Резкий неприятный ветер сдирал с деревьев начинающую желтеть листву, яростно крутил её по тротуару и, наигравшись, смахивал в темную, шершавую от мелкой ряби воду.
Не здороваясь, просто еле заметно кивнули друг другу и спустились вниз, к воде. Готье облокотился на серый, местами покрытый влажными пятнами, местами загаженный чайками, парапет. Жерар повернулся к ветру спиной и закурил.
– Я его проверил, – справившись с сигаретой, Жерар сунул спички во внутренний карман и плотно запахнул плащ, – Жан Доре, парижанин, актер, последний год провел на съемках фильма на юге.
– Сейчас кто-то ещё снимает фильмы?
– Как видишь… В Париже не был около года. Судя по отметке и билету, приехал вчера утром.
– Что делал в тридцать девятом?
– Валялся в больнице с переломом ноги. В военных действиях не участвовал, позже тоже ни в чем замешан, вроде, не был, – закончив говорить, Жерар недоуменно пожал плечами, – странно.
– Что странно?
– Всё странно. Не вяжется. Суди сам. Мирный обыватель… он даже не прошел военную подготовку… и вдруг драка с офицером, сопротивление патрулю, побег.
– Да, – подтвердил Готье, – не вяжется.
Жерар отвернулся к стене и попытался зажечь потушенную ветром сигарету.
– Как он?
– Пока плохо. Ранение очень тяжелое. И я боюсь осложнений…
– А Этьена?
– За неё я тоже боюсь…
– Н-да… – Жерар швырнул смятую сигарету в воду и потянулся за следующей, – плохо, что вы все засветились…. – он сунул сигарету в рот, отломил кончик, затем нашарил в кармане коробок, отвернулся к стене, чиркнул спичкой и поднес крохотный язычок пламени к сигарете.
– Съемки уже закончены?
– Нет.
Жерар затянулся, выдохнул струйку дыма и зажал сигарету между пальцами.
– Съемки ещё идут.
– В таком случае, тем более непонятно, зачем он приехал?
– Судя по документам, свою часть работы он уже сделал. Кассирша утверждает, что приняла у него счета в самом начале рабочего дня. Следовательно, с вокзала он сразу поехал на киностудию, сдал квитанции и хотел получить деньги. Кассирша платить отказалась.
– Почему?
– Дирекция запретила выплачивать гонорары актерам до полного окончания съемок… После кассы он пошел к директору. По словам директора, разговор вышел крайне эмоциональный.
– Разругались?
– Да. С киностудии он уехал около десяти. В «Сеюше» появился между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. Около пятнадцати минут разговаривал с барменшей, после чего сел за самый дальний столик и просидел там около часа.
– Чем была спровоцирована драка.
– Неизвестно. Персонал утверждает, что ничем.
– А что говорит пострадавший?
– Пострадавший, – злорадно усмехнулся Жерар, – в настоящий момент не говорит, а только мычит. Твой подопечный сломал ему челюсть.
– Кто он?
– Немец. Танкист. Откомандирован сюда из Нормандии. В Париже уже неделю. Ужинал в «Сеюше» в день приезда. В тот раз всё прошло гладко… Всё.
– Маловато.
– Да, не густо. Я подключил к этому делу человека в Авиньоне. Он покрутится на съемках, поинтересуется у актеров. Возможно, что-то и выплывет.
– Возможно… Ему нужны документы.
– Документы будут.
Шальной порыв ветра взъерошил темные, прихваченные инеем, волосы Жерара, подкрался снизу и колоколом вздул полы плащей. Готье поёжился, поднял воротник и почти до бровей натянул на голову шляпу. Жерар повернулся лицом к реке и бросил окурок в воду.
– На его прежней квартире немцы уже побывали. Там появляться больше нельзя. А вот ресторан…
– Можно послать Симона.
– Да. Пусть осторожно поспрашивает.
Готье кивнул.
– Только на рожон пусть не лезет.
– Хорошо.
– Тогда всё. Держи меня в курсе, – Жерар протянул руку, – я пошел.
Мужчины быстро пожали друг другу руки. Жерар поднялся по ступенькам вверх, плотнее запахнул плащ и скрылся. Готье проводил его глазами, отвернулся к реке и устало положил на парапет локти.
2– Гаспар, у него третий день не спадает температура.
– Успокойся, – оставив в прихожей плащ, Готье поднялся на второй этаж и теперь тщательно мыл под краном руки, – хоть у твоего протеже и железное здоровье, но без небольшой лихорадки всё равно не обойдется.
– Это не лихорадка, – забыв про стиснутое в кулаке полотенце, Этьена зябко обхватила себя руками и до боли сжала плечи, – у него температура сорок и семь десятых.
– Ну и что? У него сильная лихорадка, – в очередной раз намыливая пальцы, веско произнес врач, – в его положении это абсолютно естественно.
– Он же ничего не ест!
– Ничего страшного, – забирая у девушки полотенце, попытался успокоить её Готье, – подкормим глюкозой, как младенца. И бульоном… – продолжая говорить, он тщательно вытер полотенцем руки, – Мадлена сказала, что ты плохо спишь?
– Какое это имеет значение?
– Большое, – прежде чем выйти из ванной, он набросил полотенце ей за шею и слегка притянул девушку к себе, – если не будешь спать, сама сляжешь. Тогда Мадлене придется ухаживать за ним в одиночку. А я ревнивый.
– Да ну тебя! – покраснев, попыталась отмахнуться Этьена, – я же серьезно…
– Я тоже. Не хочу, чтобы красивый мужик постоянно таращил на неё глаза. Ладно, успокойся, поживет недельку на бульоне… от бульона не умирают, – не замечая, как испуганно вытянулось её лицо, Готье прошел по коридору и остановился на пороге комнаты, – твои бифштексы от него не уйдут… Где мой халат?
Этьена метнулась к стулу, схватила перекинутый через спинку халат.
– Спасибо, – Готье продел в рукава руки, застегнулся и привычно передернул плечами, – всё, теперь не мешай.
Этьена покорно отошла к ногам кровати.
– После него я сразу поеду в госпиталь. Если тебе не трудно, то приготовь мне, пожалуйста, кофе.
– Хорошо, – отлично понимая, что её выпроваживают, Этьена пропустила в комнату Мадлену и вышла.
– Мадлена, готовь перевязку…
Этьена тщательно прикрыла за собой дверь.
3Дверь небольшого грязноватого отельчика, гордо именуемого «Люксембург», выходила в длинный темный тупик, противоположный конец которого, действительно упирался в улицу, ведущую к решетке Люксембургского сада. Несколько минут Симон безуспешно дергал дверную ручку, потом хмыкнул и, подойдя к ближайшему окну, яростно забарабанил в стекло.
– Эй! Есть кто живой?… Мадам Лебран!.. Эй!
– Ну, что ты стучишь, оглоед!
– Здравствуйте, мадам Бешо! – задирая голову к открывшемуся окну, весело поприветствовал соседку Симон, – как здоровье месье Бешо?
– А что ему сделается? У него каждый день праздник… Симон, ты, что ли?
– Я, мадам Бешо, я!
– Давненько тебя здесь не было. Мы уж думали, что вас с Гаспаром и в Париже нет. В гости пришел по старой памяти?
– Да, мадам. Вот только внутрь попасть не могу.
– А-а… Джульетта, наверное, на заднем дворе, – чуть ли не по пояс высовываясь из окна, пронзительным голосом прокричала мадам Бешо, – она с утра…
