Сергей Трищенко - Каменный век деревянных людей
Пом, стреляющий ещё хуже Виша, долго гонялся с пикой за убегающими мухами.
Одна из мух не выдержала длительных издевательств и взлетела.
– Вот бы полетать на ней! – завистливо произнёс Пом. Малые мушки в это время вились над ним.
– Полетай на этих, – кивнул Чер. – Налови побольше, свяжи в упряжку – и катайся!
Виш ничего не сказал, чтобы не нарваться на едкое замечание Чера, но мысленно согласился с Помом, провожая муху внимательным взглядом. «Они летают, почему нам нельзя?» – подумал он.
Общим итогом осенней охоты явилось свежее жаркое на ужин.
Обгладывая мушиную ножку, Виш продолжал размышлять над проблемой полёта. «Умей мы летать, никакие гусеницы не были бы страшны! – думал он. – Можно тогда бы улететь от них… Или бить копьём с лёта!»
И от этой перспективы у него закружилась голова.
Холодало. С каждым сокращающимся днём солнце грело почву всё слабее и слабее.
– Пора отправляться на зимние квартиры! – многозначительно произнёс Гач. – Наступает сезон штормов. В это время года гусеницы никогда не приплывают. Нам нечего делать на побережье.
– Будем строить новую казарму, – объявил Вурч, выслушав доводы Гача.
– Казарму? – послышались удивлённые возгласы.
– Да. Гарнизон собираются расширить. Наблюдательные посты будут растянуты вдоль берега, а количество патрулей увеличится. Слишком много гусениц прорывается.
– Холодно! – поёжился Карт.
– За работой согреемся! – усмехнулся Вурч.
Началось строительство. Часть воинов превратилась в тестомесов: они готовили известковый раствор. Вторая часть – в каменщиков. Эти укладывали фундаментные камни и стеновые сланцевые плиты.
Подтаскивали плиты в основном работники трофической команды: им переносить тяжести было не впервой.
А вот остальным пришлось тяжеловато. Виш в первый раз увидел, как кладут камни. Дома ему приходилось месить тесто – когда ухаживал за домашними животными и готовил пищу для ящериц – их кормили питательными колбасками из всякой всячины. Но строить не приходилось. И не ему одному.
Хорошо, что Гач, как старый солдат, не раз участвовал в подобных стройках, и мог помочь советом и делом.
Но и он ворчал:
– Разве это помещения? Вы бы видели старые казармы! Вот где сохранились настоящие спальни! Раньше спали стоя, зарыв ногокорни в тёплый питательный перегной. Каптенармусы с ног сбивались, разыскивая добавки к спальной почве! Зато войска всегда находились в прекрасной форме. А теперь? – он пренебрежительно махнул ветверукой. – Валяемся на полках, как колоды! Тьфу!
– Как же можно спать, когда питаешься? – удивился Виш.
– В том-то и дело! – обрадовался Гач. Обрадовался, что нашёлся кто-то, кто пожелал его выслушать. – Питание шло бессознательно, оно всегда идёт так, даже во сне. Но в прежние времена больше всасывали через ногокорни, а теперь чаще жуют ртом. Мы держали рты закрытыми не потому, что беспрестанно жевали, а потому, что понимали дисциплину. Суть в том, что ни на всасывание пищи ногокорнями, ни на всасывание желудком повлиять никто не может: есть пища – всасывается, нет – нет.
– Раньше почвы были лучше, – встрял Клев.
– Верно, – кивнул Гач. – Почвы получше, глотательной пищи поменьше, не всё ели, что движется… Словом, не забивали желудки всякой ерундой, а питались, как прародители. Это теперь любое шевелящееся в рот тянут, а раньше строго следили за диетой.
– Народу слишком много стало, – заметил Чер. – И все жрать хотят. Как гусеницы…
На стройке произошло происшествие: Карт, подавая наверх тяжёлую сланцевую плиту, не удержал её и выпустил из рук. Она упала ему на ногокорень. Раздался хруст, и Карт закричал.
– Ничего, ничего, – успокаивал его Гач. – Срастётся. Со мной тоже было так.
Тем не менее Карта пришлось увести и сделать перевязку. Хотя сокровь и не потекла, ступня оказалась сильно повреждённой. Лекарь опасался за корешки, но их, к счастью, не затронуло. Карт походил с повязкой несколько дней, а потом ему стало легче. Спустя некоторое время он выздоровел полностью, однако хромота осталась.
Наступили неожиданно холодные ночи – значительно холоднее, чем могли выдержать ящерицы. Поэтому, чтобы не остаться без верховых животных и тягловой силы – не говоря о боевых единицах как об основе обороны – каждое утро солдатам приходилось идти в ящерятник и делать его обитателям массаж, растирать затёкшие мышцы животных, выводить из состояния ночного оцепенения. И молиться Перворостку, чтобы оно не перешло в зимнюю спячку. В особо холодное время приходилось устраивать круглосуточные массажные дежурства.
Летом без них обходились, а зимой массаж приходилось делать едва ли не постоянно: низкая температура вгоняла животных в спячку, а её допустить было нельзя. И если зимой в боевых ящерицах потребности, в общем, не имелось, то тягловые животные продолжали использоваться в хозяйстве.
Подобные разминки шли на пользу не только ящерицам, но и люрасам: делая массаж, они сами неплохо согревались. Но люрасам было легче, хотя бы потому, что они ночевали в тёплых, отапливаемых помещениях. У ящериц такой возможности не имелось.
– Эх, были бы у нас тёплые ящерюшни! – вздыхал Вурч. – И побольше горючей жижи!
Но топлива не хватало. Несмотря на заготовленное в тёплый сезон, несмотря на ежедневные рейды по побережью, кострового материала недоставало на организацию хотя бы ещё одного очага, в ящерятнике. Тем более что по какой-то причине задержался караван с горючей жижей, которую обещали прислать с армейских складов.
Вурч потемнел от мыслей и ходил мрачнее несущихся по небу туч. Его беспокоила нехватка топлива, замерзающие ящерицы и выбивающиеся из сил люрасы. Но, как ни размышлял, выхода найти не мог. Тем более что попутно возникали другие проблемы, отвлекающие от основной.
Люрасы могли греться и другими способами… С наступлением холодных дней усилилось самогоноварение в деревне.
На горячительные напитки, за отсутствием других источников, перегоняли ящеричный навоз – в нём содержались необходимые компоненты, в частности, аммиак, который вызывал соответствующее воздействие на организм люрасов. Привозили нашатырь и из других мест.
Напитки подразделялись по сортам. Особо ценилось «ящеричное засушливой зоны», а также «прыткоящеричное» – считалось, что от него опьянение достигается наиболее быстро. Но то были монопольные сорта, их привозили в одинаковых бурдюках, с акцизными наклейками, а самогон гнали повсюду. Некоторые местные жители достигли немалых высот в аммиачном производстве.
– Что они туда добавляют – уму непостижимо! – рассказывал Чер. – Но с ног сбивает одномоментно.
Вурчу приходилось мириться с этим, иначе половина гарнизона ходила бы с простудными болячками. Но воины и сами следили, как бы кто-нибудь не перебрал лишку, ведь общая работа раскладывалась на всех, а кому охота трудиться за того, кто лежит и отдыхает после лишнего бокала аммиака?
По вечерам, собравшись в кантине и угощаясь местным самогоном, старослужащие пускались в воспоминания о выпитом.
– Помнится, пил я как-то «жерляночное особое»… – начинал кто-то. На что Чер с неизменным успехом отвечал, сопровождаемый смехом:
– Если помнится – значит, никуда не годится! Вот если бы не помнил, где и что пил – тогда да!
Но были и трезвенники. К таковым относился Глад, на понюх не переносящий запах аммиака. Он постоянно схватывался с пьяненьким Ячем.
– Перегоняя навоз на аммиак, вы сокращаете количество питательных веществ, находящихся в нём! – приводил Глад один из аргументов. – В то время как зарыв его в почву, и переработав там…
– А разве аммиачный спирт не питание? Это же чистая энергия! А остатки барды после перегонки можно закопать в землю и улучшить её, – возражал Яч, слегка покачиваясь.
– Да ты высосешь всё через корни! – лениво вставил Чер. Самогон он употреблял умеренно, только чтобы согреться.
– Выбирай сам, что тебе нужнее: кусок мяса безногой ящерицы, или кусок её же навоза! – рассвирепел Глад.
– Мясо жёсткое… – под общий смех проблеял Чер, подражая крику ящерицы.
– Поесть – это одно, а выпить – совсем другое… – начал Яч, но замолчал: на пороге казармы появился Вурч.
– Виш! – неожиданно позвал он. Его, похоже, осенила новая мысль.
– Слушаю, герб командир! – вытянулся тот.
– Отставить! – махнул Вурч ветверукой. – Не в строю. Вспомни, где ты нашёл горючий камень?
– В каменной гряде, – немного удивлённо ответил Виш. – В пещере.
«Почему Вурч вспомнил о горючем камне? – подумал он. – В прошлый раз находка его не заинтересовала. И он довольно прохладно к ней отнёсся… Что же изменилось?»
– Там его много? – продолжал допытываться Вурч.
– Не знаю, – пожал плечами Виш, – темно было. Но запах шёл отовсюду. И стены… поблёскивали, как тот камень.
