Александр Кашанский - Антихрист
— А мне, пожалуйста, кока-колу, — сказал Иван.
— Ну, вы чего, мужики? Человек угощает. У меня и стаканчики есть, и закуска, — приглашал дворник приятелей.
— Угощает, а сам выпить не хочет, — сказал подполковник.
— Мне нельзя, я пришел к своей девушке, не видел ее три с половиной года. Что ж я, приду, а от меня водкой разит. Нет уж. Да и отвык я от алкоголя, выпью немного и стану пьяным. Спасибо, но я пить не буду.
— Три с половиной года за границей. Это много. Ну что, Борис, плесни мне, пожалуй, пятьдесят грамм, — сказал подполковник, — составлю тебе компанию. А вам, Михалыч? — обратился он к «профессору».
— Нам пива.
— Да, пива стаканчик — можно, пожалуй, — поддакнул «генерал».
— Ну и как там, за кордоном, жизнь? — спросил подполковник.
— Да я ее и не видел совсем, их жизнь, если честно. Работал без выходных и праздников.
— И что, совсем уж ничего не видел? Что за работа такая? — спросил «профессор».
— Охота — пуще неволи. Я математик и разрабатывал одну сложную математическую модель. Безвылазно просидел у компьютера. И для меня сейчас само солнце и свежий ветер — уже родина.
Иван заметил на себе пристальный взгляд «генерала». «Генерал» аккуратно отхлебнул из пластикового стаканчика глоток пива и спросил:
— А что, у нас в России таких компьютеров нет?
— Нет.
— Да, вот беда-то. Мы в свое время не успели сделать, а теперь уже и некому.
— А почему ты вернулся сюда, — вдруг спросил «профессор», — что у нас тут теперь делать? В ларьке торговать? Или ходить с плакатами по улице? Зачем ты вернулся?
— Я? — Этот вопрос застал Ивана врасплох. — Как-то не задумывался. Ну, во-первых, очень хотелось увидеть Наташу, во-вторых, побывать в своем родном городе.
— Гм, — хмыкнул «профессор», он, несмотря на свой интеллигентный вид, оказался человеком раздражительным, — а так больше и незачем, значит. Живите тут, как хотите, нам все равно: Россия ли, Америка — мы граждане мира. Вот, вот в чем зло. У меня внуки оба уже там, и никакого понятия ни о чем. Лишь бы… — «профессор» осекся, поджал губы и махнул рукой. — Борис, налей мне водки. Стакан. — «Профессор» выпил водку залпом, закусил маринованным огурцом, который заботливо подал ему дворник, и продолжил: — Я все время стараюсь понять вас, молодых. Как вы можете так безвкусно и бесцельно жить? Я не говорю о вас конкретно, — сказал он Ивану, — у меня четверо внуков и две внучки. Что они хотят? Денег и все, что с ними связано, — вот и все. Они продались. Не знаю кому, не могу этого понять, но продались. И поэтому мне грустно. Я не вижу перспективы для России с такими, — «профессор» даже рявкнул, как бы выплескивая эмоции, — с такими наследниками.
— Не знаю относительно ваших внуков, но у меня всегда была цель, — сказал Иван.
— Какая? — решительно спросил «профессор». — Только откровенно. Тайну гарантирую. Мне уже жить недолго осталось, а тайны мы с Егорычем хранить приучены. Какая у тебя цель?
— Создать математическую модель мира.
— Это же невозможно, — прицелившись глазом в Ивана, сказал «генерал».
— Возможно, я это доказал.
«Генерал» поморщился и почесал себя за ухом.
— И доказательства есть?
Иван замешкался, потом достал из кармана выписку счета с карточки и показал ее «генералу».
— Вот посмотрите, сколько мне за это заплатили.
«Генерал» не торопясь надел очки, расправил бумажку, долго ее изучал, потом молча отдал Ивану. Трое других собеседников все это время смотрели на «генерала». Тот кивнул головой и сказал:
— Можно поверить… И что эта американская модель говорит о будущем России?
— Я не задавался этим вопросом.
— Тебя не интересует будущее твоей страны?
— Дело в том, что когда я занимался этой проблемой, мне это даже не приходило в голову.
— Вот в этом-то и отличие между нами. Я тоже математик, ну и военный одновременно. Всю жизнь занимался системами наведения для ракет. Но я всегда знал, для чего я работаю. Я работал для того, чтобы наша страна могла спокойно жить и строить коммунизм, совершенствуя его с каждым годом. Потом, правда, оказалось, что все это было вроде как мифом, но это потом, а жизнь прошла в целеустремленной работе для реализации общественной, так сказать, идеи.
В разговор включился подполковник. Он уже узнал, как зовут Ивана.
— Иван, ответь мне только на один вопрос. Я его всем задаю. Как можно правителю разрушать собственную страну? Вот Сталин, он был деспот, много народу из-за, него пострадало, но ведь он это делал ради укрепления державы, он собирал ее, укреплял, делал так, чтобы мы ею гордились, и было ведь чем гордиться. А сейчас? Это же очевидно, что Россию можно развалить только сверху, такой уж мы народ. И разваливают, и развалили уже. Где идеи, ради которых можно жить и трудиться? Во что нас превращают?
— Мои предки были крестьяне и почти все погибли в лагерях, — ответил Иван, — а я об этом ничего не знал до недавнего времени. Я выучился в университете, который строили заключенные и основывали подневольные профессора. Область моих интересов лежит очень далеко от политики. Я не смогу ответить на ваш вопрос.
— Боишься нас, — продолжал подполковник, — нас ведь привязали к позорному столбу и оплевывают: сталинисты, уничтожители собственного народа, из-за нас Россия была выброшена из локомотива истории, ведущего в светлое будущее. Не хочешь говорить. От нас все отмахиваются теперь, как от назойливых брехливых собак. А ведь мы — ваши отцы и деды, и прожили жизнь честно, очень-очень много работая, — махнул он рукой, как бы давая этим понять, что говорить больше не о чем. Все надолго замолчали. Молчание прервал Иван.
— Я думаю, что в истории нет правды, потому что далеко не все в ней зависит от воли людей. Могу сказать только одно — Россию разрушает Бог, точнее, Он отвернулся от людей, которые в ней живут, и поэтому они разрушают ее сами. Беда в том, что когда к власти приходят люди, не имеющие души, они оправдывают свою деятельность идеями, которые не имеют ничего общего с Божественным замыслом.
— Чьим замыслом? — переспросил подполковник. — Не пойму. У нас была программа партии, и все было ясно: и кто автор, и почему она правильная. Я что-то не очень понимаю тебя.
— Государство, классы, религиозные системы и движения — все это понятия, рожденные человеческим разумом и совершенно чуждые Божественному замыслу. Для Бога значимы лишь два понятия: Он сам и человек. Люди, оправдывая свои материальные интересы, придумали все прочие, в том числе и идею карающего за грехи Бога. Бог не карает, Он отворачивается.
— Э, это все теория, которая называется… — вступил в разговор «профессор», — забыл, как называется, но смысл ее — оправдать зло так, чтобы выгородить боженьку. Ответственность перед страной и обществом — вот что надо, чтобы жизнь шла нормально.
— Согласен, конечно. Весь вопрос — откуда берется эта ответственность? Это беда, что мы, люди, часто безответственны перед жизнью, но и это объяснимо. Если бы Бог хотел нас всех сделать ответственными перед Ним и ближним, Он бы сделал. Но это вне Его интересов, так уж Он сам себя устроил. Вот это я знаю точно.
«Генерал» провел рукой по затылку и сказал:
— Значит, ответственность — от бога?
— Да, та, что в основе всей человеческой жизни, — от Бога.
— А он есть, бог-то? — спросил «генерал».
— Есть. Бог — есть, и наша общая судьба ему далеко не безразлична. Что касается истории, то все, что делается против человека, каждого человека, — ведет, в конечном счете, к страданию и общему разрушению, — это закон, такой же, как закон тяготения. Вот мое отношение к этой проблеме, я хорошо понимаю, о чем идет речь, и я вам не судья.
— Странно, — сказал «генерал», — странно, что ты, математик, ученый, говоришь о боге.
— Потому и говорю, что математик.
— Эх, — вздохнул «генерал», — ездил я недавно в монастырь, там у меня в монахах мой сослуживец, грехи замаливает. В рай хочет. А я вот не чувствую, что мне что-то надо замаливать, и как он мне начинает о спасении души говорить — так тоскливо становится. И знаешь почему? Потому что он — эгоист. Он и был эгоистом всегда, я-то знаю. Всегда был озабочен только собственной карьерой, собственной судьбой. Теперь уверовал и опять собой занимается. Я так считаю: вера нужна для того, чтобы мы, люди, жили лучше, а не для того, чтобы попасть в рай. Все, что предписывает вера, — это гипотеза, а несправедливость и страдание — это реальность.
— Иван, — обратился уже пьяненький дворник, — а есть он, рай-то? Али нет ничего там, а?
— Ты, Иван, лучше скажи, почему же так бедно и горько мы сейчас живем? — спросил «профессор».
— Я думаю, потому, что привыкли надеяться на кого-то, но только не на себя. И в этом надо признаться предельно честно. Надо твердо уяснить, что Бог не занимается вопросами нашего материального благополучия, Он только дает идеи.
